Книга Ритуал последней брачной ночи - Виктория Платова

Кроткий Гриша поскреб затылок, развернулся и на полусогнутыхдвинулся к двери. Чарская набрала воздух в легкие и выдала очередь ему в спину.

— И не думай … Гришаня, что ты здесь надолго зацепился… !!! Меня твоя … халдейская рожа тоже не устраивает!!! Можешь сказать …Антону, что я с тобой работать не собираюсь!!!!!!!!!

Вдогонку уходящему режиссеру полетел аккумулятор от камеры.

Как это было классно, черт возьми!

Чарская показала себя такой восхитительной дрянью, что я неудержалась и зааплодировала. Аплодисменты подействовали на актрису отрезвляюще.Она повернулась ко мне и нагнула точеную голову.

— Ты кто такая…?! Какого … посторонние на площадке?!!

Договорить Чарская не успела: я плеснула ей в лицо остаткамикофе. Как это было классно, черт возьми!

Кофе моментально разрушил ее собранное по кирпичику лицо,упростил губы и с головой выдал нос — нос самой обыкновенной шпанистой девки,подружки насосавшегося пивом байкера.

— Ну что, полегчало? — спросила я.

— Не поняла? — упавший до трагического шепотаголос Чарской тоже оказался обыкновенным.

— А что тут понимать? Не люблю, когда орут. Можносказать все то же самое, но тише.

— Ты кто такая? — снова повторила Чарская. Яобошла камеру и заглянула в ее глазок. Картинка не выглядела шедевром, ноЧарская все равно была хороша.

— Значит, вы и есть Полина Чарская, — протянула я,не отрываясь от объектива. — По кличке «Эта Сука». Подбираете роли, откоторых все отказываются. Даже Лия Ахеджакова.

С Лией Ахеджаковой был явный перегиб, и Чарская едва незадохнулась от ярости.

— И про Джонни Деппа лихо вставили. До печенокпронимает. Вот только Джонни Депп в любительском порно не работает…

Прости меня, Анне Раамат!.. Сейчас мне и так придетсянесладко.

Но самым странным было то, что никаких матов не последовало.И я продолжила дразнить гусей.

— И с Тарантино прокол. Тарантино Деппа неснимает, — об этом я когда-то вычитала в своей карманной библии — журнале«Дамский вечерок». И теперь решила воспользоваться полученнойинформацией. — Кто вам тексты пишет, девушка?.. Увольнять надо такихсценаристов!

И Чарская не выдержала! Наконец-то!

Она выбросила вперед свое сжавшееся в пружину тело,опрокинула на пол камеру и вцепилась мне в волосы. Прежде чем наподдать ей поддых и оттянуть ноздри самого обыкновенного шпанского носа, я мысленно вознеслахвалу своей парикмахерше. Наденька, ведомая, должно быть, святым Николаем,покровителем девиц брачного возраста, состригла мои патлы почти под корень.

Но Эта Сука быстро поняла, что с моей черепушкой ей ловитьнечего, и переключилась на лицо. И даже сумела расцарапать мне щеку.

— Vastik!… [18] Elukas!… [19]— взвыв от боли, ругнулась я. — О, куррат!..

Чарская отпрыгнула от меня, как от энцефалитного клеща.

— Что… что ты сказала? — переводя дух, прошепталаона.

Я молчала.

— Это ведь по-эстонски, да?.. Ты что — эстонка?

— Mooname, — сразу же насторожилась я. —Допустим.

И тут произошла совсем уж невероятная вещь: Полина Чарская,Эта Сука, журналистский бич, проклятье режиссеров, головная боль продюсеров,демон гримерш, пугало костюмеров, — расплакалась.

Расплакалась, как самая последняя потаскуха, которой незаплатили за работу.

— Я знала, что так будет… Что кто-нибудь обязательнопоявится…

Я подперла рукой поцарапанную щеку: в кого только мне неприходилось переквалифицироваться, с тех пор как биржа труда имени СтасаДремова прекратила свое существование! Романтическая убийца для Сергуни;прагматичный курьер для фотографа Рейно; корреспондентка-женоненавистница дляФилиппа Кодрина и таинственная Аннушка для его жены.

Интересно, за кого меня принимает Полина Чарская?

— Что будем делать? — спросила я. Этот вопрос былидеален, никаких проблем с интепр… тьфу, с интерпретацией. Чарская услышит то,что захочет услышать.

— Как тебя зовут? — Она растягивала слова иусердно рыла паузы между ними: в человеческий рост, не меньше. Она хотелавыиграть время.

— Кайе, — соврала я.

В который раз я меняю имя? Кажется, в третий… Брат Димасподнял бы меня на смех. Но Полине Чарской было не до смеха, я это видела. Ипотому, выдержав паузу, тихо произнесла:

— Разве Олев не говорил обо мне?

Теперь она испугалась по-настоящему, — просто какое-тодитя улицы, стянувшее у цыганки петушок на палочке. И сразу же пойманное наместе леденцового преступления. Куррат! Я попала в яблочко, хотя и не знала, вкакое именно.

— У тебя нет акцента, надо же! — Совсем не этоволновало ее застывшие в немой мольбе глаза, совсем не это! — Идем.

— Куда?

Чарская ничего не ответила. Она подтащила меня к окну, закоторым болталась строительная люлька.

— Прыгай, — сказала Чарская.

— Сначала ты.

Пожав плечами и забыв призвать в свидетели Тарантино сДжонни Деппом, а также три московских театра и дублершу с фигурой борца сумо,Чарская спрыгнула вниз и без всякой склоки приземлилась на аккуратно сложенныеящики. Я последовала ее примеру. Теперь мы болтались на высоте двадцать второгоэтажа. В любое другое время я полюбовалась бы видом города, — но только несейчас.

Если свистящие от ветра канаты оборвутся, федеральный розыскбудет сильно разочарован.

Но Чарской было наплевать на ветер. Она открыла один изящиков и достала оттуда плоскую флягу:

— Будешь?

— Сначала ты.

Она отвинтила крышку и, даже не поморщившись, сделалакрупный глоток. И снова я последовала ее примеру: во фляжке оказалась самаяобыкновенная водка.

— Я не имею никакого отношения к его смерти, —тихо сказала Чарская. — Тебя ведь это интересует?

— Не только это.

— Ну да, мы жили на Крестовском… Но это простосовпадение, случайность… Мы даже ни разу не виделись… Я снова сделала глоток изфляжки.

— Хорошо, — сразу же пошла на попятный ЭтаСука. — Виделись… Я как-то встретила его… Тоже случайно. Привет-привет…Вот и все…

— Все? — Я до сих пор не понимала, к чему онаклонит.

— Я же вернула все драгоценности, какого черта?! Онобещал мне, что ничего не всплывет… Он обещал. Он обещал, что передаст мне этупленку и что мы обо всем забудем. И останемся друзьями.