Книга Дом на солнечной улице - Можган Газирад

сидит дома в библиотеке.

Она схватила бутерброд и подскочила к одному из шкафов. Она села на пол и вытащила с нижней полки огромную книгу в твердом переплете.

– Иди сюда, я хочу тебе кое-что показать.

Я села на колени рядом с ней и посмотрела на книгу. На блестящей суперобложке девушка в светлом пышном платье брала шелковую шаль с табурета. Нуша перевернула книгу, чтобы я могла увидеть продолжение картинки на задней стороне. Юноша спешно прижимался губами к щеке девушки. Нуша открыла книгу, чтобы показать мне напечатанный на обложке шедевр. Название под картиной было не на английском.

– Le Baiser á la dérobée, – сказала она, – «Украденный поцелуй».

– Ты знаешь французский? – спросила я.

– Картина маслом Жана-Оноре Фрагонара. Не особо… у меня частный учитель. Папа купил эту книгу в Эрмитаже в Санкт-Петербурге. Она о знаменитых картинах этого музея. – Она коснулась гладкого блестящего изображения и сказала: – Посмотри на складки ее шелковой юбки. Можно рассмотреть контуры левой ноги под шелком. Разве не великолепно? Тончайшая игра света и тени.

Мне нечего было сказать. Я понятия не имела, где находится Эрмитаж, как не знала ничего о картинах в этом музее. Гораздо поразительней блестящих складок на юбке девушки было выражение спешки на лице юноши, который целовал ее.

– В этой книге много рисунков с обнаженными людьми. – Нуша подмигнула. Она перевернула страницу, и появилось изображение голого тела лежащей женщины. – «Даная» Рембрандта. Вот, возьми ее. Я их сто раз уже все видела. – Она передала книгу мне.

– Удивительно, – сказала я. – Как твоей отец ввез эту книгу в страну?

– Я знала, что ты спросишь, – сказала она. – Мама оторвала подкладку чемодана, завернула книги в мягкую ткань и разложила их между подкладкой и наружной частью чемодана. Потом она пришила подкладку на место, чтобы нельзя было догадаться, что там что-то лежит.

– Им повезло, что таможенники их не поймали, – сказала я.

– Это точно. А то у них было бы много проблем из-за этих голых красавиц.

Зазвенел дверной звонок, и служанка открыла дверь. Манух вернулся из университета.

– Наслаждайся. Я скоро вернусь, – сказала она.

Мягкость кремовой бумаги и легкая выпуклость букв не давали мне отнять руки от страницы. Я пялилась на ошеломительные изображения в этой книге. Даная на своей элегантной перине казалась поразительной. Она махала кому-то за границами картины. Кого ждала она в своей постели? Чем посыпал ей голову золотой ангел? Что там делал прячущийся за шторой старик? Ее крепкие стоячие груди и темный таинственный треугольник гениталий заворожил меня и одновременно наполнил чувством стыда. Я задержалась на блестящих страницах, внимательно изучая голые тела. Каждое выглядело по-своему загадочно, маня раскрыть страсть, спрятанную в его изгибах и контурах. Бледная светлая кожа этих безупречных героинь ничем не напоминала падших солдат, которых я видела каждый день по телевизору. Окровавленные и обожженные трупы молодых солдат подавались режимом будто чистые и неповрежденные тела. Я задумалась о разительном контрасте между культурой, которая определяла красоту в этих утонченных обнаженных телах, и культурой, которая считала величественным символом истекающего кровью мученика. Я попыталась прочитать описания на французском. К сожалению, я не знала французского и не могла понять ни единого слова. Я завидовала Нуше и всему, чем она владела в этой божественной голубой библиотеке.

Через несколько минут Нуша вернулась с Манухом. В противовес моим представлениям он оказался невысоким молодым человеком с жидкой рыжей козлиной бородкой и тонкими рыжевато-каштановыми волосами, уже редеющими на макушке. Я положила на пол «Картины Эрмитажа» и поднялась, чтобы поприветствовать его.

– Добро пожаловать в наш дом, – сказал Манух. – Нуша рада водить с тобой дружбу.

Он выдвинул стул и дал мне знак садиться. Нуша села рядом, а он обошел стол, чтобы сесть напротив. Я выпрямила спину и положила руки на колени, пытаясь удержаться от того, чтобы не ерзать. Я вспомнила, что не расчесала волосы после того, как сняла платок.

– Как теперь дела в школе? Я слышал, что вы нашли в укромном уголке сокровище. – Манух улыбнулся и подмигнул мне. Он наклонился и положил локти на стол, обнимая их ладонями. – Как я понимаю, ты страстный книголюб, как Нуша. Хорошо, очень хорошо.

– Спасибо, господин, – негромко сказала я.

– Ох, зови меня просто Манухом. Мне нравится, когда меня зовут по имени. Нуша, ты показала ей библиотеку? Книги, которые ты сейчас читаешь?

– Да, но ей больше нравятся художественные книжки. Она обожает «Анну Каренину».

– Это здорово, – сказал он, кивая. – Но, может, ты хочешь поделиться с ней книгами, которые читаешь? Вам, девочкам, важно понимать теории и концепции, превалирующие в этой стране.

Он поднялся со своего места и прошел к окну. Взял стоящий возле окна табурет и подвинул его к книжному шкафу. Затем взял несколько книг с самой высокой полки и принес их на стол.

– Я рад, что вы нашли хорошие переводы книг о коммунизме на фарси в своем секретном хранилище. Теперь перевод на фарси добыть непросто.

Он подвинул в мою сторону пару книг.

– Почему бы тебе не полистать их? Я знаю, что они на русском, но там есть картинки, и даже форма книги говорит о многом. Ты почувствуешь это.

Я кинула взгляд на Нушу, пытаясь оценить ее реакцию. Она слушала Мануха, как послушный ученик слушает своего гуру.

– Это книги о Ленине и большевистской революции. Посмотри. Нуша, почему бы тебе не принести «Манифест коммунистической партии», который ты дочитала пару дней назад? Ей может быть интересно узнать больше о причинах восстания пролетариата против буржуазии и основы коммунистической идеологии.

– Это непростая книга, – сказала Нуша.

– Да, я знаю. Книги о теориях и концепциях не такие привлекательные, как художественная проза, но как можно жить в такую эпоху и не разбираться в мотивах, лежащих в основе нашей революции?

– Эпоха… я помню, что госпожа Задие тоже использовала это слово в своей вступительной речи в начале этого года. Я всегда думала, что наша революция – исламская, – сказала я.

Манух покачал головой.

– Именно поэтому ты и должна узнавать власть пролетариата. Исламисты перехватили усилия тысяч наших искренних товарищей и намеренно назвали восстание простого народа исламским.

– Что значит «пролетариат»? – спросила я.

– Ха, отличный вопрос. Можешь начать с «Манифеста коммунистической партии», а мы потом снова здесь встретимся, когда прочитаешь пару хороших книг.

– Я дам тебе эти книги, но ты должна следить, чтобы их никто не увидел, – сказала Нуша.

– Нуша, почему бы тебе не пригласить Можи в гости через пару недель? Мне нужно уехать на свадьбу друзей.

После ухода Мануха Нуша подняла «Картины