Книга Испанский поход - Алексей Живой

– Вперед, воины, во славу Карфагена!

Подняв клинки и щиты, пехотинцы направились вниз по небольшому склону. Навстречу им уже маршировали разъяренные римляне, которых они своим появлением поставили в очень невыгодное положение. По ширине порядки римлян были равны карфагенским, больше людей здесь было просто не выстроить. Окинув же глубину римского войска, Федор понял, что оно превышает его силы человек на пятьсот, да и высадка с кораблей еще не закончилась. С приставших к берегу триер вниз продолжали сыпаться легионеры. Но командир двадцатой хилиархии решил пока не посылать за Карталоном и Адгероном, а справиться своими силами. При такой позиции численный перевес не играл большой роли, и римляне не могли охватить его с флангов. Да он и не позволит, – бойцы хилиархии были в отличной форме после «разминки» у моста. А послать гонца в тыл можно было всегда.

Между тем расстояние между противниками стремительно сокращалось. Легионеры шагали, сомкнув щиты, высунув между ними жала коротких мечей и пригнув головы в блестящих шлемах, на боках и нащечниках которых играло солнце. Впереди всех Федор заметил командира в богато изукрашенной кирасе, сверкавшей как целая тысяча солнц. Его шлем с красным плюмажем, явно работы мастера, выглядел очень помпезно, как и его щит. Такой доспех стоил в Риме целое состояние. Чайка, шагавший прямо на него впереди своих солдат, невольно стал вглядываться в лицо римского командира, с которым ему предстояло вскоре схлестнуться. А когда разглядел его, то едва не выронил фалькату, вздрогнув от удивления и радости одновременно. На него с гладием в руке надвигался не кто иной, как блестящий Марк Акций Памплоний.

– Какой подарок судьбы! – воскликнул Федор, с восхищением во взгляде оборачиваясь на шагавшего рядом Урбала, на лице которого застыло выражение суровой напряженности. – Если бы еще и Марцелл попал ко мне в руки, то я решил бы все семейные проблемы разом.

Урбал проследил за его взглядом и заметил офицера, указав на которого Федор пояснил:

– Это же сам Марк Акций Памплоний.

– Тот самый, с которым у тебя давние счеты из-за… – начал Урбал, кое-что припомнив из рассказов Чайки о далеком прошлом, но вовремя осекся.

– Он самый, – кивнул Федор, дав команду своим пращникам и копейщикам и поднимая повыше щит, поскольку тут же «заработали» римские пращники, осыпавшие россыпью камней передовые шеренги карфагенян. Задев десяток бойцов, они скрылись в разрывах между манипулами, которые тотчас вновь сомкнули ряды. Следом пунийцев накрыла волна пилумов, скосившая еще человек двадцать по фронту. От одного из дротиков Федор увернулся, отбив перед этим метко пущенный камень щитом. Зато теперь в дело вступили пращники карфагенян. А потом и метатели саунионов. Их удар по своим противникам вывел из строя гораздо больше легионеров.

– Только бы его не зацепили раньше времени, – даже запереживал Федор, ускоряя свои шаги, и, крикнув громко «За Карфаген!», одним ударом поразил римского центуриона, оказавшегося на его пути раньше Памплония. Расчистив путь к своей цели, он вырос перед римским командиром, когда передние шеренги легионеров и африканцев с грохотом столкнулись и начали теснить друг друга щитами.

Памплоний, несмотря на свою изнеженность, оказался неплохим бойцом. Он запросто отразил несколько ударов Федора, прежде чем в его взгляде мелькнуло недоумение, быстро переходящее в дикую ярость.

– Ты-ы-ы? – захрипел римлянин, теряя самообладание, отчего едва не пропустил удар в голову, который мог стоить ему жизни. – Здесь?!!!

– Да и ты, я смотрю, не в Риме, – злорадно усмехнулся Федор, отбивая щитом удар Памплония и чуть отступая. – Не можешь больше прятаться за спину своих солдат? Конечно, их ведь и так осталось немного. А скоро вообще Риму придет конец, и тогда…

Договорить он не успел. Памплоний бросился на него, выкинув далеко вперед руку с гладием, и меч разрубил воздух над плечом Чайки. Федор, воспользовавшись оплошностью противника, отбил удар и, уйдя чуть в сторону, пнул его ногой в раскрывшееся на мгновение бедро. Памплоний упал, прикрывшись щитом в ожидании разящего удара. Но Федор не торопился. Рядом сражались Урбал и Летис, понимавшие ситуацию. То нападая на соседних римлян, то отбиваясь от них, друзья дали Федору пару минут на то, чтобы решить свои семейные проблемы.

– Вставай, мразь! – приказал Федор, бросив быстрый взгляд по сторонам и сжимая покрепче рукоять тяжелой фалькаты. – Я, конечно, убью тебя. Но не лежа. Слишком мало удовольствия. Я хочу видеть твои глаза, прежде чем отправлю к богам человека, так унизившего Юлию.

– Вот как ты заговорил, презренный раб, – захрипел Памплоний, осторожно поднимаясь, – предатель Рима, продавшийся карфагенянам.

Он вскочил и снова встал в боевую стойку, крепко упершись ногами. Его шлем блеснул на солнце.

– Нет, тебе никогда не победить меня. Я, Марк Акций Памплоний, сейчас заколю тебя как свинью. А потом найду эту девку и продам в рабство вместе с твоим выродком.

– Значит, ты все действительно знал, – хмуро проговорил Федор, чувствуя, как где-то в глубине души рождается такая ярость, которую уже не остановит и целый легион римлян, окажись он сейчас между ним и Памплонием, – тем лучше. Больше незачем тратить слова.

И он бросился на римлянина, яростно вращая фалькатой. Несколько минут противники просто рубили друг друга с таким остервенением, что вскоре оба отбросили щиты, разлетевшиеся в щепки.

В следующее мгновение их мечи скрестились в воздухе над головами, вышибая искры. Несколько секунд противники толкали друг друга, пытаясь опрокинуть. Затем оба отпрыгнули назад, освободившись от захвата, и вновь бросились вперед, вращая своим оружием. И тут стало ясно, что в более свободном бою, где можно повести плечом, тяжелая фальката значительно превосходит гладий. Отбив несколько ударов Памплония, ударов отчаяния, поскольку ни один из них не причинил серьезного вреда, Чайка вновь увел гладий в сторону и, размахнувшись, рубанул по левому плечу римлянина. Изогнутое лезвие ударило по наплечнику, погнув его, а когда Федор потянул лезвие назад, то просто разрезало металл кирасы.

Памплоний покачнулся, даже присел на ослабевших ногах, но потом все же нашел силы распрямиться. Он больше не рвался нападать на Федора, а лишь в бессильной злобе смотрел на него, поскольку силы поднять меч у него уже не было. Левая рука обвисла, – такой удар должен был если не отрубить руку, то сломать ему ключицу. А правая из последних сил сжимала меч, чтобы не выронить его на камни. Превозмогая боль, Памплоний старался не показать, что ранен, чтобы не потерять своего достоинства перед солдатами. Но Федор видел, что конец близок – из разрубленного доспеха показались первые струйки крови.

– Я отомстил за нее, – проговорил он и нанес еще один удар по тому же плечу, чувствуя себя мясником, который разделывает тушу. Раздался лязг и хруст – фальката рассекла остатки защиты на плече римского командира и погрузилась в него, ломая кости и вспарывая мышцы. Выронив меч, Памплоний рухнул на колени. Плечо было залито кровью, которая вытекала из него мощными точками. Глаза его остекленели, и законный муж Юлии упал лицом на камни, испустив дух.