Книга Две свадьбы и одни похороны - Дмитрий Старицкий

— Да я тебя буду на ленточки резать! — Зрачки у Вахи моментально расширились, а крылья носа стали как выгрызенными.

— Чем, Ваха? Своим обрезанным писюльком? — Я ухмыльнулся очень так мерзенько. — Слишком тупой и мелкий инструмент. Только коз барать. Так что иди себе, дырявый,[134]обратно и кукарекай там высоким голосом. Что стоишь? Ждешь, чтобы на твоего отца внуки нассали?

— Ну все, русня. — Он выхватил из-за спины кривой кинжал и резко бросился на меня с отчаянным криком: — Рэзать буду!!!

Я тут же прыгнул боком влево за камень, одновременно правой рукой выхватывая пистолет из-за пояса и уже на лету стреляя тяжелой пулей 45-го калибра в Вахин силуэт, заслонивший мне солнце.

Камень надо мной тут же с визгом брызнул каменной крошкой от попавших в него пуль. Но разобрать, кто и откуда стреляет, было невозможно. В долине со всех сторон эхо отражало звуки многочисленных выстрелов.

А я очень неудачно упал на руку, которая моментально продернула меня дикой болью. Во всех остальных частях тела вроде бы целый, я, воя от этой боли, быстро перекатился под валун.

Новая Земля. Плоскогорье между территорией Ордена и Южной дорогой.

22 год, 32 число 5 месяца, четверг, 18:12.

Когда Анфиса, вправив мне выбитый локоть, дала запить из фляги две таблетки анальгетика и боль немного отпустила, я наконец-то смог озаботиться последствиями своего безумства. Однако результат превзошел все самые оптимистические ожидания. Как бабка наворожила.

В коротком боестолкновении с бандитами (Роза на слух по компьютеру отхронометрировала всего 32 секунды стрельбы) потерь мы не понесли. Только Бульку слегка зацепило вскользь над ухом шальной пулей из пулемета. Но это было еще в самом начале, до стрелки. Больше контузило, чем ранило, оттого она и не закричала от боли, бухнувшись в обморок. Но голова есть голова, любая царапина на ней очень активно кровит.

Поначалу вид был у девушки, я скажу, страшный. Краше в гроб кладут. Полголовы кровью залито. Глаза в разные стороны смотрят. Никого не узнает или узнавать не хочет. Как бы еще не серьезное сотрясение мозга до кучи?

Но ничего, управились. Безжалостно выстригли клок волос из ее шикарной копны и перевязали со стрептоцидом. Хотя повязка на голову — очень сложная, но ничего так, справились, даже аккуратно получилось.

А Альфие, которая никого к Бульке не подпускала, попенял:

— Кровищи как с порося натекло. Что же ты жгут не наложила подруге?

— Куда? На шею, что ли? — вытаращила она на меня свои прекрасные гляделки, потом врубилась. — Жорик, а не пошел бы ты… Нашел время юморить. Не смешно.

Остальные все в этом бою отделались испугом. Далеко не легким.

В том числе и я.

Страшно мне было. За девочек. На себя я уже рукой махнул, когда на эти дурацкие переговоры вылез. Хотя проще было бы кончить всех бандюков без разговоров вообще. Но вот убедиться захотелось, дураку, что эти додики точно по наши души пришли. Убедился, придурок. Чуть Бульку не потерял.

Кое-как привалился к валуну. На отходняке трясет так, что сигаретой в рот не попадаю. У девчат же никакой трясучки не вижу, как в страйкбол отыграли. Это у них, наверное, от неосознания еще того, ЧТО сейчас произошло. А может, как раз все перешибает жуть восприятия того, что МОГЛО БЫ произойти, не положи сейчас мы бандитов в этой долинке.

Перевязанную Бульку девки самостоятельно и деловито уложили на кусок брезента и отнесли вшестером в автобус. Там пристроили на полу около кофемашины, постелив под нее надувной матрас. Заодно таблетками накормили от души. Разными. По принципу: хоть что-то, да подействует.

Приказал всем выпить кофе, а сам все же нашел в себе силы встать и пойти осматривать тушки наших супротивников, павших смертью подлых, и заодно пошариться там на предмет трофеев. Зря, что ли, боезапас тратили? Он тут денег стоит.

Очень жалел по ходу, что подарил Дональду фляжку с остатками вискаря. Ох, как он сейчас бы в кассу пошел… Хоть писятик. А лучше все сто пятьдесят.

Машины бандитов стояли на ровной площадке из сухих окатышей около ручья. В дождливый сезон этот ручей, видать, очень широко и бурно разливается. Метров на полста в ширину. Не меньше. Вот и образовались такие широкие каменные пляжи. И течение у ручья в мокрый сезон бывает неслабое, судя по хорошо окатанным голышам; не то, что сейчас.

Оба вражеских внедорожника были расстреляны в хлам. Ни одного целого стекла. А в металле дырок, как в дуршлаге. Девки по ним специально стреляли, что ли? Чтоб дырок побольше навертеть. Хватило бы и один раз пробитых радиаторов, чтобы их так и бросить здесь.

Кенгурятник на «ленде» был с характерной запаской-щитом перед радиатором. На капоте запаска штатная. Позади еще две запаски в чехлах. Багажник на крыше брезентом камуфлированным закрыт. Шноркель с грибком. Лифтован автомобиль пальца на три.

Жаль машину. Нам такая была б не лишняя. Хотя бы продать и общие затраты окупить.

— Таня, Дюля, — приказал в гарнитуру, — наблюдение в обе стороны.

— Хорошо, — откликнулась Бисянка. — Я в сторону Баз, Дюля — вперед. Отбой.

— Инга.

— Здесь я, милый, — протрещало в ухе.

— Ты как сама? — позаботился о милой.

— В норме, — ответила устало.

— Тогда осмотрись в автобусе и девчат всех осмотри на предмет невыясненных ранений и психоза. Кто будет кликушествовать — сразу бей наотмашь по морде. Помогает. Это еще… Галю, Анфису и Наташу ко мне пошли, а малолеток у себя придержи, нечего им на это смотреть. Да… Еще… Пусть возьмут с собой пару-тройку кусков брезента или пленки. И веревку тоже не забудут. Отбой.

— Ясно, милый. Передам. Отбой.

Пока оглядывал поле боя, подошли Галя с Анфисой. Анфиса была без оружия.

— Где автомат? — строго спросил с нее.

— В автобусе, — ответила, наивно строя глазки.

Я с матерками приказал ей вернуться в автобус, взять карабин и только потом идти со мной осматривать вражеский транспорт и собирать трофеи. И Наташе то же самое передать.

Антоненкова только возмутилась:

— Жорик, мне эту тяжесть, — потрясла она пулеметом, — так и таскать?

— Не такая это и тяжесть. Вон затрофеим ту дуру, — показал я рукой на пулемет в джипчике, который торчал квадратным кожухом ствола в небо, — тогда узнаешь, что такое тяжесть.

— Спасибо, утешил, — язвит в ответ пулеметчица.

Расстелив недалеко от вражеского транспорта пленку, я стал подбирать оружие бывших врагов, уже мертвых, а мертвые, как известно, не потеют. И ничего из вещного мира им уже не нужно. Не язычники, чай, чтобы с собой в могилу все подряд тащить.