Книга Главный соперник Наполеона. Великий генерал Моро - Алексей Зотов

«Редкие существа не подвержены зависти, — пишет А.Ю. Иванов в своей книге «Двенадцать Бонапартов» (М.: Вече, 2006, с. 128), — Наполеон из них. Но кто может гордиться свободой от ревности — чувства, которое он теперь будет испытывать к Даву? Хотя о подвиге “паладина” и существенных деталях событий узнают избранные, а вся слава вступления в Берлин достанется императору!»

Испытывал ли Бонапарт в 1800 году зависть к Моро за Гогенлинден? Полагаем, что да. Испытывал ли Моро зависть к Бонапарту за Маренго? Думаем, да, но недолго. Гогенлинден затмил Маренго и вознес Моро на вершину славы. Однако так повелось, что всегда выигрывает тот, кто стоит у руля власти. И Бонапарт не переживает, он уже знает, как сделать так, чтобы потомки запомнили только Маренго Наполеона, а не Дезе, а про Гогенлинден вообще забыли. Но этот успех Моро Бонапарт обязательно использует в своих целях.

* * *

После короткой передышки Моро идет на Вену. Никто и ничто уже не в силах остановить победоносную Рейнскую армию. Эрцгерцог Карл, сменивший своего неудачливого брата, вынужден просить о перемирии. «Надеюсь, вы ему откажете, — ведь мы в восьми переходах от Вены, — говорит Декан, — вы же не лишите нас славы победоносно завершить кампанию?»

«А разве завоевание мира не важнее?» — отвечает ему Моро. И в Рождество, 25 декабря 1800 года перемирие было подписано в Штайре (Австрия). Французские аванпосты действительно появились в 100 километрах от Вены, вот почему первый консул, наученный горьким опытом, и слышать не хотел об окончании войны до тех пор, пока Австрия не подпишет сепаратный договор с Францией. Отброшенная на свой последний оборонительный рубеж, отделявший ее от собственной столицы, Австрия была вынуждена выйти из союза с Англией. Британский кабинет, заплативший 2 миллиона фунтов за эту войну, ничего не мог сделать. Раздражение первого консула по поводу уклончивой политики Австрии и заговоров, творимых Англией с целью восстановления правления Бурбонов, о которых Бонапарт был хорошо осведомлен, нельзя было скрыть. Вот почему его радость от победы при Гогенлиндене была велика, так как именно эта победа перевесила чашу весов в его пользу. И помог ему в этом его соперник — скромный генерал Жан-Виктор Моро.

Глава V.

ЗАГОВОР XII ГОДА

Наполеон был информирован о победе при Гогенлиндене 6 декабря, в субботу, вернувшись из оперы. Вот что вспоминает об этом Бурьен, его личный секретарь: «Я вручил Наполеону депешу, прочитав которую он подпрыгнул от радости. Должен заметить, что первый консул не ожидал такого успеха Рейнской армии. Эта победа дала новый импульс переговорам и способствовала открытию конгресса в Люневиле 1 января 1801 года».

Супруга генерала Моро, получив от мужа известие о победе, поспешила в Тюильри, к гражданину первому консулу и к гражданке Бонапарт. Однако они не удостоили ее своим вниманием. Эжени Моро ждала очень долго и приезжала неоднократно, но все было напрасно. Последний раз она приехала со своей матерью, мадам Уло, на этот раз к Жозефине. Снова бесполезно прождав в приемной, ее мать не смогла сдержать чувств и громко произнесла в присутствии окружающих, в том числе Бурьена: «Плохо быть женой победителя при Гогенлиндене и танцевать в приемной, ожидая аудиенции…»

Эта ремарка дошла до ушей тех, кому предназначалась. Генерал Декан дает по этому поводу следующее объяснение: «Жозефина была занята — она принимала ванну…» Пусть так. Но почему не послала одну из своих фрейлин с извинениями?

Вскоре мадам Моро отправилась к своему мужу в Германию. Позднее теща генерала Моро, мадам Уло, вновь приехала в Мальмезон просить о повышении для своего старшего сына, который служил на флоте и который, увы, вскоре погиб. Жозефина очень ласково приняла ее и пригласила к обеду вместе с господином Карбоне, другом Моро, который сопровождал ее. Мадам Уло приняла приглашение. Но первый консул появился только к обеду и был весьма холоден с ней: говорил, но мало, и, отобедав, тут же удалился. Эта явная грубость была заметна и настолько враждебна, что Жозефина сочла своим долгом извиниться за мужа, который вел себя так из-за того, что «был расстроен по пустяковому поводу».

Нельзя сказать, что Бонапарт относился к Моро с неприязнью, так как не боялся его. После битвы при Гогенлиндене первый консул говорил о нем в возвышенных тонах и не скрывал, что обязан Моро в связи с последствиями, которые имела эта победа. Однако глава государства не выносил семью его жены, а именно супругу и тещу Моро, которых считал компанией двух больших интриганок.

В самом конце 1800 года на жизнь Бонапарта было совершено покушение, что привело к серьезным изменениям в рядах республиканской партии. Среди сравнительно малочисленных уцелевших до тех пор якобинцев, террористов и анархистов был организован заговор с целью ликвидации человека, внушавшего им такой искренний страх. Однако все планы заговорщиков стали известны министру полиции Фуше, и хотя сама организация заговора не разрушилась, тем не менее оказалась совершенно несостоятельной. Многие, в том числе и сам Бонапарт, думали впоследствии, что хитрый министр полиции вел двойную игру и умышленно приберегал шайку заговорщиков, чтобы пустить ее в дело, если это будет в его собственных интересах. Одновременно существовал другой, еще более опасный заговор. Роялисты уже давно вели с Бонапартом тайные переговоры, начатые еще в то время, когда занималась заря его славы. В первое время Бонапарт заигрывал с роялистами. «Утверждали даже, — писал В. Слоон, — будто он дал понять претенденту на французский престол, что его собственное честолюбие вполне удовлетворится независимым княжеством в Италии». Возникшие таким образом надежды привели к усилению роялистской партии, но по мере того как она становилась многочисленнее, в ее рядах стали обнаруживаться серьезные разногласия. В результате эта партия распалась на несколько фракций, одна из которых, наиболее сильная и придерживающаяся особенно строго принципов легитимизма, осталась верной проживавшему тогда в Варшаве претенденту, именовавшемуся королем Людовиком XVIII. Другая фракция, желавшая возвести на престол графа д'Артуа, интриговала в Англии в его пользу, а третья, признавая обоих упомянутых претендентов слишком слабохарактерными, чтобы управлять Францией, только что пережившей революционную бурю, благоприятствовала молодому герцогу Энгиенскому и с каждым днем усиливалась в Париже вследствие перехода в ее ряды многочисленных сторонников обеих других фракций.

Вожди партии герцога Энгиенского неутомимо интриговали в его пользу. Вандейская ячейка этой партии организовала из своей среды тайный комитет, стараниями которого вечером 24 декабря 1800 г. была подброшена адская машина перед каретой первого консула, ехавшего по узкой улице Сен-Никез в театр слушать оперу. Кучер своевременно заметил лежавший на дороге необычный предмет, отвернул в сторону и так быстро промчался мимо, что все находившиеся в экипаже не пострадали от ужасного взрыва, произошедшего в следующее мгновенье. «Несколько ни в чем не повинных людей погибло на месте, более 60 человек было ранено и около 40 домов разрушено, или сильно повреждено», — писали газеты того времени. Этот эпизод довольно правдоподобно воспроизведен в эпической ленте Ива Симоно, Жан-Пьера Гюрена и Жерара Депардье «Наполеон» по одноименной книге Макса Галло (2002 г.). Правда, 40 разрушенных домов выглядят явным преувеличением, но тем не менее взрыв был довольно большой силы.