Книга Золото Иссык-Куля - Виктор Кадыров

– Уважаемый, Николай Алексеевич, – начал было Стрижевский, – я получил ваше приглашение и хотел бы уточнить…

Но в залу вошла хозяйка. Софья Александровна была намного моложе мужа и полной противоположностью ему: небольшого роста, изящная и со вкусом одетая. Василий Михайлович поспешил встать, приветствуя ее появление, и подошел поцеловать протянутую для приветствия ручку.

– Будьте снисходительны к чудачеству моего мужа, – мягко проговорила Софья Александровна, – для него, кроме любимой Азии и Тянь–Шаня, кажется, ничего больше на свете не существует.

– Как же дорогая Софьюшка, а вы с Алексеем? – тут же тоном обиженного ребенка возразил Северцов.

– Ради науки ты и жизнь готов положить, – с улыбкой произнесла Софья Александровна. Она распорядилась приготовить чаю и провела гостя по комнате, давая кое–какие замечания по поводу имевшихся там картин и предметов. Северцов оказался большим знатоком и ценителем живописи. В его коллекции были работы известных мастеров, с которыми он был дружен и которые сочли за высокую честь преподнести ему в дар свои работы. Кроме того, сам Северцов, как и Софья Александровна, недурно рисовал. Стены были увешаны их зарисовками азиатской природы и ее обитателей. Софья Александровна, до рождения сына, принимала участие в одной из экспедиций мужа в качестве рисовальщика живой природы. Как она сама, смеясь, рассказывала Стрижевскому, путешествия были ее тайной мечтой с детства.

После чая Северцов пригласил гостя в свой кабинет. Василий Михайлович был потрясен количеством книг в обширной библиотеке Николая Алексеевича. Там было множество томов по разным областям наук на русском, французском, немецком и английском языках.

– Настоящий ученый, – сказал хозяинбиблиотеки, – должен быть в курсе всего того, что происходит в мире. Невозможно быть хорошим зоологом без того, чтобы не быть хорошим географом. Все в нашем мире взаимосвязано. Географические условия влияют на жизнь животного и растительного мира. В этом я согласен с Чарльзом Дарвиным. Его теория очень полезна для понимания процессов, происходящих на нашей планете. Я ему говорил об этом при личной встрече. А в тех путешествиях, в которых я был, без хорошего знания геологии я был бы бесполезен.

В кабинете висели картины и было много предметов из далекой Азии. Видно было, что все помыслы хозяина устремлены к тому, что находится далеко от Воронежской губернии.

– И все же, уважаемый Николай Алексеевич, – вновь заговорил Стрижевский, пытаясь прояснить для себя причину своего приглашения к Северцовым, – я хотел бы узнать причину вашего приглашения.

– Да, да, я еще раз прошу прощения за ваше беспокойство и премного благодарен за вашу благосклонность, – поспешил раскланяться несколько смущенный Николай Алексеевич. – Если вы не против, я хотел бы сразу ввести вас в курс дела. Увы, все мои занятия наукой в финансовом плане не принесли мне никакой выгоды. Более того, зачастую мне приходилось организовывать исследования на свои средства. Да и времени для ведения хозяйства у меня не было. Вы, Василий Михайлович, вероятно, обратили внимание на то запустение, которое царит сегодня в моем имении. Я не любитель делать поспешные выводы и отчеты, поэтому большая часть моих открытий и публикаций впереди. За одиннадцать лет скитаний по азиатским просторам и горам накоплен богатейший материал. Но он для меня ничто, если я его не подвергну тщательнейшему анализу. Многие мои теории переворачивают сегодняшние научные взгляды – они требуют кропотливой работы и проверки. Если я что–то говорю, это имеет под собой крепкое основание. Сегодня я должен посвятить себя кабинетной работе. Многие открытия совершаются именно в тишине кабинетов, во время обработки полученных полевых исследований. И в то же время, я должен признать ужасную правду – у меня нет средств для дальнейшего существования!

– Я слышал, что ваш вопрос решается по Военному ведомству, – ободряюще проговорил Стрижевский, – да и Императорское Географическое общество в лице Петра Петровича Семенова–Тян–Шанского прилагает немалые усилия в этом плане.

Северцов нетерпеливо махнул рукой и, в упор глядя на Василия Михайловича своими слегка навыкате глазами, резко выпалил:

– Я хочу заложить часть своего имения. Зная вас как честного человека и добропорядочного соседа, я предлагаю вам, Василий Михайлович, свои земли. Вы рачительный хозяин и сможете с выгодой для себя распорядиться ими. Вы можете все обдумать и сообщить мне свое решение. Но я хотел бы вас несколько поторопить. Я подготовил к печати несколько работ, в том числе «Атлас карт земель Уральского казачьего войска». Поверьте мне, это будет новое слово в русской географии! Не скрою, мне срочно нужны средства для публикации этих материалов.

Стрижевский был вполне готов к такого рода просьбе. Финансовое положение этого научного гения ни для кого не было секретом. В голове Василия Михайловича пронесся поток различных воспоминаний. Тут был калейдоскоп ярких детских впечатлений: однорукий бравый подполковник Северцов с доброй и нежной Маргаритой Александровной, рассеянный и смешной «Николенька», лазающий по саду на четвереньках и собирающий любезных его сердцу жучков. Вспомнилась и давняя юношеская мечта отправиться в дальнее плавание или путешествие, совершить воинские подвиги, сделать научное открытие. Жизнь развеяла мечтания Стрижевского, научила практической сноровке и принесла благополучие и спокойствие. Пойди Василий Михайлович по другой, опасной и тернистой дороге, не оказался бы он еще в более худшем положении, нежели Северцов? Тот – несомненный талант, звезда первой величины. И вот, поди же ты, просит помощи у помещика, напрочь лишенного честолюбивых мечтаний!

Вспомнились Стрижевскому и анекдотичные истории, которые досужая публика рассказывала о его ученом соседе. Сам Семенов–Тян–Шанский со смехом поведал однажды одну из занятных историй о Северцове, как Петр Петрович говорил – «происшествие с дамой».

Случилось это происшествие на Невском проспекте в Петербурге. Средь бела дня одна прогуливающаяся дама внезапно обнаружила, что ее преследует какой–то господин странного вида. На страшном лице, изборожденном шрамами, горели глаза такой страстью, что бедная дама решила, что это маньяк, который немедленно набросится на нее прямо на проспекте. Она пыталась скрыться от преследователя, но вскоре силы покинули несчастную женщину, и она в ужасе ожидала приближения «страшного человека». В этот ранний час на Невском мало было почтенной публики, и дама не могла позвать кого–нибудь на помощь. Странный мужчина с горящим взором бросился к перепуганной насмерть женщине, подошел вплотную и осторожно снял со шляпки дамы какое–то насекомое. Потом торжествующе поднес к расширенным от ужаса глазам женщины жука, отчаянно молотящего в воздухе лапками, и проговорил, сильно картавя: «Извините, судалыня, но у вас на шляпке – уникальный экземплял» – и поспешно удалился.

Вспомнив эту смешную историю, Стрижевский, неожиданно для себя, спросил хозяина:

– Николай Алексеевич, бога ради, извините мое любопытство, откуда у вас эти шрамы на лице? Я что–то слышал о вашем плене в Азии, но это было так давно…

– Дорогой Василий Михайлович, – с готовностью отозвался Северцов, – вы не видели и половины тех шрамов, которые у меня есть. – Николай Алексеевич слегка повернулся назад и приподнял рукой свои длинные пряди волос. Поперек шеи шел большой неровный шов.