Книга История одной кошки - Гвен Купер

— Странно, наверное, Томас отлучился с поста. — Как бы там ни было, они с Джошем едят пиццу, чего я на их месте, естественно, не стала бы делать. Всегда плохо, когда нарушается заведенный порядок вещей, но когда изменения касаются еды — это хуже всего. Поэтому я не обращаю внимания на сыр, который Лаура с Джошем продолжают крошить на пол (как будто думают, что я стану есть следующий кусок, если не съела предыдущий!), и всецело посвящаю себя игре с пластмассовыми крышками от бутылок с содовой — гоняю их передней правой лапой вокруг кофейного столика.

— Чем вы сегодня с детьми занимались? — интересуется Лаура, пока они едят.

— Ходили в «Катц». Так захотелось солонины. — Джош делает глоток из своего стакана и ставит его назад на стол. — Потом немного прогулялись, зашли в «Альфавилль» на Авеню «А». — Он с любопытством смотрит на Лауру. — Ты знаешь это место?

Лаура перестает жевать, едва не подавившись, но Джош будто не замечает.

— Конечно, — наконец произносит она.

— Я так и подумал! «Evil Sugar» записали там свой первый альбом. — Джош посыпает кусок пиццы чесночной пудрой. — Я и представить себе не мог, как это дешево — снять студию звукозаписи. Они даже разрешают группам оставлять свои инструменты и оборудование, чтобы не приходилось платить втридорога за перетаскивание вещей туда-сюда. А еще у них есть специальные программы для живущих неподалеку ребятишек, которые интересуются музыкой. Там живут хорошие люди — настоящий клад для общества.

Лаура медленно пережевывает пиццу. Она пытается сделать так, чтобы ее голос звучал равнодушно, как будто она задает вопрос, который задал бы любой другой человек в этом месте разговора, но ей это не вполне удается.

— А почему ты вообще решил туда пойти?

— Подумал, что Эбби с Робертом захотят посмотреть на студию звукозаписи изнутри. Знаешь, дети любят такие вещи. Я раньше был знаком с одним из сотрудников студии, и оказалось, что он до сих пор там работает. Должно быть, он там живет. Отрастил себе бороду практически до колен. — Я пытаюсь представить себе человека без рук и ног, с длинной-предлинной бородой. Однако не успеваю я нарисовать в своем воображении картинку, как щеки Джоша становятся такими ярко-розовыми, что их можно назвать даже красными: — Знаешь, — продолжает он голосом, каким говорят люди, когда признаются в чем-то, по их мнению, постыдном, — я роюсь в старых пластинках твоей матери. И постоянно натыкаюсь в выходных данных на студию грамзаписи «Альфавилль».

На этот раз Лаура ставит тарелку с недоеденной пиццей на столик, поворачивается и смотрит мужу прямо в глаза. Но она не успевает ничего сказать, так как Джош торопится с оправданиями:

— Послушай, помнишь, в марте ты обещала, что мы пересмотрим пластинки твоей мамы. Я не стал настаивать. Я пытался предоставить тебе свободу самой решать, когда и что делать. Но, Лаура, эти коробки не могут стоять там вечно. Когда-то нужно решить, что ты хочешь оставить, а что выбросить или отправить на хранение. И я надеялся, — его голос стал тише, — мы станем использовать эту комнату по другому назначению.

Почему эти коробки не могут оставаться там? Кому они мешают? Как будто у Джоша в Домашнем кабинете мало собственного хлама. Почему в огромной квартире нельзя найти всего одну комнату для меня и моих вещей? Шерсть у меня на спине начинает вздыматься.

— Не знаю, Джош. — Я вижу, как черные центры глаз Лауры расширяются в приступе паники. — Пока… все так… нестабильно.

— В мировой истории люди заводили детей и при более сложных обстоятельствах, — мягко возражает он.

Сейчас они обсуждают другую тему, и я не понимаю, какую. Единственное, что мне понятно, — если Лаура не озаботится судьбой вещей в Сариных коробках, то Джош заставит ее их выбросить. Я отвлекаюсь, моя правая лапа, которая продолжает играть с пластмассовой крышкой, ударяет по стакану с содовой Джоша сильнее, чем я ожидала, и напиток выплескивается на столик.

Джош с Лаурой оба вскрикивают:

— Пруденс! — И вскакивают с места, чтобы принести из кухни бумажные полотенца. Я спрыгиваю на пол и припадаю к нему животом. Если честно, они сами виноваты в том, что оставили крышку рядом с полным стаканом, а потом отвлекли меня странными разговорами. И тем не менее люди склонны винить кошек в том, в чем на самом деле кошки не виноваты. Никто из них не подхватывает меня на руки, не целует в макушку, как это делала Сара, когда я перевернула полный стакан в Нижнем Ист-Сайде, но по крайней мере на меня и не кричат. Они только вытирают стол и выбрасывают грязные бумажные полотенца в мусорное ведро, которое живет на кухне. К тому времени, когда они вновь усаживаются на диван, я вижу, что Лаура решила сменить тему.

— Ну и как вам «Альфавилль»? — спрашивает она. Должно быть, таинственная тема, которую перед этим поднял Джош, действительно казалась ей опасной, потому что я-то видела, как ей было неприятно слушать рассказы Джоша об этом «Альфавилль». — Детям понравилось?

Джош не торопится с ответом, бросает на жену быстрый взгляд. Затем произносит:

— Понравилось. Хотя из рассказа знакомого я понял, что студии недолго осталось. Хозяин дома пытается продать здание. Жители расположенных выше квартир всячески этому противятся.

— Обидно, — говорит Лаура, причем в ее голосе слышна искренняя досада. — Но так иногда случается.

— Не знаю, — задумчиво протягивает Джош. — Такое чувство, что там что-то нечисто. Я решил завтра порыться в Интернете, может быть, что-то найду.

— Что ж тут странного? Недвижимое имущество частенько меняет хозяина. С этим ничего не поделаешь.

— Не знаю, — повторяет Джош. — Если сделка сомнительная, внимание прессы будет только на руку жителям. Кто, как не я, знаком с сотнями музыкальных журналистов! В любом случае, с чего-то нужно начинать.

— Но если там действительно какие-то «темные» делишки, — возражает Лаура, и я вижу, как усиленно она пытается придумать причину, по которой Джошу не стоит туда ввязываться, — неужели музыкальная пресса об этом еще не проведала?

— Вполне возможно, — отвечает Джош. — За последние лет десять «Альфавилль» редко попадала в поле зрения журналистов. Студия уже давно не выпускала ни одного значительного альбома. Теперь там по большей части записываются непрофессиональные и молодые группы, которые еще не заключили контракт со студиями звукозаписи. — Джош вытягивает руки над головой и зевает. — Устал как собака. Сегодняшняя прогулка по жаре меня доконала. Думаю, мне стоит принять душ.

Лаура улыбается и кивает, но, как только Джош отворачивается, улыбка сползает с ее лица. Потом она вздыхает и прочесывает пальцами волосы, как поступала Сара, когда думала о том, что было ей не по душе.

Я слышу, как в спальне Джоша и Лауры в душе льется вода, пока сама истово пробираюсь между коробками Сары. Понимаю, что не в силах остановить Джоша и Лауру, если они все-таки решат убрать их, но ведь как-то я должна этому помешать. Я запрыгиваю в коробки и начинаю там вертеться, переходя от одной к другой, выталкивая их содержимое на пол своим упитанным животом. Обычно я не приемлю даже мысли о том, чтобы доставать вещи из коробок, где им самое место, но сейчас особый, непредвиденный случай. Сейчас нужно волноваться о более важных вещах.