Книга Русский ад. На пути к преисподней - Андрей Караулов

Горбачев очертил в воздухе круг.

— Не в сторону, Михаил Сергеевич, — выдавил из себя Шапошников, — сразу в Лефортово.

— Ну, знаешь, — не подбрасывай подозрений! — Горбачев откинулся на спинку стула. — Мы, во-первых, сейчас только советуемся, во-вторых — ты не отрабатывай решение на личность, погоди! При чем тут Лефортово, если на время болезни Президента ты у нас царь и бог, власть у тебя, власть… и каждый, кто против тебя, тот против власти, понимаешь? Тут уж Вадим скажет свое слово — да, Вадим? Пойми, Евгений: все хотят порядка, пора ж из реалий исходить… — и никто сейчас не говорит, что надо танки вводить… танки уже вводили, будя! Поддержит Назарбаев… а если Назарбаева подтянуть в Москву, сделать его, как мы летом хотели, премьер-министром, это всех собьет с толку — в момент!

А тебя, Евгений, тут же поддержат автономии. Им права нужны… права… Почему, я спрашиваю, у татар меньше прав, чем у Казахстана, они что ж, не люди, татары эти, пусть хлебают свой суверенитет, пока давиться не начнут, жалко, что ли?

Теперь — Ельцин. Смотри, под ним же ни одной республики нет, он у нас голый король, голый… — ты ж подумай об этом! Ведь как: ты — всем даешь суверенитет, а он что… отбирать будет? Не будет… Или республики уже без нас, уже сами, своими силами с Ельциным разберутся! Главное — начать. И, я скажу, все по закону, гладко, с юристами вместе… страна ж в разнос пошла… это ж видеть надо!..

Бакатин молчал — план Горбачева ему не понравился. А Шапошников встал, отодвинул стул:

— Разрешите, Михаил Сергеевич? Я сегодня же напишу рапорт об отставке!

Горбачев окаменел.

— Ну и дурак, значит, — тихо выдавил он из себя…

Шапошников и Бакатин ушли. Он просто кивнул им обоим на дверь.

Самая мрачная эпоха — это сегодняшний день, честное слово!

И Горбачев сделал еще одну глупость — тут же позвонил Ельцину.

Они редко звонили друг другу, раз в месяц, не чаще, только в случае необходимости.

Ельцин возвращался из «Макдоналдса» и был не в духе. Конец сентября, тепло, по окнам наотмашь бьет солнце — а настроение хуже некуда…

Настроение изгадил Бурбулис, потом, уже днем, добавил «Макдоналдс».

На самом деле Борис Николаевич был не любопытен, но в «Макдоналдсе», в этом желтом скворечнике с кривой буквой «М», для Ельцина всегда было что-то загадочное.

А тут, на протокольном обеде, ему подают трехслойный бутерброд с котлетой. Как его есть-то? Руками? Или, как положено Президенту, ножом и вилкой (на столе их не было)? Ельцин покрутил головой: Коржаков ел руками.

Ну… что делать? Ельцин помедлил… взял «биг-мак» в руки… — и тут же обдряпался. Покраснев, Ельцин одним махом закинул «биг-мак» в рот, тут же проглотил что-то еще (он даже не понял что), быстро запил это все кока-колой и теперь чувствовал, что кока-кола вот-вот разорвется у него в животе, как динамит.

…Куда, куда этот Бурбулис денется, кому он нужен, кроме меня, змей с птичьим голосом, — в отставку, а? Нашел, значит, чем испугать Президента России!

Наина Иосифовна, его супруга, больше всех не любила Бурбулиса. На банкете в честь победы Ельцина на президентских выборах Бурбулис быстро напился, облевал стены здесь же, в зале, пописал куда пришлось и приполз обратно за праздничный стол…

Сегодня утром у Ельцина мелькнула мысль, что Бурбулис вообще относится к нему как к своему инструменту.

«А вот возьму… щас… и спрошу: где заявление? — рассуждал Ельцин. — Шта-а… он ответит?..»

Кортеж машин объезжал Кремль, чтобы въехать через Боровицкие ворота. У Ельцина были слабые сосуды, мозг страдал от кислородного голодания, поэтому он редко смотрел в окно: кружилась голова.

«Шта, позвонить?»

Телефон пискнул сам. Ельцин вздрогнул. У него всегда было одно и то же ощущение: если в машине звонит телефон, значит, что-то случилось.

Александр Коржаков, начальник охраны, снял трубку:

— Служба безопасности.

Коржаков сидел впереди, рядом с Игорем Васильевым, постоянным шофером Президента.

— Одну минуту, доложу. — Коржаков повернулся к Ельцину. — Это Горбачев, Борис Николаевич.

— Сам?

— Нет, телефонистка.

— Соединяйте.

Коржаков с миниатюрной телефонной трубкой в руке все равно что медведь с дамской сумочкой. Сейчас будет цирк: Горбачеву скажут, что Ельцин у телефона, он разразится длинным радостным приветствием, Коржаков выдержит паузу и гордо ответит, что Президент России вот-вот возьмет трубку.

Нет, черта с два!

— Это кто, Коржаков… что ли? — поинтересовался Горбачев. — Рад тебя слышать, Коржаков, как твоя жизнь?

Коржаков растерялся.

— Одну минуту, Михаил Сергеевич.

Ельцин вяло взял трубку:

— Да.

— Приветствую, Борис Николаевич! Как здоровье Президента России?

Горбачев стеснялся говорить Ельцину «ты», а звать его на «вы» не желал.

— Чувствую себя… изумительно, — сморщился Ельцин. — Вы… по делу… ко мне?

— А как же, как же, по делу… конечно, по делу, конкретно — по маршалу Шапошникову.

— А шта Шапошников? — не понял Ельцин.

— Так и я вот… удивляюсь, Борис… — засмеялся Горбачев. — Или он у нас… дурак, или провокатор, я так скажу!.. — Горбачев сделал паузу. Он интересно строил разговор: на паузах; быстро находил ключевые слова и тут же, почти по-мхатовски, ставил паузу, выделяя (таким образом) главное слово. — Шапошников в армии коммерцию развернул, с мест сигналы вовсю идут, я с утра вызвал его, поговорить хотел, Вадим Бакатин тоже пришел… так Шапошников этот… речи такие завел, что мы с Вадимом, я скажу, обомлели, просто обомлели. Союз, говорит, срочно спасать надо, на армию кивает, она, мол, этого требует… Я папочку про коммерцию, короче говоря, подошлю, надо чтоб Президент России сам во всем разобрался…

— Разберемся… — Ельцин помедлил. — А у вас… шта-а, есть, понимашь, кандидатура на министра?

— Нет, нет… если по кандидатуре, так это ж Россия должна продвигать, больше некому, все ж округа на ее территории… — быстро сказал Горбачев. И опять — пауза…

— А по-моему Шапошников — ничего, нормальный министр… — протянул Ельцин. — Может быть… конечно… и слабоват, может… но вживается, понимаешь, в должность… надо подождать.

— Я что думаю, Борис Николаевич… — Горбачев оживился. — А что, если мы встретимся, а? И переговорим?

— О чем?

— Как о чем? Обо всем!

— А, обо всем… — Ельцин насторожился. — Обо всем?

— Ну что у нас, проблем, что ли, нет?

— Проблемы — есть.

— Ну вот, — обрадовался Горбачев. — И хорошо!