Книга Неистовая Матильда. Любовница Наследника - Джин Вронская

Новый жилец заплатил сразу за три месяца вперед, что было большим вспомоществованием в семейный бюджет Мати. Жилец совершенно не беспокоил их. Всегда безукоризненно одет, очень приветлив, когда они сталкивались внизу, но смеялся редко. Дверь всегда держал на замке. Мати и Андрей никогда не слышали его голоса, хотя, по словам консьержки, он все время был на телефоне. «Все по-немецки говорит», — прошептала она. Месье Арнольд говорил очень тихим голосом. Однажды они увидели с ним в его Бентли очень красивую молодую женщину, иногда приходили немцы, иногда французы. Много людей приходило и уходило, всегда внизу было какое-то движение. Вечером всегда приезжал грузовик, который привозил большие деревянные ящики. Трое мужчин, всегда одни и те же, вносили их в комнату, которая служила своего рода складом. Что было в ящиках, никто не знал. Через несколько дней эти ящики увозил тот же грузовик. Операция всегда происходила около полуночи. Но мадам Готье, консьержка, сказала им, что в ящиках картины, очень дорогие картины из музеев, ей будто бы сказал один из грузчиков, что месье Арнольд был маршаном, торговцем произведениями искусств. Мати и Андрей не желали знать всех этих подробностей. Лучшее решение в те дни.

За углом в доме устроили бесплатную столовую для бедных. Каждый день к ней выстраивалась длинная очередь. Люди приходили получить тарелку бесплатного горячего супа. Однажды она увидела, как старая женщина вдруг потеряла сознание и упала на тротуар.

— От голода сомлела, — объяснял мужчина, который стоял за ней в очереди.

Мати перешла улицу. Седая женщина, тощая, как палка, была одета в какие-то старые лохмотья. Но в лице еще оставались следы прежней красоты. Она взглянула еще раз и узнала Натали. Жену Миши, брата Ники. Если бы Великий князь Михаил согласился бы тогда в марте 1917-го взять престол, который Ники ему предложил, Натали была бы царицей, вот теперь она лежала на тротуаре. Вокруг засуетились. Кто-то предложил велосипед с коляской. Хорошая идея!

Молодой человек помог усадить Натали в коляску. Мати шла рядом. Ее квартира была за углом.

«Таксист» даже помог ей поднять Натали наверх в квартиру в комнату Влади. Вскоре пришел Андрей, они вместе раздели Натали, помыли ее в ванне и напоили чаем. Ей полегчало, и, конечно, она их узнала.

Они не виделись со дня их свадьбы в Каннах весной 1921 года.

— Жоржик, наш мальчик, умер десять лет назад, — были первые слова Натали. — Ему было 19 лет.

— Что случилось?

— Он погиб в автомобильной катастрофе, ехал в Канны на гоночной машине. После этого моя жизнь потеряла всякий смысл. Я уехала из Лондона, где прожила семь лет, и переехала в Париж.

— Натали, мы очень сочувствуем, очень огорчены, такая трагедия. Но почему, дорогая, вы не пришли к нам?

— Не знаю. Я не хотела нагружать вас своими проблемами.

— Где же вы теперь живете?

— Недалеко от вас. Я снимаю комнату у одной русской вдовы, ее зовут мадам Анненкова.

— Какое-нибудь отношение к художнику Анненкову она имеет?

— Не знаю.

— Она благородная?

— Ну, что вы. Скряга, да еще и клептоманка. Все колечки, все брошечки перетаскала. Но меня сейчас интересует Мясников, убийца Миши, который живет практически напротив меня через дорогу. Помните его, Мати? Это он организовал арест Миши и его секретаря Джонсона в Перми, недалеко от тех мест, где Ники с семьей и Сергей Михайлович были убиты. Позже этот палач поссорился со Сталиным и бежал в Париж. Все мои усилия добиться здесь во Франции его ареста и суда над ним не привели ни к чему. Французы не интересуются этим делом. Палач живет здесь с 1926 года. Сейчас настал момент, когда я должна что-то сделать, чтобы его расстреляли. Я уверена, что немцы возражать не будут.

— Натали, что вы говорите?

— Что? Он убил моего Мишу. Я должна отомстить.

— Мишу ничто не вернет, — уговаривал ее Андрей. — Месть — это грех перед Богом.

Через три дня Натали ушла от них. Они больше ее никогда не видели. Она не оставила адреса, но Мати пошла в русскую церковь на Дарю и узнала адрес мадам Анненковой. Она осталась на службу. Было довольно много народу, но выделялось двое офицеров в необычной форме. Она была немецкая, но манера носить пилотку выдавала в них русских. Мати стояла рядом и слышала, как они тихо переговаривались по-русски. Потом на рукавах она разглядела нашивку синего, красного и белого цветов, как на старом русском флаге, и три буквы РОА. Стоявший рядом господин прошептал ей:

— Это Русская освободительная армия. Уберут жидов большевиков, наконец…

Мати уже слышала об этой армии, но увидела их в первый раз. Не дождавшись конца службы, офицеры тихо ушли. Она пошла к Анненковой. Деверь открыла страшная усатая старуха.

— Ее здесь нет, она ушла, — прорычала она. — Не знаю, где она, и не интересуюсь. — Тон ее был более чем грубым.

— Чудовище эта Анненкова, — пожаловалась Мати Андрею, вернувшись.

Так прожили до середины мая 1941-го. Жить было трудно, посылки из Биаррица внезапно перестали приходить. Борис Владимирович был очень болен, он умирал и Зина была занята только им. Хороших докторов было мало, и их услуги были дороги. Месье Арнольд исправно платил аренду, но это были очень маленькие деньги. Цены на черном рынке даже на самые необходимые продукты были астрономическими. Денег хватало на одну неделю. Практически они голодали. Мати решила продать последнее, что у нее оставалось, — особый подарок Ники — брошь с тремя большими бриллиантами. Она помнила слова месье Арнольда, что он покупает ценные вещи. Она постучалась в дверь своей бывшей балетной студии. Открыл сам месье Арнольд, на его лице было написано удивление.

— Доброе утро, месье Арнольд, я вас, наверно, побеспокоила? — Она запнулась.

— Ну, что вы, вовсе нет. Входите. Чашку кофе, чаю или, может, рюмочку водки?

Он был само очарование.

— Спасибо, нет. Я только что завтракала, — отказалась Мати, хотя со вчерашнего обеда не держала крошки во рту. — Месье Арнольд, помните, вы сказали, что можете купить что-нибудь ценное. Купли бы вы вот это?

Она поставила на стол коробку и открыла ее. Вопреки ожиданиям, месье не удивился.

— Я знаю, кто вы, мадам, и кто ваш муж. Я наводил справки. Это брошь Романовых. Я слышал о ней, и вот теперь она продается, не так ли?

— Да.

— Пятьдесят тысяч франков. Извините, что не могу предложить больше, я ведь только посредник.

— Я согласна. Нам очень нужны деньги, месье Арнольд.

Он подошел к боковому столу, открыл ключом ящик и вытащил металлическую коробку, достал пачку денег.

— Вот 50 000. Спасибо, что вспомнили обо мне. У меня сейчас много конкурентов.

Это было буквально спасение. Взволнованная Мати поднялась наверх в квартиру.