Книга Война и потусторонний мир - Дарья Раскина

от пуль. Александра чувствовала себя внутри барабана.

Мимо окна вдруг пронеслась потерявшая всадника огненная лошадь – пустой черный мундир тряпкой болтался с седла, из стремян вываливались дымящиеся сапоги.

– Ваши гусары уже мертвы, – воскликнула Александра. – Что может убить их?

– Огненная соль и серебряные пули, – объяснила Ягина.

Снаружи кричали и свистели, бряцали копыта, раздавались команды и лихое гиканье. Эхо мешало звуки, слепляло их в оркестр, казалось, стреляют со всех сторон, справа, слева, из-под земли и с самого неба. Александра сунулась было в окно, но рулонная шторка над ее головой взорвалась щепками, и пришлось нырнуть обратно. Сердце колотилось от скачки и от вида всадников, оползнем скатывающихся с горного склона.

– Догонят, – сказал Константин, невозмутимо перевязывая голубую папку золотым шнуром.

– Подожди еще, кто знает, может, и успеем. – Ягина прижала несессер к груди, а другой рукой взяла кота за холку. – Мост близко.

– Всадникам нет хода через реку? – спросила Александра.

– Соловьи живые, магии в них – только свист, – объяснила Ягина. – Если сунутся – жар реки испепелит их. Так что если доберемся до моста, мы будем на свободе. Не торопись сдаваться, Коко.

Константин ничего не сказал, только сунул папку за пазуху. В окне мелькнула двууголка, показались красные глаза капитана.

– Будьте покойны, ваше высочество, им не удастся…

Грохнул выстрел. Правый глаз капитана взорвался, брызнул искрами по сторонам, левый потух. Первой на землю опрокинулась двууголка, следом рухнула и остальная форма, наполненная костями. Освободившаяся от наездника лошадь рванула в сторону.

Александра ухватилась за дверцу кареты.

– Вам следовало позволить мне иметь оружие, – сказала она в сердцах Константину и сунулась было к окошку, но Ягина уцепилась за рукав ее доломана.

– Вы в своем уме? Не высовывайтесь, только станете мишенью!

– Пустите, Ягина Ивановна, мне нужно достать саблю!

– Да ваша сабля тут…

Откуда ей было знать, что отец, будто зная, украсил клинок серебряной вязью.

Свист – неистовый, режущий – оборвал ее, а следом мир оглох. Стало мертвенно тихо. Писк нетопыря, шипение кота, ругань, грохот копыт и треск колес, визг пуль – все это исчезло, остался только мерный гул внутри головы и скачущие мысли. Остальные, кажется, все еще были мучимы свистом: Ягина, зажимая уши, склонила лицо к коленям, Константин запрокинул голову, стискивая оголенные зубы. Александра же, плавая в спасительной тишине, словно в реке, высунулась из окна.

Карету тряхнуло, ее подбросило, брякнуло макушкой о раму и швырнуло на пол. Щиколотку передернуло болью. Нетопырь перекувырнулся перед самым носом, оцарапав щеку когтями. Что ж за бедлам! Александра взялась за шнур подле сиденья, тяжело поднялась и высунулась наружу. Глухота удивительно придала бесстрашия: не обращая внимания на мелькающие пули, она повернулась к крыше, уцепилась за веревку вокруг чемоданов и вскарабкалась выше. Принялась судорожно ощупывать багаж. Она помнила, где шельма лакей примотал саблю, так что сейчас запустила руку под тот самый медный ларь – вот же! Ухватившись за эфес, она изо всех сил потянула – только ножны и не дрогнули, примотанные на совесть.

Ах подлость, ведь он же это по ее собственному приказу спеленал их хуже младенца! Так, на ощупь, не было и надежды избавиться от веревок. В досаде Александра дернула пяткой, ругая свою глупость.

И что теперь? Пожалуй, следовало послушаться Ягины и вернуться в укрытие кареты, но нет, нельзя было бросать последнего сокровища в бою: лишившись Делира, Александра не могла потерять и отцов подарок.

Решась, она покрепче ухватилась за веревки и полезла на крышу. Вот она уже всем телом снаружи, осталось лишь подтянуться… Карета вскинулась на камне, Александру сбросило, она едва уцепилась. Пальцы пересекло до крови, колени отбились о дверцу. Мимо с ужасной скоростью неслась каменная стена, внизу мельтешила пыль, вертелись спицы. Ветер выбивал дух, норовя бросить под колеса, камушки били в спину. Нога сорвалась, скользнула по подножке, один раз, другой, наконец нашла опору. Упершись рукой, Александра взобралась сперва на золоченый наличник окошка, содрав по пути шторку, мельком увидев растерянное лицо Ягины, и перекинула ногу через край крыши. Получилось зацепиться сапогом за бортик, а потом и забраться к чемоданам. Краем глаза она видела, как с холма к ним летели всадники с палашами наголо, как гвардейцы отстреливались, как поджигали траву обезумевшие лошади, но все это мало занимало ее. Единственное, чем горели мысли, была сабля. Александра нашла ее взглядом. Теперь можно было попробовать размотать свободной рукой жесткий узел. Ну давай же, проклятый, поддайся!

Как бы не так, натянутый узел был разве что не чугунный. Мимо вспыхнула пуля, вонзилась в верхний ларец над самой головой, следующая – чуть ниже. Похоже, Александра таки приглянулась кому-то мишенью. Справа ярким пятном и правда мелькал стрелок, но мчался так быстро, что ничего было не разобрать, только и виднелся яркий кафтан и дуло кавалерийского пистолета. Пуля свистнула над самой головой, встревожив волосы на макушке. Хорошо метит, зараза. И заряжает – заряжает-то! – где это видано, чтобы в секунды и гильзу скусить, и порох засыпать, и шомполом пыж забить, да еще и в бешеной скачке, так что р-р-раз! – и снова уже наставляет дуло. Магия, не может быть иначе. Александра спряталась было за чемоданы, но тут кучер, похоже, совсем взбесился: погнал без разбору, по камням и трещинам. Карету мотало, узел скользил, Александра едва держалась. Одно хорошо – враг из-за этого безбожно мазал.

Нет, так справиться – нечего и думать. Александра бросила узел и, вместо того чтобы мучиться с саблей, попробовала выдавить из-под веревки верхний ларец. И он поддался. Сначала одним углом, потом до половины, а там уже и весь медный короб скатился с крыши и принялся скакать по бездорожью, извергая из себя философов, политиков и прочих мыслителей. Эх, уважаемые, не обессудьте.

На ее счастье, ларец подвернулся под ноги стрелку. Тот направил лошадь в прыжок и перелетел препятствие гладким, слитным движением, будто на крыльях, а когда приземлился, Александра впервые разглядела того, кому не терпелось попотчевать ее серебряной пулей. Это был молодой солдат в алом кафтане, с высокой шапкой вроде татарской, на верхушке которой развевался пышный конский хвост. Лицо человека было закрыто платком, виднелись только черные глаза и густые, словно насурьмленные брови. Несся он на своей тонконогой черкесской лошади словно ветер, а как только встретился с Александрой взглядом, наставил на нее пистолет. Но она была готова. Дернула высвободившуюся саблю, толкнула остальной багаж – и он, теперь без удержу, чемодан за чемоданом, а потом и всей грудой – рухнул вниз, чудом миновав Александру. Стрелок перепрыгнул