Книга Войны Миллигана - Дэниел Киз

– Нет. Надо закончить все сейчас.

Я едва сдерживала слезы.

– Я хотела провести с тобой всю жизнь.

– И я хотел, но теперь это невозможно. И не думай, пожалуйста, что твое присутствие причиняло мне боль. Это не так. Все, чего я хотел, – быть с тобой.

Меня раздирало изнутри при мысли, что надо прощаться, но я видела, что он хочет именно этого. Он ужасно страдал, и, если бы я продолжала приходить, это только усиливало бы его муку, поскольку он считал, что мне будет больно на него смотреть. Я знала, что рано или поздно придется попрощаться и что он терпеть не может расставания, и хотела, чтобы это прошло с достоинством. Если от моих визитов ему становится хуже и он чувствует себя униженным, то зачем силой вытаскивать его в комнату для свиданий. Я поняла, что должна уступить, но продолжала придумывать, что бы такое сказать, как удержать его еще на несколько минут.

Столько всего надо было сказать друг другу – хватит на целую жизнь – и так мало до сих пор было сказано.

Он плакал. Я это видела впервые. Я расстроилась, что не плачу сама, и сказала:

– Я тоже потом буду плакать, просто пока до меня не дошло.

Мы крепко обнялись и долго сидели так, вцепившись друг в друга.

– Спи спокойно, – сказала я.

– Береги себя, – ответил он.

– Жаль, что я не могу сказать тебе то же самое. Усни в любви.

Уходя, я окинула долгим взглядом комнату, уверенная, что я здесь в последний раз, а он стоял и ждал, пока его проверят металлодетектором. Было четыре часа дня.

От боли и уныния, которые я чувствовала при прощании, мне казалось, что я сейчас взорвусь. Вернувшись в квартиру, поняла, что не могу сидеть одна в своем маленьком клаустрофобном чулане и что мне надо к людям. Не общаться, а просто находиться рядом.

Спустилась в фойе гостиницы и, пока другие смотрели телевизор, писала в дневнике. Потом поняла, что забыла сказать «я люблю тебя», и наконец заплакала.

Часть вторая

Загадка

Глава восемнадцатая

Судебно-психиатрический центр в Дейтоне

1

Новый судебно-психиатрический центр в Дейтоне впечатлял внушительными размерами. Хотя сторожевые вышки с вооруженными солдатами отсутствовали и в целом комплекс напоминал скорее многоквартирный дом, нежели госпиталь строгого режима, два ряда шестиметрового противоштурмового ограждения с колючей лентой выдавали его истинное предназначение.

Коллеги из Лимы предупредили охрану, что их первые пациенты – пять человек, включая Билли Миллигана, – опасные душевнобольные, которые могут без предупреждения напасть и убить.

Тем не менее новый молодой директор Дейтона Алан Фогель дал понять Департаменту психиатрии, что намерен сделать больницу гуманным заведением.

Он провел совещание с персоналом, который еще только осваивался в новой обстановке, и заявил о своем намерении создать в Дейтоне атмосферу, кардинально отличающуюся от Лимы. Пациенту разрешалось подходить к столу санитара или охраннику и задавать вопросы, а персонал должен был вежливо отвечать.

Первую лечащую команду из четырех человек возглавил школьный учитель. Кроме него она включала психолога, молодого соцработника и медсестру. Они должны были всячески демонстрировать прибывающим пациентам, что ждут их предложений, и спрашивать, какая программа лечения для них предпочтительна.

Миссией и главным направлением деятельности центра должна стать терапия, подчеркнул Алан Фогель, а охрана – неизбежное зло – будет поддерживаться на минимальном уровне.

Коллеги смеялись над ним за его спиной.

Миллиган и еще четверо переведенных из Лимы стали первыми жильцами новой тюрьмы-больницы. Миллиган переступил ее порог вторым.

Увещевания Мэри, что надо сначала осмотреться и самому выяснить, правдивы ли слухи, убедили его временно отложить радикальные меры. Если Дейтон окажется таким, как Лима, он всегда успеет уйти в Место смерти.

томми поморгал, удивляясь, что до сих пор жив. Он сообразил, что смерть временно отсрочили, а его, видимо, вызвали на Пятно, чтобы оценить систему безопасности незнакомого места. Охранники в новенькой отутюженной форме – белые рубахи с нашивками, нагрудные значки и черные брюки, как у полицейских, – сразу сняли с него наручники. Оставили только одежду, которая была на нем, а остальное забрали, пока администрация не решит, что ему позволительно взять.

В камере блока «Б», размером два с половиной метра на три, имелись раковина, унитаз и шкаф. Простыни и туалетные принадлежности были аккуратно разложены в ожидании первых жильцов. томми застелил постель – стальную полку с тонким, как картофельный чипс, матрасом, оставшимся от тюрьмы. Внутри шевельнулась тревога.

томми проверил окна. Сплошь ударопрочное, пуленепробиваемое стекло, такое толстое, что решетка была явно лишней. Оценил окно на предмет побега. Не выбьешь, не выдавишь и не пробьешь пулей. Он изучил уплотнение вокруг. Вытащил его – и окно упало ему на руки. Несмотря на усталость, он рассмеялся и быстро поставил окно на место. Не дай бог какой-нибудь больной попробует сбежать таким способом и получит серьезную травму.

Он вышел в блок и увидел санитаров, которые наблюдали за ним из застекленных кабинок. Время от времени кто-нибудь из персонала представлялся ему и пытался убедить, что Дейтон совсем не похож на Лиму.

В каком-то смысле они говорили правду. Здесь было очень чисто. Но сестринский пост – отделенный армированным стеклом с проволочной сеткой, рассчитанный на общение только через микрофон и динамики, – нагонял уныние своей укрепленностью и изолированностью. томми не мог ни к кому подойти близко, и никто не мог подойти к нему. Чувство паранойи еще больше усиливалось от слабого гула вездесущих камер видеонаблюдения, снимавших общим и крупным планом.

На следующий день прибыло еще несколько пациентов, включая смекалистого молодого человека по имени Дон Бартли, с которым вполне можно было взаимодействовать. Возникло чувство, что они поладят.

Новое заведение начинало ему нравиться.

Через пару дней после прибытия пациентам разрешили провести собрание блока, на котором обсуждались «важные» вопросы: в блок забыли принести кофейник, дают мало сахара. аллена раздражали эти тривиальные жалобы. По крайней мере, здесь вообще дают кофе. В Лиме о таком и не слыхивали.

Когда санитары спросили, какие есть предложения по улучшению условий, аллен и четверо других пациентов попросили открыть зоотерапию, деревообрабатывающую мастерскую, ремесленную студию и печь для обжига керамики.

Лечащая команда обещала все это организовать, и аллен начал, вслед за Мэри, думать, что доходившие до него слухи о Дейтоне, возможно, были ошибочными. Эти люди явно хотят превратить его в приличное заведение.