Книга Желтая линия - Михаил Тырин

Полтора десятка опытных бойцов во главе с командиром не смогли себя уберечь. Всех побило тупое железо, и с таким трудом скопленные уцим моментально обратились в прах. Из праха пришли — в прах ушли. Смешно.

Если бы не Нуй, который вовремя столкнул меня в болото, сейчас и с моих ног стаскивали бы сапожки. И носил бы их краснобородый орангутанг с человеческими задатками. А мои жалкие притязания на общественный статус, на хорошую жратву и белые носки два раза в день исчезли бы, просто развеялись в пространстве. Смешно, не верите?

Меня так и подмывало похихикать в кулак. Я-то, дурак, даже страха не испытывал, когда влезал в эту форму. Думал, мир крутится вокруг, а я спокойно на него смотрю. Думал, война — это удобный тир. С одной стороны, я — хитрый, осторожный, хорошо замаскированный. С другой — хорошо освещенная мишень.

Оказалось, совсем не то. Вместо тира я попал в горящий дом с запертыми дверями, где рушатся балки, проваливаются полы, мечутся обезумевшие люди. Попробуй тут прицелься. Сдохнешь, даже пискнуть не успеешь.

В тот же вечер команду «Крысолов» вернули на базу для переукомплектования. Я лежал в казарме, смотрел на пустые кровати и ни о чем не думал. Рядом болталась мокрая одежда, отстиранная от крови.

Потом мне приснился большой банкетный стол, за которым собралась вся наша команда. Шилу держал на руках ребеночка, у которого почему-то было лицо Рафина-Е. И тот все время повторял: «Дяденька, сдохли наши хомячки, дяденька…»

А рядом сидел Арах, ковырялся в пробоине на груди, вытаскивая осколки костей и пуль, и вежливо у всех спрашивал: «Простите, вы не знаете, сколько уцим вычитают за утерю сердечного клапана?»

И Ояз был тут, он все время подпрыгивал, а его наполовину оторванная голова болталась в разные стороны. Потом он расстегнул бушлат, и оказалось, что у него тело женщины. А Улса присыпал перцем собственную отстреленную руку и брезгливо говорил: «Тут совсем не умеют готовить…»

Я спал долго-долго и не слышал утренней сирены. И плевать я хотел на эту сирену.

* * *

Рафин-Е был почти мальчишкой. Новый командир группы «Крысолов» оказался, напротив, солидным дядечкой. У него присутствовали и морщинки вокруг глаз, и складочки на подбородке, имелось также и небольшое брюшко.

Он назвался нам статс-мастером Отон-Лидом. Мы стояли перед ним довольно небрежно — нас было всего шесть человек, и всякий понимал, что это не настоящая команда и не настоящее построение, а одна видимость.

Отон-Лид долго и задумчиво нас оглядывал, хмурился, морщился, почесывал переносицу и поджимал губы.

— Опытные есть? — спросил он.

Трое из шестерых чуть выступили вперед, в том числе и Нуй. Статс-мастер протяжно вздохнул, и это вышло демонстративно. Мол, навязали на мою голову сопляков и неумех…

«Сопляки и неумехи» ничуть не оскорбились. На наших глазах погибла почти вся группа, мы выжили и знали себе цену.

— Пока не дадут пополнение, — проговорил новый командир, — вы не можете считаться боевой группой. Но вы же хотите, чтобы ваше холо росло каждый день?

Хотим. Конечно, хотим. И что?

— В операциях участвовать вы не можете, так что пока побудете внутри базы. Постоите на постах внутреннего периметра или на хозработах. Люди везде нужны. Может быть, я вас поставлю на сопровождение воздушных или наземных рейсов.

А интересно, ваше благородие, как бы вы смотрелись с пробитой башкой, да еще кверху пузом в водавийских болотах? Куда бы вы засунули свое драгоценное холо?

Не знаю, откуда взялось это дурацкое высокомерие и презрение к его чистенькой форме. Я ничего не мог с собой поделать. Видимо, подошла очередная стадия дегенерации — превращения человека в придаток к собственной доблести. Хотя вроде и доблести особой пока нет…

— …Выслуга сохраняется в прежнем объеме, пока вы находитесь на этой службе, — продолжал Отон-Лид. — Так что не волнуйтесь, на любой временной работе ваше холо будет расти в прежнем темпе…

Я ничего не имел против статс-мастера, однако какие-то пакостные мыслишки то и дело просились наружу. Я пережил смерть своего командира, и это, видимо, наложило отпечаток. Командиры, опытные да умелые, гибнут. А сопляки и неумехи выживают…

— …Так что построения проводятся в обычном порядке, после каждого приема пищи. В любой момент для вас может найтись дело. Вы, конечно, имеете право отдохнуть, но вы же заинтересованы, чтобы ваше холо росло непрерывно?

Рафин-Е тоже был уверенным в себе, несгибаемым и нержавеющим. А теперь он — кучка пепла на неведомом островке. А его сапожки достались человекообразному существу, не умеющему завязывать шнурки. Тоже, наверно, мечтал о быстром холо…

Откуда же это дурацкое высокомерие?

— Вы свободны! — объявил наконец статс-мастер Отон-Лид.

— Как он тебе? — спросил Нуй, когда мы уже шли в казарму.

— Ничего особенного. — Я равнодушно пожал плечами.

— Я мог быть командиром «Крысолова», — сообщил Нуй, понизив голос.

— Да ты что! — сразу оживился я. — Как это?

— У меня же второе холо. Могу стать сразу кавалер-мастером.

— Ну и?..

— Да не хочу. — Он махнул рукой. — Чего хорошего?

— Много чего! Еда хорошая, ночевка тоже небось получше, чем наша казарма.

— А что ночевка? Тут триста человек, а там будет тридцать… Не такая уж разница.

— Ну, знаешь ли…

— Нет, мне тут веселей. Что будешь сейчас делать?

— Не знаю, не хочу ничего. Спать, наверно.

И тут мне захотелось поговорить о том, что не давало мне покоя последнее время, что обжигало внутренним холодом или, наоборот, согревало.

— Нуй, — сказал я, остановившись. — А ведь это ты спас меня.

— Ну да. — Он пожал плечами.

— Я мог погибнуть.

— Конечно, мог!

— Нуй, ты не понимаешь… Я ведь мог подохнуть, а ты меня спас. Я не знаю, как тебе отплатить, нет такой цены…

— Тебе и не надо платить, — очень серьезно произнес он. — Помнишь, ты мне брызги от жуков дал? Я тебе тоже не платил, только выпить принес. Зачем платить?

— Ну, да… — пробормотал я, малость опешив. Кажется, в языке Цивилизации слово «платить» имело только один смысл.

— Все нормально, — сказал Нуй. — Теперь всегда будем друг другу помогать, только давай не будем считать, кто сколько раз кому помог?

— Да, — пробормотал я. — Конечно, не будем.

Я тем не менее невольно начал считать. Сухая куртка, стопка носков, выпивка… А от меня что? Кроме средства от жуков, ничего. Может, поделиться секретом, как бесплатно ходить к девочкам? О-ох, ну я и дожил!

Стоило мне улечься в казарме, как в глаза полезли пустые кровати. Спать уже не хотелось, но и шататься по базе желания не было. Я начал раздумывать о том, что гибель «Крысолова» — серьезная тема для большого пронзительного произведения. Я мог бы читать его молодым бойцам по вечерам. Они бы слушали и грустили. Погибшие люди достойны того, чтобы о них хоть кто-то грустил. Даже если погибли не за идею, а за холо. Они же не виноваты, что нет идеи?