Книга Хозяин Зоны - Александр Эсаулов

— Ну, давайте свои земляные конфеты. — Тысевич тоже вышел помыть руки.

Через десять минут вся семья чинно сидела за столом. Отец ел не торопясь, плотно и основательно. Поддев вилкой картошку или пучок квашеной капусты, он отправлял их в рот и долго жевал, задумчиво поглядывая на семейство. Вилку зажимал в кулаке, лежащем на столе, и держал ее, словно маршальский жезл. Мать ела аккуратно и ловко, небольшими порциями, запивая картошку молоком. Надя болтала ногами и крутила головой. Хозяйничала за столом Маруся. Она бросала обеспокоенные взгляды то на отцову тарелку, то на материну кружку и заботливо подкладывала картошку и подливала молоко. Успевала даже ткнуть в бок сестренку: не вертись, ешь!

Первым поужинал отец. Вежливо поблагодарив жену и старшую дочку, он пошел переодеваться. Ему еще предстояло поработать в хлеву. Надо было задать корове сена, убрать навоз, да мало ли хлопот по хозяйству? Весна! Возле дома огород в добрых пятнадцать соток. Снег в этом году сошел рано, и уже вполне можно было готовиться к посадке картошки. Кроме того, хотелось почитать что-нибудь. Тысевич любил книги и собрал большую, в несколько сот томов, библиотеку. Книги он собирал давно, да и к чтению пристрастился еще в Первую мировую, когда служил писарем в штабе 1928-го пехотного полка. Не забывал Тысевич и уроки у дочек проверить — жена Наталья в грамоте не особо сильна…

— Николаша, прости меня ради Бога, забыла совсем. От Петеньки письмо пришло!

— Так что же ты, мать! Давай сюда скорее!

Старший, Георгий, учился в Киеве в педагогическом институте, собирался стать учителем, а Петро, на год младше, после десятилетки поступил в Орловское училище бронетанковых войск. Там сформировали специальную группу из тех, кто поступил в училище после окончания десятилетки. Все остальные курсанты имели за плечами только восемь классов. Оба сына учились на «отлично», и отец, разумеется, гордился этим.

Маруся опередила мать. Она бросилась в комнату, на ходу вытирая руки фартуком, и торжественно поднесла отцу распечатанный конверт. Наталья не удержалась и прочитала письмо сама, не дожидаясь прихода мужа. Читала она медленно, иногда показывая неразборчивые слова Наденьке. Маруся, нетерпеливо дергая отца, тараторила:

— Ну что он там пишет? Давай, папка! Читай вслух!

Но Тысевич сначала прочитал письмо сам, а уже по второму разу стал читать вслух:

«Здравствуйте, папа, мама, Наденька и Маруся! У меня все хорошо, через два месяца закончится курс и мы поедем в летние лагеря. Так хочется на свежий воздух! Там будем водить машины, это совсем не то, что теория! Занимаемся много, и я очень стараюсь! Недавно командир меня хвалил перед строем, и это было очень приятно. Я стараюсь быть настоящим сталинцем, принципиальным и честным. Папа, ты был прав, когда заставлял меня читать: я сейчас могу нормально разговаривать, а не бэкать и мэкать, как некоторые из наших бойцов. Командир взвода поручил мне готовить политинформацию на следующей неделе по процессу над немецкими шпионами — Бухариным, Рыковым и прочими изменниками. Красный командир должен уметь рассказать бойцам все, что необходимо для их политического кругозора. Очень правильно, что тех шпионов поставили к стенке. Так им и надо, не будут народ предавать и вредить делу социализма.

Как там у вас? Как учатся сестрички? Как мама? Как у папы на работе? Пишите мне чаще. Если можно, каждую неделю, а то я без вас очень скучаю. Всех целую.

Петя».

Отец аккуратно сложил письмо и засунул в конверт.

— Положи к остальным, — сказал он, протягивая его жене.

Но письмо взяла Маруся и тут же умчалась в комнату, только ее и видели. Тысевич, проводив ее взглядом, улыбнулся. Он не сомневался, что дочка сядет в уголке и еще раза два перечитает коротенькое письмецо.

После ужина хотелось полежать, да не давало хозяйство. Хлопоча вокруг коровы, он снова вспомнил главную сегодняшнюю новость — арест директора лесхоззага. Последний раз он видел Лыскова-Мельникова в горсовете. Высокий, плотный, в военном френче, обритый наголо, директор казался шумным и уверенным в себе, говорил громко, энергично взмахивая рукой, как будто рубил ладонью дрова. Тышкевич уже не помнил, о чем говорил тогда Лысков, в памяти остался только голос: непоколебимо уверенный и непримиримый. И вот… Враг народа…

* * *

— Садитесь, Лысков. Назовите свою фамилию, имя и отчество.

— Товарищ следователь…

— Какой я тебе, на хрен, товарищ! Контра недобитая! Я для тебя, гад недорезанный, гражданин следователь! Понял? Назовешь еще раз товарищем, яйца оторву! Усек?

— Усек, т… гражданин следователь.

— Вот и славно. Фамилия, имя, отчество?

— Лысков-Мельников Григорий Иванович.

— Когда и где появился на свет?

— Что?

— Дата и место рождения! Еще раз переспросишь, дам в морду! Слушай внимательно! Вражина…

— Тов… Гражданин следователь, я не враг, это ошибка! Это ужасная ошибка! Да я за советскую власть… Я в гражданку… Вместе с Примаковым…[3]Я же с червонными казаками…

— Очень интересно. А насчет Примакова мы отдельно поговорим. Выясним, был ли ты с ним знаком, какие поручения выполнял. И почему о твоем знакомстве с Примаковым нигде ничего не сказано.

Лысков почувствовал, как внутри у него похолодело. Он понял, что ляпнул лишнее. Примаков был расстрелян в июне прошлого года вместе с Тухачевским, Путной и другими военными командирами самого высокого ранга. Раньше он гордился своим знакомством с Примаковым, но с прошлого года никогда и нигде об этом не упоминал. Вот времечко пришло! Не знаешь, о чем можно говорить, а что надо хранить за семью печатями. Лучше уж просто молчать.

— Гражданин следователь, вы меня не так…

— Слушай, Лысков! Заткнись и отвечай на вопросы! Еще раз застонешь, честное слово, получишь в морду! У меня тут воз работы, а ты меня тормозишь. Усек? Дата и место рождения?

Перо, стукнув о дно чернильницы, снова легонько заскрипело.

— Место жительства? Профессия? Кем работаешь? Так… Паспорт… Происхождение? Социальное положение? До революции? А после? Служащий… Интеллигенты хреновы! Расплодились, сволочи в очках… Всех вас, интеллигентов, надо к стенке! Грамотные шибко! Национальность? Член ВКП(б)? Да на хрен вы такие партии нужны? Беспартийный ты, усек?

— Не вы мне, гражданин следователь, партбилет вручали, не вам и…

— …его отбирать? Вот тут ты, вражина, ошибаешься! С того самого мгновения, как тебя арестовали, ты уже не член партии, потому как коммунисты в тюрьме сидеть не могут. Ведь кто такие коммунисты? Это передовая часть рабочего класса и трудящегося крестьянства. Передовая, понял?! А разве передовая часть может сидеть в тюрьме? Никак не может! В тюрьме может сидеть только задняя часть! Так что ты уже беспартийный, а значит, не передовая часть, а задняя. И самое что ни на есть подходящее место для тебя — тюрьма! Та-а-ак… Репрессиям подвергался? Не подвергался? А зря! Тебя бы, вражину, давно надо было к стенке. Еще с Примаковым дружбу водил… Может, и с Путной тоже? Или еще повыше, с Тухачевским, например? Ой, как интересно может получиться! А родственники? Не подвергались… Родственники за границей? У жены? Нет… Вот что, Лысков, сейчас ты вернешься в камеру и очень хорошо подумаешь. Очень хорошо, усек? А подумаешь ты о том, что и как ты мне на допросе будешь рассказывать.