Книга Биография smerti - Анна и Сергей Литвиновы
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Даже Матвей, любимый товарищ детских лет, со своими вечными выдумками и анекдотами, показался примитивным и пресным. Шуточки у него – уровня грузчиков винно-водочного магазина, а байки только для дебилов годятся. Да Матвейка и вечно занят теперь – на своем жалком автосервисе карьеру делает, возвращается домой лишь к ночи...
А бывшие одноклассники на нее волком смотрели. Потому что Москву покорять чуть ли не весь класс отправился, а уж несколько отличников-медалистов и вовсе не сомневались, что перед ними двери любых МГУ да МГИМО сами отворятся. Только почти все вернулись с позором. А она, безотцовщина с пропиской на кладбище, поступила аж в Институт европейских языков!
Лучше быть одной, решила Маринка, чем терпеть косые взоры да выслушивать завистливые вопросы. И почти ни с кем в те каникулы не общалась. Если хотелось на пляж – ездила не на городской, где полно знакомых, а на дикий. Пройтись по набережной или даже зайти в кафе предпочитала в одиночку.
«Странная у меня жизнь, – иногда думала Марина. – Я в Москве вроде все время на людях, а по сути – одна. Думала, здесь наобщаюсь. А получилось, что и тут – сама по себе. Ни любви тебе, ни дружбы. И даже поговорить не с кем».
Как-то, когда сидела в почти пустой по жаркому полуденному времени кафешке, вообще решила, что с ума от одиночества сходит. Потому что вдруг увидела – на грязный, истертый десятками тысяч ног, пол ступил он. Александр Пыльцов. Глаза закрыты темными очками, лицо почти спрятано под бейсболкой. Но разве можно не узнать эту царственную, с гордо откинутой назад головой, походку? Не вспомнить его руки – мускулистые, с небрежно обрезанными ногтями?
Александр на секунду застыл на пороге. Брезгливо повел носом – пахло в кафе действительно не очень. Но все же вошел внутрь. Сел через два столика от нее. И Маринке вдруг пришла в голову безумная мысль: он приехал, пришел за ней! Ведь написал же тогда на фотографии: «Милой Мариночке от любящего Саши...»
Она вскочила, подбежала к столику, выдохнула:
– Саша! Здравствуйте!
И на душе сразу стало горько, когда увидела, как его лицо скривилось от неудовольствия.
– Я вас не знаю, – бросил он.
– Я Марина, – растерянно пролепетала она. – Мы к вам в гримерку однажды с Игорем приходили... С Холмогоровым...
Говорила – и сама понимала, насколько нелепо звучат ее слова.
– Послушайте, вы! Марина, Карина, Ирина, как вас там, без разницы! Неужели не понятно? Я в отпуске и хочу побыть сам с собой! Хотя бы на отдыхе! – неожиданно вспылил актер. – Вы можете мне это позволить?!
– Да... конечно, извините, – пробормотала она.
Бросилась к выходу из кафе.
И еще стыдней получилось, когда вслед за ней устремился неряшливый официант.
– Эй, ты! – заорал. – Куда?! А платить?!
Маринка сунула ему три рубля – в пять раз дороже, чем стоила злосчастная чашка кофе. Сдачи ждать не стала. Выбежала на улицу. Брела по ней, размазывала по лицу слезы.
Вот и верь после этого в любовь. Отпихнули ногой, как паршивую собачонку...
Михаил Булгаков учил, что своих героев надо любить, и Таня считала: писатель глубоко прав. Но у нее, тоже писателя, полюбить Холмогорову, своего героя, никак не получалось. Вместо любви она жестоко Марине Евгеньевне завидовала. Нет, не ее миллионам, охранникам, «Мерседесу» и роскошному особняку. И не внешности, конечно, – смешно завидовать тетке за сорок с рыхлой фигурой и дряблой кожей, на которую уже не действуют никакие массажи. Да и муж у Марины Евгеньевны жалкий, и с сыном, мягко скажем, у нее не задалось. И врагов у нее полно... Обидно другое. Им обеим когда-то было по семнадцать лет. И они обе поступили в престижные вузы. Только на том сходство и закончилось. Таня, москвичка, жила в собственной квартире. Мама, а пуще – отчим никогда не отказывали ей в деньгах на карманные расходы. Всякие абсолютно необходимые студентке вещи вроде джинсов или приличной косметики, пусть и с боем, но у родителей она выбивала. А Холмогорова начинала свою взрослую жизнь в чужом, равнодушном городе. В облупленной комнатке общаги. Без поддержки, без родных. Да еще и выживать ей приходилось на одну стипендию...
И вот теперь они обе – взрослые, состоявшиеся дамы. Только некогда несчастная провинциалка Холмогорова входит в десятку самых успешных бизнесменов России, а некогда блестящая студентка Садовникова подвизается у нее в карманных писателях... Есть от чего расстроиться.
...Сегодня, когда закончили работать, Марина Евгеньевна не терпящим возражений тоном велела:
– Жди дома, я подъеду к семи.
К ноге, послушная собачка! И ведь зубы не оскалишь после второго-то чека, после пятидесяти тысяч за молчание и беспокойство...
А Холмогорова, хозяйка, властительница, совсем обнаглела. Окончательно перешла на «ты» и обращалась к ней совсем уж бесцеремонно:
– Только смотри мне: в кровати не валяться, себя не жалеть. Ничего страшного с тобой не случилось. А не увижу к вечеру готовой главы – штраф выкачу.
Вот так. Дала указания личной писательнице; приняла из рук горничной роскошный, безупречно наглаженный жакет белого льна; погрузилась в сопровождении свиты из неизменных Нелли с Антоном во внедорожник и отбыла в большую жизнь. А Таня верной приживалкой осталась в особняке.
И тоже решила не теряться. Жалеть себя и валяться в кровати она, конечно, не будет. Но и работать на Холмогорову в настоящий момент совсем не хотелось.
Таня переоделась в купальник и отправилась в хозяйский бассейн. Давно пора насладиться этакой красотой! Целых две двадцатиметровые дорожки, чистейшая голубая вода, белоснежный кафель, ухоженные пальмы в кадушках, солнце, бьющее сквозь стеклянную крышу... И всем великолепием пользуется она одна. Разве сравнишь это помещение со спортивным клубом? Пусть там бассейн и больше (не две дорожки, а пять), но народу – человек двадцать плещется. И хлоркой воняет. И музыка вечно играет самая ненавистная – шансон вперемешку с хип-хопом. А тут Таня тихонько Вивальди включила, дверь за собой заперла и – наслаждайся себе...
«Надо будет еще и в сауну сходить, – разохотилась Садовникова. – А потом – в джакузи поваляться...»
Обидно, конечно, что сии райские блага принадлежат не ей – но хотя бы попользоваться, пока есть возможность...
Таня плавала и плавала, изо всех сил заставляя себя отрешиться от проблем. Как их на йоге учили? Представь, что лежишь на траве, смотришь в небо и повторяй: «Я – это не мои мысли. Мои мысли – это облака...»
Только абстрагироваться никак не получалось.
В конце концов, в нее ведь вчера стреляли! Пусть несерьезно, как говорит Марина Евгеньевна, но все равно, расслабиться после такого сложно.
