Книга Война и потусторонний мир - Дарья Раскина

это откровенно?

– Я даю вам свое слово!

Глубоко впечатленная ее обещанием, Ягина взяла ее руку.

– Спасибо вам, Саша, – сказала она и, потянувшись, коснулась губами щеки Александры. – Ваши слова много для меня значат.

Коротко улыбнувшись, она зашагала, хрустя каменной крошкой, в сторону красноватой кружевной травы, торчащей из трещин в стене обрыва. Александра смотрела ей вслед и ощущала большое, бурлящее чувство, оно распирало и требовало выплеска. Раньше она немедленно села бы за письмо брату, но после всего, что случилось… Но что же делать, с кем же разделить свои чувства?

«Знаешь, Петро, раз уж бумаги и пера под рукой я все одно не имею, да и отправить тебе эти строчки никогда не смогу, значит, адресат лишь в моей голове, не так ли? И почему бы мне не выбрать его по моему желанию? Почему бы не писать тому Петру, которым ты был раньше?

Так вот, друг мой, тебе не понять, что сейчас на душе моей. Разве кто-то посягнул хоть раз на твою свободу? Нет, только такая, как я, которой всю жизнь твердили, что девице не пристало то или это, такая, которую неделями запирали в комнате и только позволяли с тоской глядеть на простор леса, которой с детства твердили о несчастной участи ее пола, другими словами, только женщина сможет понять, как кружит голову сейчас мне моя свобода. “Равенство для всех” – наконец для меня это стало правдой. Наконец я равна тебе. Да, я связана обещанием, но я дала его добровольно! Я путешествую в новом неизведанном месте, с удивительными спутниками и непознанными опасностями – и никто не ведает, что ожидает меня за поворотом, никто не говорит, что мне можно или нельзя. И знаешь, Петро: я, кажется, наконец оторвалась от дерева и лечу вниз. Пусть мне не суждено запустить круги в Живой России, но мне повезло, появилась другая возможность. Не могу предсказать, что ждет меня, спокойный пруд или стремнина, но клянусь тебе, что изо всех сил постараюсь упасть так, чтобы круги от меня разошлись как можно дальше, чтобы потусторонний пруд покрылся волнами и взбаламутились бы все местные лягушки…»

Все еще распираемая гордостью и каким-то лихим безрассудством, Александра отправилась туда, где гусары разбирали камни. По пути она как следует огляделась и заметила, что, хоть солнце и не виднелось сквозь тяжелую занавесь туч, рассеянные лучи все же пробивались и неизменно цеплялись за что-то в вышине утесов. Что-то, что вполне могло быть плечом кирасы или наконечником пики.

Александра пересеклась взглядом с генералом – он столь же напряженно разглядывал скалы. Вряд ли такой опытный воин пропустил оружейный блеск. Да там, кажется, и не сильно скрывались.

– Почему они не нападают?

Генерал окинул ее придирчивым взглядом и поворочал кровавыми шарами в глазницах.

– Не рискуют. Думали, наткнулись на подводы или торговую телегу, а тут такая охрана.

– И что же? Будут кидаться сверху камнями? Или пропустят?

Шейные позвонки генерала хрустнули, когда он расправил плечи.

– Посмотрим. Лишь бы не узнали, кто в карете. Пока думают, там важные из дипломатов, есть шансы, а вот если прознают, что наследник, – придется биться. Синица, говорят, мечтает о мести. – Он крикнул гусарам: – Передвигайте кости! – И снова глянул на Александру: – Ты, значит, не штабной?

– Никак нет, – отрапортовала Александра. – Корнет второго Кунгурского полка, прошел от Смоленска под командованием ротмистра Пышницкого, участвовал в битвах при…

– Ладно-ладно, – хмыкнул генерал. И добавил себе под нос: – Что же это у вас, живых, уже и щенят в бой гонят?

– Меня не гнали, – обиделась Александра, – я сам…

– «Сам», – фыркнул генерал и окатил Александру столь знакомым взглядом, что захотелось немедленно выпрямиться и отдать честь, а были бы попышнее усы, то и назвать господином ротмистром. Генерал глянул на нее искоса: – Похвальное рвение служить отечеству, и все ж я не помню, чтобы Александр Васильевич брал этаких молокососов…

Александра вскинулась.

– Александр Васильевич? Вы служили у Суворова?

Генерал торжественно кивнул:

– Харламов, генерал-майор, служил под личным командованием, имел честь погибнуть близ Урзерна, при переходе через Альпы.

Александра немедленно узнала имя.

– Харламов! Федор Васильевич! Вы были дважды ранены, – сказала она с волнением перед ожившим на ее глазах героем, – но продолжали преследовать неприятеля штыками! Отец рассказывал о вас, и всегда в восхищенных фразах.

Генерал клацнул зубами. Остатки кожи, едва прикрывавшие челюсть, растянулись вроде улыбки.

– Он, значит, знавал меня?

Пришлось соврать, как ни было постыдно утаивать отцовские заслуги.

– Служил под вашим началом.

– Фамилия?

– Быстров, – отдала честь Александра.

Генерал крутанул глазами, вспоминая, но махнул рукой.

– Ну вот что, Быстров. Не знаю, что у тебя за миссия в Лесном царстве, но ростом и выправкой ты вышел, и коли судьба тебе окончательно умереть и остаться в Потустороннем мире, я похлопочу у государя, чтобы приписать тебя к моему полку…

Костлявая ладонь опустилась Александре на плечо и потрепала. Александра решила воспользоваться его расположением.

– Ваша светлость, – сказала она, придавая голосу важности, – нельзя ли мне получить мою саблю… видите ли, в случае опасности…

– Ваша светлость, готово! – отрапортовал подскочивший гусар.

– Отлично. Верните эту… – Генерал мотнул головой в сторону Ягины и негромко выдохнул: – Кажется, пронесло… Так что ты там говорил, корнет?

Мимо с гордой хромотой прошествовала Ягина, и едкий травяной запах не оставлял сомнений, что ее несессер вот-вот пополнится новыми ингредиентами. Открыв дверцу кареты, она впустила кота, однако тот, увидев на своем месте нетопыря, с шипением дернул лапой. Нетопырь взметнулся, захлопал крыльями и клокочущей гранатой вырвался из кареты.

– Руссо, назад! – выкрикнул Константин, и зверек, послушавшись, нырнул обратно, но было поздно. Его узнали.

Сверху донесся свист. Это был странно-высокий, едва различимый звук, настойчивый и неизбывный, многократно усиленный эхом. Словно комар, залетевший прямо в ухо и теперь не знавший, как выбраться. Вот звук повторился, на этот раз громче, и вниз по шее потекло шелковое тепло. Александра коснулась – пальцы окрасились красным. Скелеты вокруг закачались, кто-то упал на колени.

– Соловьи?

– Они самые, – рыкнул генерал. И загремел гусарам: – Муштучь! Садись!

Солдаты опрометью бросились к лошадям.

Александра помогла Ягине забраться в карету, а после попыталась дотянуться до сабли, но была ухвачена генералом за шиворот и втолкнута внутрь.

– Отвечаешь за цесаревича жизнью! – рявкнул он и крикнул кучеру. Карета сорвалась с места.

Александра сжала кулаки в бессильном гневе. Да как же она за кого-то ответит – без оружия!

Снаружи защелкали ружья – громкие от охраны и пока еще приглушенные от нападавших. Ближе, ближе, вскоре все ущелье загрохотало, карета затряслась сильнее, дерево трещало