Книга Строптивая невеста - Арнетта Лэм

Он поднял глаза. Черные как смоль волосы упали на лоб. Глаза весело заблестели.

— Неужели?

В своей нынешней позе Малькольм очень напоминал готового к нападению хищника. Она жаждала стать его добычей.

— Да.

Он снял с нее туфли и швырнул через всю комнату чулки. Затем стащил собственные сапоги.

— Тебе нужно одеяло?

— Только если это будешь ты.

Он усмехнулся и снова повторил слово, которое Элпин уже начала ненавидеть:

— Скоро.

Как художник, укладывающий натурщицу в необходимую ему позу, он согнул колени Элпин и уложил ее на матрас. Затем легкими, как перышко, прикосновениями прошелся по внутренней стороне ее бедер. Его нежность заставила ее обезуметь от желания. Она ошеломленно смотрела, как он касается самых сокровенных мест ее тела.

По ее коже пробежал холодок, немедленно сменившийся огнем. И все-таки, когда палец Малькольма скользнул внутрь ее, Элпин охнула и вцепилась в бархатное покрывало.

— Тише, тише, — он успокаивал ее нежными словами и гладил ее живот, в то же время лаская там, где от его ласк она таяла. — Отдайся наслаждению, Элпин, — прошептал он, слегка надавливая большим пальцем. — Настройся на него, и пусть тебе станет хорошо.

Ее самоконтроль развалился, как старая тряпка. Все здравые мысли улетучились. Элпин извивалась под опытными руками Малькольма, направляя его и познавая то, чего доселе не ведала. Затем наслаждение, о котором он говорил, взметнулось волной, и Элпин почувствовала облегчение. Она приветствовала экстаз, омывающий ее от головы до кончиков пальцев. После первой волны счастья последовало множество мелких, успокоивших колотящееся сердце Элпин и полностью удовлетворивших ее.

Когда она расслабилась, ее охватило странное чувство опустошенности. Господи, как пусто…

Она открыла глаза и увидела над собой надежду на исполнение желаний. Он вошел в нее. Элпин схватила его за руки и потянула вниз, пока они не соприкоснулись лбами. Малькольм скривился. Его бедра медленно, осторожно, нежно двинулись вперед. Но Элпин подгоняло ее собственное желание вновь пережить ослепительные секунды наслаждения. Она выгнулась навстречу ему.

Обжигающая боль ножом пронзила ее. Вскрикнув, она попыталась отстраниться. Он застонал, зарывшись лицом в ее волосы. Их щеки соприкоснулись. Его кожа обжигала, как пламя. Его страдание разрывало ей сердце. Затем руки Малькольма обхватили ее бедра.

— Помнишь, — устало прошептал он, — как ты первый раз спускалась по водосточной трубе?

Удивившись, что он заговорил об этом в такой момент, Элпин подтвердила:

— Да. Я ободрала себе ладони.

Он хватал губами воздух, его грудь тяжело вздымалась.

— Это потому, что ты слишком крепко хваталась за трубу. Так вот, — хрипло сказал он, — не держись за свою невинность.

— Иначе я сделаю себе больно?

— Нет, милая. Я сделаю тебе больно.

— Кажется, я понимаю.

— Хорошо. Просто расслабься, лежи спокойно и думай о том, как хорошо тебе было со мной несколько минут назад.

Вспомнить это было несложно. Но возникала одна проблема: тогда она была одна. Она не думала, получит он наслаждение или нет. Теперь Элпин понимала, насколько Малькольм не думал о себе, доставляя наслаждение ей.

— На этот раз тебе тоже будет приятно? — спросила она.

Ее ранимость и ускользающий от него контроль заставили Малькольма задрожать.

— Да, Элпин, но только если ты доверишься мне.

Повернув голову набок, она чмокнула его в щеку и затихла.

— Я верю тебе, — прошептала она. Собрав в кулак остатки воли и изо всех сил борясь с пожирающим его желанием, он снова вошел в нее. Она оказалась теплой, тугой и податливой. Его сердце пело. Он сильно обхватил ее узкие бедра и устремился вперед, дюйм за дюймом, пока она наконец не приняла его полностью. С его губ слетел вздох облегчения.

Боясь поддаться безумному порыву, он вернулся мыслями к ней. Элпин сдержала свое слово: она лежала, не шевелясь, и едва дышала. Ее наблюдение относительно того, что их тела созданы самой природой так, чтобы подходить друг к другу, оказалось верным. Он почувствовал, как мало-помалу напряжение, сковавшее ее мышцы, исчезает, как расслабляются ее ноги и руки.

— Так лучше? — спросил он.

Она снова легонько провела по его бокам кончиками пальцев.

— Да. А тебе?

— О да, — выдохнул он, начиная двигаться в ней. — Я чувствую себя как в раю. Ты — мой рай.

Она напряглась, и, испугавшись, что ей больно, Малькольм замедлил движения, давая Элпин привыкнуть. Когда она успокоилась, он возобновил старый, как время, ритмичный танец. Странно, но с этой женщиной все казалось новым и необычным. Он медленно удовлетворял ее, то дразня, то медленно раздувая огонь страсти. Ее стоны и мольбы о скорейшем разрешении лишь вдохновляли его на то, чтобы как можно дольше растягивать этот процесс.

Когда ее стройные ноги обхватили его и ее мышцы начали содрогаться, Малькольм отбросил в сторону остатки самоконтроля и отпустил свою страсть на волю. Ему было так хорошо, как никогда ранее.

Это смутило его, равно как и проснувшаяся в душе необычная нежность к задыхающейся, удовлетворенной женщине, лежавшей под ним. Раньше он никогда не испытывал этого. Невозможность зачать ребенка прежде заставляла его испытывать после любви лишь бессмысленную опустошенность.

Сегодня все было не так. Пробудившаяся нежность испугала Малькольма. Из женщин, которые нравились ему, Элпин Мак-Кей меньше всего заслуживала хорошего отношения. Но он знал, что ему нужна именно такая подруга, как она. Помоги ему святой Ниниан, он снова хотел ее. Он хотел провести рядом с ней остаток дней.

Оторвавшись от Элпин, Малькольм перекатился на спину и приобнял ее. Ее удовлетворенный вздох наполнил его сердце гордостью. И все же его мучила совесть. Она честно выполнила свои обязательства. А он хитростью заставил ее вступить в брак, который никогда не принесет плодов.

Но чья в том вина? Ее.

Он сомневался в том, стоило ли мстить всю жизнь. Отогнав прочь сомнения, он снова подумал об Элпин. Глядя на ее макушку, он поинтересовался:

— Хочешь пить?

— Нет.

— А спать?

— Нет.

— Может, поешь?

— Не надо.

Содержательная беседа. В этом она тоже не похожа на других женщин. Она не требует ласковых слов. Неожиданно Малькольму почудился в этом своеобразный вызов. В конце концов, ему очень многое надо узнать о ней. Это было не простое любопытство, а осознанная необходимость.

— Расскажи, — попросил он, гладя ее по руке и любуясь, как красиво выглядит в свете ламп ее загорелая кожа, — что ты делала на Барбадосе все это время?