Книга Иудеи в Венецианской республике. Жизнь в условиях изоляции - Сесил Рот

Джустиниани придумал верное средство для защиты. В равных условиях он не имел шансов. Но, если книга конкурента казалась безупречной с точки зрения закона, на нее можно было нападать как на литературное произведение. Поэтому Джустиниани донес на издание рабби Меира в Рим, сообщив, что оно содержит материалы, оскорбительные для католической веры. Ему нетрудно оказалось привлечь евреев-вероотступников, которые поддержали такую точку зрения и нашли куски, которые, с помощью значительных диалектических усилий, вырывания из контекста и рассмотрения вне исторического фона, представили искаженно. Джустиниани просил признать произведение нежелательным. Вскоре Брагадини последовал его примеру, написал донос на тех же основаниях и теми же средствами развенчал работы, опубликованные его конкурентом. Вскоре при папском дворе появились две соперничающие команды вероотступников, которые работали на ту или другую сторону и систематически, отчасти из выгоды, а отчасти от злобы, чернили все самые благородные произведения еврейского ума. Среди них следует отметить двух внуков Элиаса Левита, выдающегося гуманиста предшествующего поколения, который не только перешел в христианство, но и принял монашеский постриг. В Риме стремительно нарастала волна обскурантизма, что через несколько лет почувствовали на себе евреи, жившие в Папской области. Основания для такой реакции были готовы. Из частного спора между двумя конкурирующими издателями возникли нападки на еврейскую литературу в целом. Вопрос представили на рассмотрение Папской курии. То, что типография Маркантонио Джустиниани, ставшая изначальным предлогом для разногласий, простаивала с 1552 года, значения уже не имело. К тому времени обе стороны так глубоко увязли в споре, что уже не могли сдать назад. 12 августа 1553 года папа Юлий III издал печально известную буллу, в которой Талмуд и прочая иудейская духовная литература назывались богохульными, нечестивыми и приговаривались к сожжению. Через несколько месяцев, в день еврейского Нового года (9 сентября 1553 года), на Кампо-деи-Фиори в Риме устроили аутодафе. Большое количество книг на древнееврейском языке предали огню.

Вскоре примеру Рима последовала Венеция. Поскольку венецианских ортодоксов считали подозрительными, они сочли необходимым подчиниться в мелочах. Поэтому Венеция превзошла даже обскурантизм Рима. 21 октября 1553 года Совет десяти издал указ, по которому доставке в Esecutori contro la Bestemmia («Антибогохульная комиссия») для уничтожения подлежали не только сам Талмуд (как было предписано папской буллой), но также все «относящиеся к нему сборники, конспекты и прочие труды». Указ подлежал исполнению в десятидневный срок. Ослушникам грозил двухлетний срок на галерах или тюремное заключение сроком на пять лет, за чем следовало вечное изгнание с территории Венецианской республики. Легко представить чувства евреев, когда они услышали новый указ, который объявили со ступенек собора Святого Марка и на Риальто. Под действие указа подпадали почти все еврейские книги; во всяком случае, чиновники, которые следили за исполнением указа, не знали иврита и потому не делали различий. Иногда к сожжению приговаривались даже экземпляры Библии. Преследование еврейской литературы происходило на всей территории Венеции. Там свирепствовали больше, чем в других областях Италии. Даже на далеком Крите исполнители безжалостно следовали венецианскому примеру. К уничтожению книг на иврите подстрекал вероотступник Елеазар бен Рафаэль, который уверял, что ни одна книга на древнееврейском языке не может быть незапятнанной. Уничтожению подверглись даже книги, находившиеся в библиотеках некоторых ученых-христиан, например, Андреаса Мазиуса. По свидетельству хроникера того времени, разрушители «тянули руки даже к свиткам Торы в ковчеге Завета; но главы конгрегации закрыли их собой и спасли». Повсеместно конфисковали и уничтожали великолепное издание Талмуда, на которое Бомберг потратил столько средств и сил. Именно этим объясняется феноменальная редкость издания в наши дни. Сыновья раввина Давида ибн Яхьи, которые привезли в Венецию вполне безобидные сочинения своего праведника-отца, не ожидали такого исхода, когда прибыли в Падую. Они с ужасом смотрели, как в огонь бросили рукопись, которую они так высоко ценили. Рабби Иуда ди Лерма незадолго до этого издал труд «Лехем Иегуда», в котором речь шла о «нравственности отцов». Весь тираж, 1500 экземпляров, был конфискован и уничтожен; и несчастному ученому, который был уже в преклонном возрасте, пришлось восстанавливать свой труд по памяти. Аутодафе в Венеции состоялось на площади Сан-Марко. Проявив преувеличенное бессердечие, городские власти устроили сожжение в субботу. Еврейские общины по всему миру считали сожжение книг не меньшей потерей, чем гибель своих братьев; в то время как преследования затрагивали их тело, произошедшее касалось их души.

Евреи, конечно, не сдались без борьбы. Несомненно, их красноречивые мольбы подкреплялись материальными подарками. 29 мая 1554 года папа издал новую буллу, в которой смягчались суровые условия прежней. По новому указу все еврейские книги подлежали цензуре. Те, которые проходили цензуру, разрешалось издавать; по ним допускалось вести обучение. Судя по всему, в Венеции книгопечатание на древнееврейском языке находилось под запретом в течение девяти лет. Однако в 1563 году оно возобновилось, хотя так и не вернуло былой славы. Отныне не могло быть и речи о переиздании Талмуда, величайшей гордости типографий Бомберга и Джустиниани. Более того, этот труд по-прежнему оставался вне закона. Запрещено было даже владеть им под страхом самого сурового наказания. Для великих ученых последующих поколений он в большой степени остался скрытым сокровищем. Они продолжали громогласно жаловаться, что не могут изучать труд, который образует основу еврейских знаний, поскольку вынуждены все в большей степени полагаться на собственную память или на различные краткие изложения. Другие произведения уже не подлежали абсолютному запрету, но подвергались строгой цензуре. Цензорами становились вероотступники, более или менее невежественные. Они читали рукописи и вычеркивали все куски, которые, как им казалось, направлены против христианства. В заключение либо санкционировали издание, либо запрещали его. На новые издания требовалось получать разрешение властей, чье официальное заявление обычно прилагалось к изданию. Большинство трудов, которые с тех пор выходили из венецианских типографий, содержат на титульных листах слова «con licentia dei superiori». В конце концов венецианское правительство передало функцию цензоров реформаторам из Падуанского университета; к каждой издаваемой книге должно было прилагаться заявление, что в книге не содержится ничего «противного католической вере… нравственности и хорошим манерам». Экземпляры новых книг надлежало посылать в публичные библиотеки Венеции и Падуи.

С 1571 года появились новые ограничения, сильно повлиявшие на качество работы венецианских типографий. Сенат, верный своей протекционистской экономической политике, запретил евреям работать в книгопечатании, даже если речь шла об издании книг на древнееврейском языке. С тех пор наборщиками в типографиях работали только христиане. Хотя многие из них были выкрестами, среди них в любом случае не оказалось солидных ученых. Тем необходимее становились услуги хорошего корректора. Но даже привлечения самых лучших корректоров оказалось недостаточно, чтобы труды, выходившие в свет в тот период, были такими же безукоризненными, как и книги предшествующего времени.