Книга Счастья тебе, дорогуша! - Татьяна Веденская

– Но почему, почему? – спрашивала я, уже будучи основательно выпившей. – Хороший же город!

– Да? – удивленно смотрел на меня он. – А ты что, не видишь, какой у вас тут беспредел?

– Не вижу, – мотала головой я. Я вообще к тому моменту уже не особенно могла что-то видеть. Окосела, так сказать.

– Да у вас тут на улицах пьют и черт-те чем занимаются, – пожаловался он.

– Да ничего подобного! – возмутилась я. – Ничего и не пьют. Где ты это видел?

– Да хоть бы здесь! – победно махнул рукой Яшка, показав на нас с ним, и расхохотался. Что верно, то верно – вчера был интересный день. Дали мы шороху нашей детской площадке. Равно как и кустам. Если память меня не подводит, даже собаки, ошалев от буйства вечеринки, присоединились к нам. В моей голове отчетливо существует воспоминание, как Яшка поил Василия Алибабаевича пивом из жестяной банки. И тот, вот гад, прекрасно его пил!

А как все прилично начиналось. После того как мы с Яшкой помирились, он предложил не идти вот так, сразу, по домам и не разрушать столь теплую компанию. Они с Николаем Дмитриевичем явно поняли друг друга.

– А давайте тогда сходим в магазин, – радостно воскликнул тот, и после этого мы пошли и пополнили наш алкогольный арсенал. Сначала мужчины хотели ограничиться одной только водкой с пивом, которые устраивали их и качеством, и количеством, и прекрасно шли как по отдельности, так и создавая неповторимый коктейль.

– Какой букет! Какой аромат! – ёрничал Яша, добавляя водку прямо в жестяную банку с пивом. – Как же я давно так не безобразничал.

– Фу, какая гадость, – поморщилась я. И вообще, я, когда трезвая, такая капризная. Когда я жила с Кешкой, я, помнится, еще и не всякого сорта пиво соглашалась пить. А тут такой мезальянс.

– А что тогда ты будешь пить? – озадачился Яша.

– Яков! – поднял вверх пьяный палец Николай. – Дамам надо пить вино.

– Ага, вино, кино и домино, – усмехнулся Яша. – Только мокроту разводить, так у вас говорят?

– А у вас что, говорят по-другому? – усмехнулась я. – Здоровеньки булы!

– Ну, не совсем, – уклонился от ответа Яша. – Так что ты будешь – вино, шампанское или, может быть, коньяк?

– А у нас на флоте говорили – семь футов под килем, – зачем-то влез Николай.

– Так ты на флоте служил? – обрадовался ему, как родному, Яша, хотя я так и не поняла, почему. Он-то сам, насколько мне известно, нигде и не служил. Видимо, это у него такая новая фишка – по-идиотски радоваться всему подряд.

– Я буду коньяк, – деловито вмешалась я, и нами был приобретен коньяк местного производства, а также лимон и упаковка плавленого сыра, пластиковыми обертками от которого мы (как я потом со стыдом вспомнила) некультурно мусорили в беседке. Пьянь, чего тут сказать!

– Молодца, – одобрил Яшка, и мы продолжили посиделки на свежем воздухе. Ночь была безоблачной, безветренной и звездной. Через некоторое время, уже прикончив коньяк и перейдя на базовый коктейль, я, помню, лежала на лавочке, положив голову к Яшке на колени, и смотрела на звезды. Николай Дмитриевич, хоть и был уже, как бы это поточнее выразиться, «в зюзю», а все-таки устал смотреть, как мы с Яшкой целуемся без остановки, да и ушел грустить домой. А мы были так заняты собой, что отряд не заметил потери бойца.

– Ты меня любишь? – спросил Яша, глядя на полную луну, светившую вместо фонаря – ярко-ярко.

– Да. Люблю, – просто и без всяких там колебаний ответила я.

И произнести это было легко, потому что была поздняя ночь, я чуть было не потеряла его навсегда, а теперь была настолько пьяна, что все равно никакой ответственности за сказанное не несла. А поэтому для разнообразия я вполне могла позволить себе говорить правду. А правда как раз и заключалась в том, что я любила его. И те четыре года юности, что провела, ожидая его звонков из Киева, его приездов, наших веселых прогулок и поцелуев в подъездах. Любила его, когда отдалась ему, впервые в жизни, семнадцатилетняя девчонка, на крыше одного из домов. Это было мое решение, я больше не хотела, не могла просто держать его за руку. А он все говорил, что если я хочу, он может еще подождать. Ха-ха, подождать, надо было видеть, как нас бросило друг к другу. Было лето, он принес с собой плед, дома мы сказали, что идем на пляж, а сами забрались на давно облюбованное место на крыше. Я помню огромное голубое небо над головой и его лицо, взволнованное, нежное, благодарное. Даже испуганное немного.

– Ты уверена, что ты меня ТАК любишь? – спросил он тогда, склонившись надо мной, вспотевший, с потемневшим взглядом, и с силой сжал мое лицо в своих ладонях. И тогда я сказала то же самое, что и сейчас. Мне хотелось остаться в его объятиях навсегда. И ведь по сути за все эти годы так ничего и не поменялось. И я хотела того же самого, только уже не хотела признаваться самой себе. Я помнила его, я ждала его, где-то в глубине, в самом центре моей души. Жила и плакала, и была несчастна, и металась от одного мужчины к другому, и тосковала, лежа рядом с молчаливым Кешкой, как в глыбе векового льда. А ведь Кешка ненавидел Яшку Ивлева, хотя даже не видел его ни разу в жизни. Но за все эти годы он, я боюсь, прекрасно понял, каково это – любить женщину, которая не может отдать тебе ничего, кроме своего тела. И он принял это как правило игры. Он сделал вид, что ему только и нужно было оно – мое тело. И он любил его, страстно, мучительно, он бредил им, у него были с ним, с телом, отношения. Непростые, не взаимные, иногда мучительные для обеих сторон. А вот со мной у него отношений не было вообще. Он их уже и не хотел, да и я тоже. Так что теперь, когда Яша спросил меня, люблю ли я его, что я еще могла сказать? Если через семнадцать лет разлуки мы практически не могли друг без друга дышать! Разве имеет значение что-то еще? И я сказала:

– Да. Конечно же, люблю. А разве ты не видишь? А ты?

– И я люблю. Вот в чем штука, – он вздохнул так печально, словно бы это и действительно была плохая новость, что мы любим друг друга.

– И что теперь?

– Это зависит от тебя.

– В каком смысле? – удивилась я.

– Нам надо будет завтра серьезно поговорить, – пробормотал он, уткнув лицо в ладони.

– Почему завтра? – улыбаясь, спросила я, продолжая рассматривать звезды на фоне его лица. – Давай, говори сейчас.

– Ой, моя ты девочка, сейчас я что-то слишком пьян для серьезных разговоров. Твой поклонник этот, Николай, совсем не умеет пить. И меня споил тоже.

– Ну, значит, завтра.

– Завтра. Только скажи сейчас, ты поедешь со мной? Ты хочешь вообще жить со мной? Ну, бросить к черту этот город ваш и уехать далеко-далеко. Просто чтобы быть со мной?

– Хочу, – согласилась я.

– И замуж за меня пойдешь? – радостно уточнил он заплетающимся языком.

– А отчего ж не пойти-то? – пробубнила я. – За хорошего-то человека? Только чего ж тебе Москва-то не приглянулась? А впрочем, я и сама буду рада отсюда свалить. Ты прав, гнилой городишко.