Книга Кровавые ночи 1937 года. Кремль против Лубянки - Сергей Цыркун

С Ягодой, Паукером и остальными все стало ясно. Однако Сталину этого было мало. Он еще не решился обрушить репрессии на головы членов ЦК: среди них находилось немало военных, занимавших ключевые посты в армии. Они могли свергнуть сталинское правительство вооруженной рукой, если бы увидели непосредственную опасность для себя и вовремя догадались, что им грозит. С ними надо было срочно что-то делать, причем не трогая пока «гражданских» [370] .

Любопытно, что идея нанести удар по военным руководителям СССР принадлежала изобретательному бывшему руководителю советской внешней разведки и контрразведки А.Х. Артузову – тому самому, который некогда завербовал Сосновского. В 20-е гг. он догадался взять в советники бывшего шефа жандармского корпуса генерала В.Ф. Джунковского [371] и по его совету, проявив незаурядные оперативные способности, даже талант, разработал известные контрразведывательные операции – «Трест», «Синдикат-2» и «Тарантелла», основанные на принципе оперативной провокации. Артузов оказался мастером подобных операций, подобрал большую группу способных сотрудников для их исполнения. Сам Сталин пил за его здоровье [372] . Ягода, напротив, его не жаловал и при случае добился его перевода в армейскую контрразведку. Но и нарком обороны Ворошилов невзлюбил Артузова и в январе 1937 г. настоял, чтобы его, как «ягодовца», перевели обратно в НКВД. Артузову выделили в здании НКВД кабинет для работы, но не дали никакой должности, и он в трудные минуты своей жизни решил напомнить о себе, подав Ежову проект раскрытия крупной антисоветской организации в руководстве Красной Армии; к нему он приложил «Список бывших сотрудников Разведупра, принимавших активное участие в троцкизме» [373] . Не получив ответа, но узнав о внезапном аресте Дмитриевым в Свердловске командования Уральского военного округа во главе с самим командующим – комкором Гарькавым, Артузов 22 марта обратился к Ежову с идеями новых разоблачений. На сей раз предложения Артузова пролежали «под сукном» недолго. Сталину, который еще несколько месяцев назад опасался сговора руководителей НКВД с военными, теперь срочно понадобился этот сговор – но уже, конечно, не настоящий, а вымышленный, на бумаге, среди ровных строк допросных протоколов. Покончив с первой волною массовых арестов в центральном аппарате НКВД, Ежов поручил Николаеву-Журиду выбить любыми путями из арестованных чекистов сведения, что они состояли в заговоре с Гарькавым и остальной верхушкой Красной Армии.

Некогда, в 1921 г., Николаев-Журид был исключен из большевистской партии как «интеллигент и чуждый элемент» [374] . Словно опасаясь повторного исключения, в дальнейшем он никак не проявлял интеллигентности. Следует упомянуть о том, какую школу он прошел перед назначением на должность начальника Оперода центра, будучи заместителем небезызвестного Леонида Заковского в Ленинграде. Латыш Генрих Эрнестович Штубис (больше известный под именем Леонида Михайловича Заковского) до декабря 1934 г. занимал должность наркома внутренних дел Белоруссии, а после убийства Кирова возглавил управление НКВД по Ленинграду и Ленинградской области. В 1935 г. он провел кампанию так называемых кировских арестов в Ленинграде. В органах НКВД это была личность почти легендарная. Ему приписывали следующее изречение: «Попадись мне в руки Маркс и Энгельс, они бы у меня быстро признались, что были агентами Бисмарка!» Он славился тем, что бил своих оперативных сотрудников, поучая при этом: «Вот как нужно допрашивать!» [375] . К Заковскому слово «палач» применимо не только в фигуральном, но и в буквальном значении: в мае 1918 г. он служил комендантом ВЧК и в его обязанности входило исполнение смертных приговоров [376] . М.П. Шрейдер вспоминал, что Заковский, несмотря на трехклассное образование, сочинял брошюры о происках «троцкистов-вредителей», а со временем приобрел популярность в качестве рассказчика устрашающих историй [377] из жизни «гнилого антисоветского подполья». «Помню, – пишет Шрейдер, – что всем докладчикам в то время усиленно рекомендовалось цитировать галиматью Заковского... По примеру Заковского некоторые чрезмерно ретивые начальники УНКВД также стали выпускать статьи и брошюры с описанием сенсационных «кровавых дел иностранных разведчиков – троцкистов, зиновьевцев и бухаринцев». В этих «произведениях», напоминавших американские комиксы, рассказывалось об организации троцкистами-террористами дерзких вредительских актов, диверсий, убийств, взрывов на шахтах, крушений поездов и т.п. Вся эта подготовка общественного мнения в печати проводилась систематически и планомерно...» [378] .

В помощь Николаеву-Журиду в апреле 1937 г. были переведены в центральный аппарат другие выходцы из школы Заковского: старший майор госбезопасности латыш Анс Залпетер на должность замначальника Оперода и инспектор милиции Сергей Жупахин на должность помначальника Оперода. Жупахин принял в Москве «боевое крещение», приняв участие в избиениях Саволайнена [379] . К тому времени Сталин окончательно принял решение еще раз использовать уже арестованных главарей НКВД. Неожиданно этим сломленным, обреченным людям обещают жизнь. Чекистам такого уровня, как бывший начальник Особотдела Гай, эти заманчивые обещания при личном свидании дает сам Ежов [380] .