Книга Роман о любви и терроре, или Двое в «Норд-Осте» - Эдуард Тополь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Завтра утром, как только солнце осветит мой дом, я сфотографирую его цифровой камерой и сразу же пошлю тебе фото по электронной почте. У вас уже будет вечер.
Я люблю тебя и жду.
Твой Сэнди Большие Объятия и Крепкие Поцелуи.
3 июля 2002 г., 23.21
Привет, мой Любимый!
Я звонила тебе сегодня. Может быть, я неправильно сказала что-то по-английски, поэтому я повторяю: Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!!!
Да, я знаю об аварии самолетов и огорчаюсь ужасно. Но документы я отправила EMS почтой.
Сэнди, я знаю, что нам предстоят большие расходы (казахстанская женщина – дорогая женщина?). Поэтому я трачу деньги экономно.
Погода не балует нас, и до 10 июля будут идти дожди. Я переживаю: у Саши скоро день рождения, и мы планировали провести его в водном парке. Если погода будет плохой, я должна придумать что-то другое.
А как ты? Как твой бизнес? Я читала, что Америка переживает экономический кризис.
Я люблю тебя,
Персик.
4 июля 2002 г., 2.20
Привет, мой Персик!
Вот фото нашего Ковчега. Я встал на стул и снял кровать с верхней точки.
Как видишь, справа от кровати есть дверь. Она открывается на плоскую крышу, которую я называю балконом и куда я выхожу с бокалом вина посмотреть на те звезды, которые видишь и ты. Со временем я могу сделать на этой крыше вторую ванную комнату, но я сохраню немного места и для балкона.
Надеюсь, погода исправится к Сашиному дню рождения.
Саша, поздравляю тебя!
Света, мне так нравится, когда ты пишешь: «Я люблю тебя». Эти слова греют мне сердце.
Следующие несколько месяцев ожидания будут так трудны! Но я постараюсь работать подольше и занимать себя делами, чтобы избежать чувства одиночества.
Завтра я пошлю тебе еще фотографии, но только при условии, что ты десять раз напишешь мне: «Я люблю Сэнди».
4 июля 2002 г., 18.51
Привет, Сэнди!
Я пользуюсь компьютером моего друга, потому что в моем компьютере вирус. И все-таки спешу написать:
Я люблю Сэнди!
Я люблю Сэнди!!
Я люблю Сэнди!!!
Я люблю Сэнди!!!!
Я люблю Сэнди!!!!!
Я люблю Сэнди!!!!!!
Я люблю Сэнди!!!!!!!
Я люблю Сэнди!!!!!!!!
Я люблю Сэнди!!!!!!!!!
Я люблю Сэнди!!!!!!!!!!
Я люблю Сэнди!!!!!!!!!!! (Одиннадцатый раз – дополнительно.)
Персик.
Газета «Индепендент»:
«Чеченцы теряют терпение и говорят, что расстреляют нас»
Напряжение нарастает, заложники испытывают нехватку воды и еды и умоляют силовые ведомства не штурмовать здание.
Русские расплачиваются за вранье о победе в чеченской войне.
Более 600 заложников, включая 75 иностранцев, остаются в захваченном здании. Среди иностранцев три американца, два англичанина, а также датчане, австралийцы, австрийцы и немцы.
Российские телестанции круглосуточно ведут репортаж с места захвата, тема войны в Чечне стала ведущей в публичных дискуссиях. Но от постоянных телефонных звонков заложников из зала захваченного театра мороз проходит по коже. «Пожалуйста, не штурмуйте театр, они убьют всех нас! – сказала заложница Татьяна Солнышкина, позвонив по мобильному телефону на НТВ. – Они обвешаны взрывчаткой и взорвут нас!»
Газета «Вашингтон пост»:
Бесконечная маленькая война Владимира Путина
Конфликт, который стал экзаменом его президентства
Он полагал, что это будет маленькая и быстрая война, всего несколько недель: просто выбросить бандитов из их гнезда.
Но три года спустя Путин оказался лицом к лицу с последствиями этой не столь быстрой и не такой уж маленькой войны, которая сделала его президентом. Захват чеченцами театра с заложниками неподалеку от Кремля стал проверкой и экзаменом: будет ли Путин и дальше пользоваться доверием и даже обожанием русских или его руководство политическим истеблишментом будет уничтожено?
Марат Абдрахимов:
Один чеченец сказал: «Вас всех взорвут вмеcте с нами. Назначат обязательно штурм, а штурм закончится тем, что мы просто нажмем эту кнопку». И мы больше всего боялись штурма.
Катя Стародубец:
Я постоянно бегала за лекарством маме. Одна из чеченок, Света, мне заявила: «Чего ты здесь бегаешь?» «Вот мама умрет, – говорю, – перестану…» А она: «Нечего мне на совесть давить! Еще увижу – застрелю!» Она была самая агрессивная. Я слышала, как они говорили, что скоро начнут показательные расстрелы. И Света сказала, что хочет принять участие.
Тут Бараев влетает в зал: «Ваши не хотят вас освобождать!» Все чеченцы клацают автоматами, встают в позу. И весь зал, как по команде, падает под кресла. А он орет: «Всем сесть! А то будем кидать гранаты!»
Одной молодой женщине позвонила на мобильник четырехлетняя дочка. А он был в руках боевика. Мама перепугалась. «Что ты волнуешься? – засмеялся боевик. – На, поговори с дочкой перед смертью!» У нее глаза округлились. А он смеется: «Не волнуйся, сначала мы будем расстреливать мужчин…»
Александр Сталь:
У одного паренька нашли сотовый телефон. К этому времени все уже отдали свои телефоны, звонки были запрещены, за них грозили расстрелом. Вину парня усугубляло то, что он разделся до майки (было очень душно), а боевики по какой-то своей логике считали это то ли вызовом, то ли признаком неуважения к женщинам. Его вывели в фойе, сказали, что расстреляют. Раздалось несколько выстрелов, потом парень вернулся. Мы его не расспрашивали, а он сам не рассказывал. Думаю, что несколько раз выстрелили над головой.
Потом избили паренька, пытавшегося спрятаться в оркестровой яме.
Анастасия Нахабина:
Его били ногами, ужасно. Я, честно говоря, так и не поняла, за что. А мой сосед смотрел и все кулаки кусал – просто до крови. Я говорю: «Что ты дергаешься? А он уже потом объяснил. «Понимаешь, – говорит, – когда человеку при рождении дают имя, это имя определяет его судьбу. Я Виктор, то есть победитель. И я всю жизнь был таким – в школе отличник, на всех олимпиадах – первое место, плаваю за сборную нашего института. А тут я ничто, пешка, тряпка, об которую эти звери ноги вытрут…» И я еще похвалила себя, думаю: правильно я к нему подсела, хороший выбор, только надо мне его успокоить как-то. Взяла его руку, положила себе на коленку и стала гладить. Слышу: он даже выдохнул так облегченно, как будто с него гирю сняли. Посмотрел на меня и говорит: «Расскажи про себя. Только правду». Я подумала: наверное его кто-то сильно обманул, – и стала рассказывать. Может быть, потому что мы могли вот-вот взорваться или нас могли расстрелять, но я стала рассказывать ему о себе действительно правду.
