Книга Посланец небес - Михаил Ахманов

Но этим его успехи не ограничились. Беседуя то с одним коллегой, то с другим, он наводил разговор на иерарха и выяснил массу любопытного. Совет магистра Питханы насчет Полуденной Провинции оказался верен; именно там была резиденция премудрого Аххи-Сека, но жил он не в блистательной столице Мад Аэг, а севернее на добрую тысячу километров, у городка Мад Дегги, под самым Кольцевым хребтом. Говорили, что Великий Наставник любит горные пейзажи, свежий воздух и уединение, что, размышляя о судьбах мира, он погружается в транс и сидит у водоема, глядя на бутон кувшинки, – сидит, не вкушая еды и питья, и думает так долго, что бутон становится цветком. Еще говорили, что ему известно все на свете – число небесных звезд в ночном зрачке Таван-Геза, и дороги китов в океане, и места, где таятся в земле рудные залежи, и мысли владык, повелевающих людьми, и чаяния простонародья. Словом, он являлся самой подходящей личностью, чтобы выяснить, отчего осиерцам не нужны бумага, седла, керосин и материк в другом полушарии.

Слухи о его возрасте были противоречивы: кто утверждал, что он еще не стар, то есть не достиг шестидесяти, а кто говорил, что иерарх, недавно отпраздновав свое столетие, вступает в совершенные годы. Среди людей континентальной расы (а именно к ней, судя по имени, принадлежал Аххи-Сек) столетний юбилей не был редкостью – в среднем они жили до восьмидесяти и считались на Осиере долгожителями. Не исключалось, что Аххи-Секу сотня лет, но, может быть, и меньше – все сходились в том, что выглядит он преотлично и полон сил и бодрости. Но – странное дело! – ни один собеседник Тревельяна лично с ним не виделся, а, говоря о возрасте и внешности, ссылался на слова других рапсодов или пастухов. Верный признак, что иерарх допускал к себе не всякого.

Тревельян, знакомый не с одной гуманоидной расой, считал молву о мудрости Аххи-Сека сильно преувеличенной. Человек – создание двойственное, сочетающее иррациональность с трезвостью мысли и приземленностью желаний, а это значит, что, кроме богов, которых никто нигде не видел, людям нужны земные лидеры и среди них мудрецы, пророки и подвижники, наделенные едва ли не всеведением. В этом качестве и выступал Аххи-Сек, если он был осиерцем. Но забывать о другом варианте тоже не стоило; может, он и правда великий мудрец, но мудрость эта не от мира сего.

Так ли, иначе, но Тревельян решил не торопиться и посетить иерарха тогда, когда закончит изыскания в столице, в имперских Архивах. Это являлось таким же необходимым делом, как выяснение судьбы Дартаха и расспросы в портовых городах на востоке и западе, ибо в Архивы попадало все происходившее в Империи на протяжении тысячелетий. В отдельном своде отражались наказания, и было интересно посмотреть, что там записано про Дартаха и упомянут ли он вообще, а если упомянут, какую вину ему вчинили.

Как добраться до Архивов, учреждения закрытого и, возможно, секретного, Тревельян пока не знал и раздумывал об этом по пути к Мад Эборну. Отправился он туда в фаэтоне, так как дорога предстояла не близкая – Фейнланд, край просторный, по площади слегка не дотягивал до Франции, а Семь Провинций в целом были побольше Западной Европы. Эта благодатная земля в самом центре континента, охваченная с трех сторон высокими горами, разделялась морем Треш на две неравные части: северная, большая, находилась в умеренной зоне, южная, вдвое меньшая – в области субтропиков. Северные районы тянулись в широтном направлении почти на семь тысяч километров и, если перечислять их по движению солнца, носили имена Провинции Восхода, затем Полуденной и Дневной Провинций и, наконец, Провинции Заката; южные звались Трот, Фейнланд и Ки-Ксора. Трот, лежавший к востоку от Фейнланда, за рекой, что принесла Тревельяна из джунглей, был невелик, но важен: там добывали земляное масло, олово, медь и железную руду, обогащенную никелем. Ки-Ксора, расположенная на западе за другой рекой, Кмари, была поменьше Фейнланда и являлась богатейшей из имперских провинций: тут, в речных притоках, были россыпи золота, а в каменистых предгорьях – серебряные копи. Фейнланд славился вином, фруктами, легким нравом жителей и превосходным климатом: его морское побережье, живописное, изрезанное множеством бухт, называлось Улыбкой Таванна-Шихи и считалось издревле лучшим курортом Империи. Что до четырех северных провинций, то были они обширны, плодородны и обильны водами: три крупные реки струились по их просторам, впадая в море Треш. Море величиной и формой напоминало Средиземное в родном мире Тревельяна, с полуостровами причудливой формы и сотнями островов; кое-где между северным и южным берегами было от пятисот до тысячи километров, но столицу Мад Аэг в Полуденной Провинции отделял от Мад Эборна в Фейнланде пролив шириною километров восемьдесят. Оба города лежали на оконечностях больших полуостровов, вытянутых навстречу друг другу, и здесь был политический, культурный и исторический центр Империи. У Светлого Дома, ее повелителя, имелись дворцы по обе стороны пролива, но главная резиденция находилась на острове Понт Крир, к западу от Мад Эборна и к югу от Мад Аэг. Там же, на острове, стояла огромная пирамида имперских Архивов.

По геополитическим параметрам Осиер считался историками и экспертами ФРИК уникальной планетой. Наличие в центре континента морской акватории с бассейнами нескольких рек, земель с прекрасным орошением, плодородной почвой и речной транспортной сетью – все это, вкупе с теплым ровным климатом, стимулировало развитие сельского хозяйства и первых производств, горнорудного, кузнечного, ткацкого, гончарного. Общность обычаев, языка и верований, интенсивный товарообмен и множество городов привели к консолидации населения и подавлению центробежных тенденций. Уже в глубокой древности жители Семи Провинций ощущали себя единым народом, и это чувство общности успело созреть, не нарушенное вторжениями извне или массовыми миграциями других племен с востока и запада. Все прилегающие к морю земли – анклав или фактически внутренний субконтинент – были отлично защищены горами с трех сторон света, а с четвертой, южной, лежала степь с немногочисленными охотничьими племенами, не знавшими преимуществ лошади и воинского строя, не умевшими ни штурмовать цитадели, ни преодолевать большие расстояния, а потому обособленными и не опасными. Эти факторы сделали континентальную расу доминирующей, и с течением лет и веков она все крепче утверждалась вершителем судеб Осиера – ведь все накопленное за тысячелетия, все созданное предками, города и дороги, мосты и крепости, порты и рудники, все было в целости, а не лежало в руинах, как древние сооружения Земли. Подчеркивая эту разницу, Ахмад Ши-чен, социолингвист и восьмой по счету руководитель Базы, как-то сказал: римский Колизей – археологический памятник, тогда как Арена Рапсодов в Мад Эборне предмет не археологии, а процветающего бизнеса. И это было верно. Осиерские колизеи и парфеноны стояли целыми, никто не жег тут библиотек, не сбивал с камней надписи прежних властителей, не уродовал их статуй, не запахивал городов, как сделали римляне с Карфагеном, и не бросал их, как древние майя, на расправу джунглям. Если не считать мегалитов в Манкане и пещер в Рингваре, тут не было загадочных сооружений, подобных статуям острова Пасхи или террасе в Баальбеке; о всяком монументе, башне, храме или дворце, даже простоявших два тысячелетия, было доподлинно известно, кто и когда воздвиг их и с какими целями. Что же касается любителей писать на древних стенах или увечить изваяния, то было их немного, так как поступали с ними по закону Уршу-Чага, выбитом вдоль всех дорог на каждом тридцатом пилоне: «Поднявший руку на сие творение будет сам поднят на столб с крюком меж ребер».