Книга Рейдер "Атлантис". Самый результативный корабль германского ВМФ. 1939-1941 гг. - Бернгард Рогге

– «Кометой» командует адмирал, господин капитан, – напомнил мне Мор, когда мы подходили к остальным кораблям. – И он имеет право быть принятым с соблюдением полного церемониала.

– Вы совершенно правы, Мор, – сказал я. – Позаботьтесь об этом, пожалуйста.

Немного погодя наши пушки грохнули салют в честь адмирала – вероятно, первый и единственный салют, когда-либо раздававшийся в честь германского адмирала на Тихом океане. Когда контр-адмирал Эссен поднялся на борт «Атлантиса», мой экипаж был выстроен на палубе, и его приветствовал сигнал боцманской дудки.

Наши предварительные совещания проходили в очень дружеской обстановке, но с появлением капитана 1-го ранга Юбеля на «Мюнстерланде» возникли трудности; командир «Кометы» хотел забрать себе часть свежих продуктов, которые были доставлены «Атлантису».

– «Комета», – сказал он, – только однажды восстанавливала свои запасы – с «Аннализы Эссбергер» – и даже тогда не в полной мере. Я обязан настаивать на доле в припасах «Мюнстерланда».

Единственным решением было совместно вычислить, как часто каждый корабль получал надлежащий рацион витаминов и как долго обходился без них. В итоге выяснилось, что на «Атлантисе» не было никаких свежих овощей на протяжении последних 540 дней, тогда как «Комета» восполняла свои запасы по меньшей мере пять раз. Когда запас картофеля, взятого из Германии, иссяк, у нас картофель подавали к столу только в тридцати пяти случаях, последний раз четыре месяца назад; на «Комете» же картофель ели пятьдесят семь раз, последний раз три дня назад. Столкнувшись с такими неоспоримыми фактами, свидетельствующими в пользу «Атлантиса», командир «Кометы» вынужден был уступить; он сделал это охотно, попросив только часть наших запасов пива.

Мы провели четыре дня в обществе «Кометы», «Кота Коран» и «Мюнстерланда». Экипажу «Кометы» было что нам рассказать. Их корабль начал свой прорыв под эскортом нескольких русских ледоколов, но те без предупреждения бросили «Комету», предоставив самой себе, и ей пришлось в одиночку продолжать путь вдоль побережья Сибири через поля пакового льда и айсберги к Беринговому морю – необыкновенный подвиг мореплавания.

Перевозка припасов и перекачка топлива с корабля на корабль шли как было запланировано, хотя мешала плохая погода. В лице «Мюнстерланда» мы впервые встретили транспорт, который снаряжал эксперт. Ничто не было забыто. Морской атташе в Токио, вице-адмирал Веннекер, в начале войны командовал большим кораблем в Атлантике, и мы теперь извлекали выгоду из его личного опыта.

К тому моменту «Атлантис» находился в море ровно восемнадцать месяцев – на шесть месяцев дольше, чем первоначально планировалось. С полными кладовыми и топливными отсеками теоретически он мог оставаться в море еще год – до конца 1942 года. Но с практической точки зрения состояние его машин, а также моральные и физические требования к экипажу корабля поставили такие жесткие границы дальности его плавания, что я решил завершить свою миссию в конце 1941 года. К тому времени срок нашего пребывания в море достиг бы двадцати одного месяца, и мы выполнили бы все наши задачи; более того, длинные декабрьские ночи были самыми благоприятными для нашего возвращения в Германию. Программа, которую я изложил, заключалась в следующем: операции в Тихом океане до 19 октября, переход в Южную Атлантику, восемь – десять дней на тщательный осмотр машин, еще десять дней на операции, потом возвращение домой, куда я рассчитывал прибыть в новолуние 20 декабря.

Рождество дома! Эта мысль казалась почти неправдоподобной. Но до Рождества было еще далеко, а на море обычно случается то, чего не ждешь.

Американская пресса с жадностью ухватилась за тему вспомогательных крейсеров. В газетах целые колонки пестрели выражениями «рейдеры», «пираты», «гремучие змеи на море» и «нацисты планируют задушить свободу на морях». Радиовещательные программы были переполнены всем этим, так же как и газеты; в конце концов они дошли до того, что, к нашему веселью, стали утверждать, будто не менее тринадцати германских рейдеров было уничтожено в Тихом океане.

Мор нашел на борту «Сильвапланы» карту, где был отмечен курс, которым следовало судно в своем последнем рейсе через Тихий океан. Мы проплыли по этому маршруту, а потом крейсировали по узким морским путям архипелага Туамоту, при малейшей возможности используя самолет, но один день сменялся другим без всяких признаков облака дыма. Наконец я решил уйти на подветренную сторону одного из островов, где, защищенные от сильного волнения, мы могли чаще поднимать в воздух самолет и таким образом увеличить радиус нашего поиска. Туамоту означает «низкие острова»; они представляют собой рой бесчисленных маленьких коралловых атоллов, растянувшихся на территории 200 квадратных километров прямо через экватор. Сама мысль о «коралловом атолле» волновала наше воображение, и волнение экипажа обратилось в восторг, когда я объявил, что мы собираемся посетить один из них. Тот, который я выбрал, назывался Вана-Вана; я отдал ему предпочтение не столько за симпатичное название, которое вызывало в воображении видения загорелых девушек без клочка одежды, разве что с гребнем в волосах и цветком за ухом, сколько по той причине, что морские руководства указывали: остров не заселен миссионерами и не имеет никакого крупного туземного поселения.

Вана-Вана – это кольцевой атолл, усыпанный кокосовыми пальмами и окруженный полосой грохочущего прибоя, за которой лежит ярко-желтый пляж и лагуна сказочной голубизны. На малом ходу я подвел корабль так близко, как только смог; глубина была достаточной, поскольку за 50 метров от пляжа дно круто обрывалось. Мы провели 48 часов на Вана-Вана, по три раза в день отправляя самолет в патрульный полет, но безрезультатно. Между тем почти каждый член экипажа побывал на берегу – первая суша, по которой они ступали за последние десять месяцев, – и все возвращались нагруженные кокосовыми орехами, что приятно разнообразило наш стол.

Оттуда мы перебрались на остров Питкэрн, продолжая регулярно запускать самолет, но без успеха. Я обнаружил защищенную якорную стоянку с подветренной стороны острова Хендерсона, в 200 километрах к северо-востоку от острова Питкэрн, и снова разрешил команде сойти на берег. Но Хендерсон не атолл, это остров вулканического происхождения, скалистый и густо покрытый растительностью. Остров невелик, но густая подножная растительность очень сильно затрудняет передвижение; на острове нет животных, и даже насекомые отсутствуют. Несколько пальм на пляже, видимо, выросли из орехов, вынесенных морем. Рядом матросы нашли доску с надписью: «Этот остров принадлежит королю Георгу V». Из остальной части надписи, теперь едва видимой, они поняли, что очень давно здесь побывал британский крейсер и оставил после себя эту доску, чтобы устранить всякие сомнения относительно владельца острова. Проведя еще несколько дней в бесплодных поисках, мы взяли курс на мыс Горн.

На переходе к мысу Горн мы услышали о гибели недалеко от Кейптауна транспорта снабжения, обслуживавшего подводные лодки, и я сразу предложил услуги «Атлантиса» для этой цели. 29 октября мы обогнули знаменитый мыс при спокойном море, но с сильными снежными шквалами; вода находилась на точке замерзания, однако мы не заметили никаких айсбергов. Некоторое время я подумывал о том, чтобы атаковать китобойные суда, чья база располагалась на острове Южная Георгия, но в конце концов отказался от этой идеи отчасти потому, что у меня не было карт этих малоизученных вод, а отчасти потому, что имел приказ Морского штаба идти на рандеву с подлодкой «U-68». Несколько дней спустя мы встретили подлодку и вместе пошли в точку, о которой предварительно условились. Я стремился обезопасить себя от любого нарушения кодовой секретности и отнюдь не хотел, чтобы меня застигли врасплох при заправке топливом подлодки. Я слышал о нескольких случаях, когда прерывали встречу подлодок, но не имелось таких случаев, когда встречались надводные корабли.