Книга Английская портниха - Мэри Чэмберлен

– Все о’кей, сестра, – успокоил ее Фрэнк, – это наши.

По той короткой и такой давней поездке в грузовике город запомнился ей совсем другим. Надо полагать, они достигли центра Мюнхена.

Дом для престарелых сохранился. Ворота и каменная ограда исчезли, и сад напоминал чистое поле, но Ада узнала здание. Фрэнк помог ей спуститься на землю, взял сумку сестры Жанны и швейную машинку.

– После вас, – сказал Фрэнк, предлагая пройти в дом.

Ада побрела к крыльцу, толкнула дверь, вошла в холл с шахматным полом. Сестра Бригитта была уже там.

– Сестра Клара. – Монахиня двинулась ей навстречу, раскрыв объятия. Ада упала ей на грудь, и сестра Бригитта обняла ее и крепко прижала к себе. – Хвала Господу, – повторяла монахиня, – хвала Господу.

Одежду сестры Жанны монахини сожгли, как и одежду Ады.

– Вы не обязаны ничего возвращать, – сказала сестра Бригитта, сажая Аду в постели и взбивая подушки. – А теперь ложитесь и хватит нервничать.

– Герр Вайс? – спросила Ада. И увидела, как он входит в комнату, постукивая тростью, и ложится рядом с ней.

– Герр Вайс? Скончался, упокой Господь его душу.

Угнобь Господь его душу.

– А швейная машинка?

– У вас под кроватью. Никто ее не тронет.

(«Не перечь ей, – случайно подслушала Ада разговор сестры Бригитты с сестрой Агатой. – Нервное истощение».)

Война по-настоящему закончилась. Гитлер мертв. Германия сдалась. Ада лежала в постели под мягким пуховым одеялом. У фрау Вайтер было такое же. Federbetten. Ада не верила, что под столь легким покровом можно согреться, и ошиблась: до чего же ей сейчас тепло и уютно. Кровать Ады стояла в большой светлой комнате, окна выходили в сад. Охранники исчезли. Ада видела лишь ветвистую березу, закипевшую молодой листвой, и двух стариков с пледами на плечах: они семенили по саду, опираясь на сестру Жозефину. Ростом монахиня была выше стариков, а ее апостольник сиял свежестью и белизной. Чудо, что они выжили, и не только эти старики, но и сестра Тереза, перебиравшая четки скрюченными неподатливыми пальцами и тихо похрапывавшая по ночам. В комнате было шесть кроватей по числу монахинь. Настоящие кровати, на ножках, со спинками и постельным бельем, слегка протершимся посередине и обтрепавшимся по краям, но чистым. Монахини просыпались на рассвете, читали молитвы и расходились по своим делам, оставляя Аду дремать в тишине и покое.

Как только Ада встанет на ноги, сразу примется искать Томаса. Он должен быть здесь, где-то поблизости. Ада написала домой: «Дорогие мама и папа, надеюсь, вы здоровы. Ну и задали же вы перцу мистеру Гитлеру!» Она представила их лица, когда они получат письмо. Весть мигом разлетится по округе. Конверт с иностранной маркой. Соседям будет о чем посудачить. Держу пари, это от Ады. На что спорим? «У меня все хорошо». Не нужно их волновать. Они и так натерпелись за эти годы. «Здесь со мной много всякого приключилось». Упоминать о Томасе пока не стоит, рановато. «Расскажу обо всем, когда вернусь домой, что произойдет очень скоро, я надеюсь. Ваша любящая дочь Ада».

– Фрэнк спрашивал о вас сегодня. – Сестра Бригитта поставила поднос с суповой тарелкой Аде на колени. – Он появляется дважды в неделю, привозит нам продукты. Вы ему приглянулись, так я считаю.

Ада улыбнулась. Фрэнк был симпатичным.

– Можно мне зеркало? – попросила Ада.

– Нет, нельзя, – отрезала сестра Бригитта. – Сперва выздоровейте. – Она присела на край кровати, и Аде пришлось ухватить поднос, чтобы тот не упал. – Знаю, вы не монахиня, сестра Клара, но мы гордимся вами. Мы все у вас в долгу. Как ваше настоящее имя?

– Ада. Ада Воан.

Беззвучно она повторяла имя снова и снова, много раз. Вот кто она такая, Ада Воан. Она не произносила этих слов с… с какого времени? Загибая пальцы, Ада пересчитала годы. С тех пор как попала в немецкий плен. В 1940-м. Пять лет, почти день в день. Она опять станет Адой, станет самой собой, вернется в родной дом, к нормальной жизни. Портниха extraordinaire[58]. Она сможет вклю чать свет когда захочет, носить капроновые чулки, мыть голову. Надо поинтересоваться, что сейчас в моде. Будет танцевать. Встретит хорошего парня и заживет своим домом. Она и Томас. Ее маленькая семья. Ее надежда.

– Что ж, Ада, – улыбнулась сестра Бригитта, – не помышляли ли вы о том, чтобы принять обет?

Не сумев сдержаться, Ада рассмеялась. Суп выплеснулся из тарелки на поднос.

– Наверное, нет, – подытожила сестра Бригитта.

– Наверное, нет. – Ада помешала суп ложкой. Собралась с духом: – Когда мне станет лучше, сестра Бригитта… – она запнулась, подбирая слова, – я должна найти Томаса. Вы мне поможете?

Сестра Бригитта сидела к ней вполоборота. Она постарела за эти военные годы, заметила Ада, вокруг рта прорезались глубокие морщины.

– Не тешьте себя надеждой, моя дорогая, – сказала монахиня спокойным деловитым тоном. – В войну творились страшные вещи. Мы еще не все знаем. Прошу, ешьте суп. Понемножку и часто.

– Не хочу. – Ада протянула ей поднос.

– Я настаиваю. Вам нужно набираться сил. Физических и духовных.

Поняв, что сестра Бригитта не отступит, Ада поднесла ложку ко рту. Монахиня поднялась, подошла к окну:

– Мы выжили, потому что выращивали овощи. И держали свинью, кур, уток. Птицу у нас воровали. Они бы и свинью украли, если бы не боялись, что та поднимет визг. Свиньи, они смышленые, – продолжила сестра Бригитта. – Умные животные. Они чуют, когда им приходит конец. Но умереть тихо, покорно – ни за что. – Она взглянула на Аду: – Тем не менее нам пришлось превратить сад в огород, чтобы прокормиться. Теперь нас кормят американцы. Скоро мы посадим цветы там, где они всегда росли. И старики смогут любоваться этой красотой. Доели?

Ада кивнула, сестра Бригитта забрала у нее поднос, прижала его к бедру, поддерживая одной рукой:

– Отца Фриделя убили.

– Знаю, – отозвалась Ада. – За то, что он говорил правду.

– Ну не совсем так. Его убили в назидание епископу, говорившему правду. Отец Фридель, он был староват. Вряд ли он ясно понимал, что происходит. Его взяли в тот день, когда родился ваш ребенок.

Ада зажала рот ладонью, шумно втянула воздух носом.

– Они не младенца искали, – продолжила сестра Бригитта. – Во всяком случае, так нам объяснили. Но мы представления не имеем, куда он его дел. И спросить некого.

– Может, он отдал его в приют, в католический приют для сирот, – предположила Ада.

Сестра Бригитта нахмурилась, она явно хотела что-то сказать, но передумала и поправила поднос, соскользнувший с бедра.

– Да, – затараторила Ада, не желая больше слушать сестру Бригитту. Она была так близка к тому, чтобы найти его, обнять, заплакать от счастья: Томас. – Именно так отец Фридель и поступил. Я отправлюсь туда. Когда мне станет лучше. – Приют для сирот, ну конечно! Не мог же он просто передать ребенка фрау Вайс. – Вы поедете со мной?