Книга Реквием - Ульяна Соболева

— Ничего особенного, — фыркнула и зашла в душ, захлопнув за собой дверь. Прислонилась к ней и закрыла глаза. Я не понимала, что со мной происходит, но он нервировал меня, раздражал на каком-то первобытном уровне инстинктов.

В каждом слове — сексуальный подтекст, который я, даже будучи наивной и юной, все равно ощущала кожей. Каждый его взгляд и жест заставляли меня внутренне трепетать от совершенно незнакомых мне ранее желаний. Он привлекал меня как мужчина. Даже — больше, он был первым мужчиной, который вообще меня привлек. А точнее, можно сказать, просто потряс мое воображение. Его жестокость, вкрадчивая сила, властность, безразличный взгляд и какая-то неожиданная грубая нежность — все сводило меня с ума. Но, даже несмотря на свою наивность и возраст, я понимала, что тянусь к пламени, к огненному, ядовитому смерчу, который сожжет меня в пепел, разломает, как стеклянную игрушку, если вообще когда-нибудь заметит во мне хоть что-то интересное, а потом, когда я очень быстро ему надоем, не пожалеет. Скорее всего, будет упиваться моим унижением. Хороших девочек тянет к плохим мальчикам? Я не была хорошей. Меня можно было охарактеризовать как угодно, но только не так, и тянуло меня вовсе не потому что он плохой, а именно потому что каким-то абсурдным и самым непостижимым образом я видела в нем то хорошее, которое не видел никто. Первая любовь — безжалостная тварь. Кому-то везет, и она, лишь слегка потрепав, бросает свою жертву и уползает искать новую, оставив после себя пару шрамов на память. Но я никогда не была везучей. Так что мне, скорее всего, достанется по полной, и парой отметин я вряд ли отделаюсь. Если вообще отделаюсь когда-нибудь… Если вообще ЗАХОЧУ отделаться.

Макс менял меня настолько быстро, что я сама не успевала понять, как ему это удается. По ночам он часто отсутствовал, и я сидела часами у телевизора, а потом засыпала под кроватью с кухонным ножом в руках. Ночных кошмаров никто не отменял, и мне всегда казалось, что за мной придут. Пока однажды они не прекратились. Он их прекратил самым неожиданным образом — просто остался со мной, пока я спала, и оказалось, что когда он рядом, мне действительно не страшно. Потому что я, как и любой мелкий зверек, чувствовала, что меня охраняет более страшный зверь. Только я забывала об одном: хищник может разодрать и меня саму, если решит, что хочет этого, или если придет в ярость. Но кто в шестнадцать думает об этом? Я, скорее, видела то, что хотела видеть. После этого он постоянно ночевал дома.

Макс заботился обо мне. Заботился так, как никто и никогда за всю мою жизнь, а я влюбилась так, как могла влюбиться любая девчонка на моем месте. Просто тогда я предположить не могла, что это и был тот самый выбор — фатальный, но такой предсказуемый.

С каждым днем меня затягивало все больше. Я любовалась им издалека, я иногда сидела и часами смотрела на него. Мне нравилось в нем все. Нравилось, как он пахнет, нравился звук его голоса, шагов, жесты, улыбка, даже нравилось, когда он злится. Конечно, я лучше бы сдохла, чем призналась в этом даже самой себе.

Макс был очень странным типом. Иногда спокойным до тошноты, словно ледяная глыба, а иногда бешеным, диким, как взбесившееся животное. Самое интересное — я никогда не могла уловить ту тонкую грань, где нужно остановиться. Похоже, он и сам ее не знал. Но я уже отчетливо понимала, почему его называли Зверем. Я очень наблюдательна, и так как во время пребывания в его доме никаких развлечений, кроме телевизора и книг не было, то я часто анализировала то, что вижу и слышу. Один раз я на себе испытала, что значит его разозлить, и больше так рисковать не хотела. Иногда, когда Макс уходил надолго, я все же позволяла себе войти в его комнату и подолгу рассматривать и трогать его вещи. Я с ним знакомилась. Вот так своеобразно. Вскоре я наизусть знала, где что находится и могла на ощупь найти все, что угодно в этом доме, но я слишком любопытна, чтобы поверить в то, что нет никаких тайников, скрытых полок. Такие, как Макс, обязательно имеют скелеты в шкафу, я хотела знать, какие именно. И конечно же нашла. Только мне не стоило этого делать, потому что Макс вернулся в этот момент домой и застал меня, стоящей на четвереньках перед дыркой в полу с папкой в руках. Именно тогда он поднял меня за шиворот и впечатал в стену, придавив локтем горло. Наверное, он мог бы свернуть мне шею за доли секунд, и по его страшным глазам я понимала, что именно это он сейчас и хочет сделать — переломать мне шейные позвонки.

— Да, я до сих пор не давал тебе почувствовать, что ты не дома. Я, бл***ь, хотел, чтобы тебе здесь было хорошо. Но есть и моя зона комфорта, и ты ее нарушаешь, а я чертовски не люблю, когда это делают, малыш. Очень сильно не люблю. Не заставляй меня снова тебя воспитывать. Больно воспитывать. Так, как воспитывают на улице. Я все еще вижу в тебе девочку, и не дай Бог, маленькая, я начну видеть в тебе что-то иное.

Отобрал папку, а я сползла на пол и в этот вечер мы больше не разговаривали. Макс снова не ночевал дома, а я опять спала под кроватью с кухонным ножом.

Он вернулся к вечеру следующего дня с женщиной. Очень красивой женщиной. Вот когда я почувствовала себя безобразным ничтожеством — именно в эту ночь и никак не раньше. А когда сравнила себя с ней, мне захотелось прыгнуть в чан с серной кислотой и раствориться там.

Когда Макс повернул ключ в замке, я услышала женский голос и смех, и тут же юркнула в кровать. Спать я могла в любое время суток, это никого уже не удивляло. Когда он заглянул в комнату, я даже не дышала, укутавшись в одеяло и притворяясь спящей беспробудным сном.

Они ушли к нему в спальню, какое-то время о чем-то говорили, я расслышала, что у женщины очень красивое, необычное имя — Малена. Потом все голоса стихли, и я вылезла из постели, конечно же, мне ужасно хотелось пить и есть, и все на свете именно в тот момент, когда стоило бы сидеть у себя и не высовываться. Но со мной творилось нечто невообразимое. И когда я прошла мимо комнаты Макса, я замерла у приоткрытой двери. Ничего подобного я никогда не видела, ни о чем подобном и подумать не могла. Моей фантазии на такое пока не хватало. Ее вообще мало на что хватало. Темноволосая Малена, совершенно голая, стояла у стола, облокотившись о край, а Макс сидел напротив в кресле и, потягивая из бокала виски, осоловевшим взглядом смотрел, как она проводит по груди кусочком льда, пуская в ее сторону колечки дыма. Женщина извивалась, обжигая себя сверкающей льдинкой, потом сунула ее в рот и продолжила прикасаться к себе кончиками пальцев с длинными ярко-красными ногтями, оставляя после них полосы. Дрожащая, с запрокинутой головой и приоткрытым ртом, она скользила ладонями по идеальному смуглому телу, отливающему золотом, по полной груди с торчащими сосками, по плоскому животу вниз. Она протяжно застонала, когда ее пальцы накрыли промежность, а мне самой стало нечем дышать. Двоякое чувство: одновременно завораживающее зрелище и, в тот же момент, до боли отталкивающее. Я смотрела то на Макса, то на нее, и понимала, что хочу заорать им, что я тут, за дверью. Чтоб прекратили. Немедленно. Потому что у меня внутри все разрывается на куски, на какие-то мелкие обрывки острой боли. Меня даже подташнивало. И конечно же, я не произносила ни звука. Смотрела, как Малена порхала пальцами между широко расставленными в стороны длинными ногами, затянутыми в черные чулки, и видела, как покрывается каплями пота ее шикарная кожа, как она прогибается, словно кошка и тяжело дышит, срываясь на частые стоны, ускоряя движение руки и вдруг услышала хриплое: