Книга Пропустите женщину с ребенком - Ирина Лобановская

Постель была для Бориса не просто игрой, удовольствием, развлечением… Она казалась его родной стихией, где он чувствовал себя на своем месте, подобно цветку, довольному клумбой.

— Таил свой протез от Наташки до самой свадьбы, — весело хмыкнул Борис. — Почему ты удивляешься? Да, мы с ней не были близки до ЗАГСа. А ты что, вовсю спала со своими будущими мужьями, пока они женихались?

— Я не об этом, — пробормотала смутившаяся Кристина. — Наше продвинутое, слишком развязное и откровенное время ищет ответы только на типовые и остросюжетные вопросы: кто с кем да кто на ком!.. Как тебе удалось так долго ее обманывать?

— Ну, во-первых, совсем недолго, — по-прежнему бодро объяснил Борис. — Я ей моментально сделал предложение, она с ходу согласилась… Мы тотчас подали заявление. Во-вторых, как девушка деликатная и хорошо воспитанная, она не спрашивала о моей хромоте. А я тоже не возникал и на допросы не напрашивался. Я к тому времени уже полсобаки съел в хитром дипломатическом деле и научился ловко обходиться с самыми капризными клиентами.

— А вторая половина? — спросила Кристина.

— Какая вторая? — не понял Борис. Кристина усмехнулась:

— Ну как же… Вторая половина собаки!.. Ты съел ее позже?

Борис засмеялся:

— Да, немного позднее.

— Значит, теперь ты знаешь все, Недоспасов? Ура, ура!

Он вновь торжествующе засмеялся, как смеются победители всех времен и народов.

— А почему вы так поспешно поженились? Ты сходил с ума от безумной любви? На тебя похоже…

Борис встал, прихрамывая сильнее, чем обычно, дошел до окна, взял с подоконника пепельницу и вернулся к столу. Закурил.

— К любви наша свадьба имела такое же отношение, как социализм к белым медведям. Просто выгодный брак.

Он не собирался рассказывать Кристине, что просто пытался тщетно сбежать от своей памяти об ОйСвете. И неизвестно, что послужило главной причиной.

— Расчетный брак… Или близкий к такому. Каких много… Каким был и твой. — Он прищурился и выпустил в потолок ровную струйку дыма. — Хотя жили мы хорошо и дружно. Вначале все так живут. Редкие пары начинают хватать друг друга за волосы на следующее утро после первой брачной ночи. Нам помогала ее мамаша. Точнее, она выручала меня и раньше — находила ценных клиентов, давала мне хвалебные характеристики, рекламировала на все лады… Но после свадьбы стала делать это с особенным рвением и усердием, конечно, скрывая от всех, что я ее зять. Хотя потом, конечно, все все узнали, но это было уже потом. Когда за мной закрепилась слава прекрасного адвоката.

Он вспомнил оквадратившиеся глаза Наташки и замолк.

Борис не любил ворошить в памяти случившееся тогда в спальне, куда они приехали после шумных торжеств в ресторане. И все, что произошло позже…

Но еще раньше он ошеломил Наташу в ресторане. Захотелось ее позлить.

Две ее подружки встали из-за стола, собираясь выйти. И Борис спокойно спросил их с очень деловитой, совершенно обыденной интонацией и без малейшей улыбки:

— Вы курить или пописать? А то мне подымить охота!

Подружки прыснули. Наташа окаменела. Лилия Ивановна стала свекольной. Остальные притворились глухими и предпочли не услышать развязности молодого мужа.

Он вышел вместе с хохочущими девчонками покурить.

За полночь молодых привезли в роскошном лимузине к дому, где жила семья заведующей юрконсультацией и где отныне предстояло жить Борису. В дальнейшем заботливая мамаша обещала купить молодым квартиру. Тесть Бориса оказался существом бессловесным, забитым, почти не озвученным, и Недоспасов порой просто его не замечал. Как, впрочем, и все остальные.

В машине растроганная Лилия Ивановна жарко, от всего сердца расцеловала сначала дочку, а потом зятя и пожелала им в который раз счастья и здоровья. Недоспасов, прижатый к неправдоподобно пышной, дебелой груди тещи, всерьез опасавшийся задохнуться в ее могучих объятиях, осторожно, но настойчиво высвободился и пробормотал неразборчивые слова благодарности.

По широкому лицу тещи текли крупные слезы.

— Как я счастлива!.. — непрерывно повторяла она. — Ах, дети мои, если бы вы только знали, как я счастлива! Но ты, Наташенька, это поймешь, лишь когда будешь выдавать замуж свою дочь. А я теперь буду с нетерпением ждать внуков. Я надеюсь на вас, Борис! — И теща лукаво, кокетливо взглянула на него.

Его внезапно передернуло, хотя он сам часто с удовольствием отпускал сальности. Но чтобы эта матрона…

Молодые, наконец, распрощались с родителями Наташи — старшие Недоспасовы давно уехали домой — и поднялись на лифте к дверям поджидавшей их тихой квартиры. В глазах Наташи Борис уловил страх. И невпопад подумал, что девушка в наши дни — такое же недоразумение и нонсенс, как двугорбый верблюд с седоком в пестром узбекском халате и малахае, равнодушно и гордо вышагивающий посреди Красной площади. В принципе Недоспасов давно догадывался, что Наташка сексапильная только внешне, а сама — настоящий цыпленок.

В квартире он первым делом громогласно заявил:

— Пойду пожурчу! — И отправился в туалет, а потом в душ, эгоистично и равнодушно оставив Наташу наедине со своими страхами.

Когда он вернулся в спальню, молодая жена неподвижно сидела на пуфике, церемонно и коряво сложив руки на коленях. Бориса слегка царапнула жалость. Ну за что он так обращается с Наташкой?.. Она, в конце концов, ни в чем не виновата. Он ее то включает, то выключает, по необходимости… И собирается точно так же вести себя в дальнейшем. А повинен во всем он, один лишь он, Борис Недоспасов с его проклятой фамилией и не менее проклятым, окаянным характером…

Борис провел рукой по колючему подбородку. Недоспасов удивительно быстро, нетипично для рыжеватого блондина, зарастал щетиной.

— Наташенька, — произнес он почти нежно, — пожалуйста, прости меня… Похоже, я малость перебрал в ресторане. Ты же знаешь, я водки не пью. А мой славный портвешок там отсутствовал. Пришлось пить «Лимонную» за твое здоровье и наше общее семейное счастье. Ничего, зато лимон от тошноты помогает!

Наташа смотрела робко и растерянно. Совсем ребенок… Может, ей и замуж еще рано?.. Но теперь уже поздно. Их паспорта проштампованы.

— Я еще пойду пожужжу! Кажется, моя электробритва здесь… Вроде привозил. Ты поскучай еще минут пять. А то совершенно неприлично целовать молодую жену в таких колючках!

Борис вновь вышел, оставив Наташу в полном смущении.

До свадьбы они довольно часто встречались, бродили по Москве, целовались в темных скверах, переулках и подъездах. Целоваться у всех на виду Борис ненавидел. Вроде как пес, распустивший слюни.

Борис почти безразлично, безучастно прижимал к себе полненькую Наташу, равнодушно думал о том, какая она гладенькая и приятная, хотя в ней всего немного в избытке — и роста, и веса, и объема… Слегка взбадривался, как недавно проснувшийся жеребчик, но тотчас вновь впадал в апатию. Противно ощущать себя животным, которое реагирует на самку так, как должно, ни испытывая при этом ни нежности, ни привязанности, ни доброты. Ничего… Пусто… Такой же пустой и снежной была та горная дорога, по которой они спускались вниз, к лагерю… И ноги вязли в снегу… И каждый думал лишь об одном: дойти, не упасть, не свалиться в глубокий снег навсегда, выжить, выдержать… Выдержали все, кроме ОйСветы… Почему, ну почему именно ее слабых сил, казалось, тренированной девочки, не хватило на тот последний спуск с горы?!