Книга Каждая ночь - твоя - Кристи Келли

Хотя, конечно, это отнюдь не лучший выход из положения, вынужден был признать Бэннинг.

Оставалась еще одна вероятность. Если Эвис все-таки беременна, она согласится стать его женой – ради того, чтобы дать ребенку его имя и все, что за этим стоит.

Но, зная Эвис, нельзя исключить и того, что она предпочтет попросту сбежать. Она может даже уехать в другую страну, только ради того, чтобы не выходить за него замуж. Учитывая, до какой степени она ценит свою независимость, можно допустить и такое.

Будь все трижды проклято!

Так прошло несколько часов. Погрузившись в свои невеселые думы, Бэннинг очнулся только в тот момент, когда экипаж остановился у дверей гостиницы.

– Добро пожаловать, милорд, – жизнерадостно приветствовал его мистер Оуэне.

Бэннинг облокотился о стойку.

– Нам нужны две отдельные комнаты, – невозмутимо заявил он.

Мистер Оуэне сокрушенно покачал головой:

– Простите, милорд, только не сегодня. – Он пожал плечами. – Все спешат вернуться в Лондон из-за кончины герцога! Так что сегодня у меня осталась только одна свободная комната – все остальные заняты.

– У вас есть тут черная лестница? – осведомился он у хозяина.

– Разумеется, милорд, – с понимающей улыбкой закивал мистер Оуэне. Хозяин был сама любезность и предупредительность. – Как не быть? Проводите девушку к задней части дома, а уж там мы живенько доставим ее наверх.

Лицо Эвис стало бледным до синевы, когда Бэннинг сообщил ей об этом.

– Стало быть, я теперь ничем не лучше простой служанки или судомойки, – с горечью прошептала она. – Ожидаете ли вы, что я буду прислуживать вам, милорд?

– Эвис, не говори чушь! – нахмурился он. – К чему это? Впрочем, может, ты предпочитаешь рискнуть своей репутацией и войти через парадную дверь? Если так, давай. Меня лично это больше не волнует.

– Конечно, нет. Прости… – Эвис тяжело вздохнула. – Просто дурное настроение.

Они выбрались из кареты, свернули за угол гостиницы, прокрались мимо грядок с ароматными травами, распугав цыплят, которые копались в земле в поисках червяков. Кухня напоминала кипящий котел: повара и кухарки сбивались с ног, чтобы накормить проголодавшихся постояльцев ужином. Громыхали и булькали котлы, глухо позвякивали тарелки, мелодично звенело серебро, в зал один за другим проплывали тяжело нагруженные подносы. Никто и внимания не обратил на двух незнакомых людей, которые, прикрывая лица, проскользнули через кухню.

– Сюда, милорд, – послышался с лестницы приглушенный голос мистера Оуэнса.

Хозяин проводил их обоих на второй этаж, огляделся по сторонам – в коридоре не было ни души – и только после этого махнул им рукой. Комната оказалась в двух шагах от лестницы. Бэннинг плотно прикрыл за собой дверь, и из груди его вырвался облегченный вздох.

– Могу я предположить, что нам снова придется ночевать в одной комнате? – поинтересовалась Эвис, снимая с головы шляпку. Выбившиеся из прически кудрявые прядки запрыгали у нее по щекам.

Желание, мучительное и жгучее, вдруг шевельнулось где-то в глубине его тела, жидким огнем растекаясь по жилам. По голосу что-то не похоже, что она так уж расстроена перспективой провести с ним еще одну ночь. Возбуждение, охватившее Бэннинга, было столь велико, что он едва удержался от соблазна схватить ее в объятия.

– Да, – кивнул он, облизнув разом пересохшие губы. – Гостиница полна. Нам еще очень повезло, что у мистера Оуэнса отыскалась хоть одна свободная комната.

Эвис кивнула.

– Надеюсь, ты сказал ему, чтобы он принес нам что-нибудь поесть?

– Ну конечно.

– А ты уверена, что твой желудок успокоился и не намерен больше бунтовать? Мне доводилось слышать, что некоторые женщины мучаются тошнотой на протяжении всей беременности, – проговорил Бэннинг, просто чтобы еще раз полюбоваться, как ее лицо заливается краской.

Однако, вместо того чтобы ответить ему какой-нибудь резкостью, Эвис молча уселась в потертое кресло у камина и невозмутимо сложила руки на груди. Окончательно убедившись, что Эвис не намерена с ним препираться, Бэннинг снял сюртук и немного ослабил пышный узел шейного платка. Не поворачивая головы, Эвис краем глаза смотрела, как он расстегивает верхние пуговки рубашки.

– Устала? – заботливо спросил он.

– Ничуть! – резко бросила она. – Вдобавок если я просплю до утра, то завтра буду просто не в состоянии ехать в карете. Думаю, вместо того чтобы спать, мне лучше поработать над рукописью. Надеюсь, свечи не будут тебе мешать?

– Нисколько, – учтиво ответил Бэннинг.

Потом они тихо поужинали у себя в комнате. Как этот ужин отличался от того, какой был две недели назад, с горечью думал Бэннинг. Все, что он теперь ел, казалось ему безвкусным, как будто он жевал сено. А сидевшая напротив Эвис глотала с такой скоростью, словно каждая минута, которую она вынуждена провести в его обществе, доставляет ей невыносимые мучения.

Торопливо покончив с едой, она пересела за маленький столик в углу и принялась раскладывать на нем бумагу, перо и маленькую дорожную чернильницу. Искоса поглядывая на нее, Бэннинг стащил с себя оставшуюся одежду, не преминув отметить при этом, что Эвис изо всех сил старается не смотреть в его сторону – с каждой деталью его гардероба, которая оказывалась на полу, она как будто каменела. Он едва сдерживался, чтобы не улыбнуться. К счастью, ему это удалось, и Бэннинг вытянулся на постели с твердым намерением уснуть.

А Эвис провела ночь, уставившись невидящим взором в чистый лист бумаги, лежавший перед ней на столе. Она собиралась писать. Она хотела писать. Но увы, ни одна мысль, как назло, не приходила на ум. Ее персонажи сыграли с ней злую шутку, покинув ее в тот момент, когда она так рассчитывала на их содействие.

Окончательно убедившись в том, что не в силах сосредоточиться, она украдкой покосилась на спящего Бэннинга, успев заметить, что подбородок и щеки его уже успели покрыться щетиной. Эвис даже зажмурилась, так ей хотелось протянуть руку, провести ладонью по его лицу, снова почувствовать, как щетина щекотно покалывает ее пальцы. Но она так и не решилась это сделать. В конце концов она сама, своими руками, возвела ту стену, что сейчас разделяет их, напомнила себе Эвис. Так зачем сейчас ломать ее?

Бэннингу не нужна женщина, которая может ударить его, если он вдруг будет иметь несчастье ее рассердить. И уж конечно, он ни за что не женится на женщине, способной поднять руку на невинного ребенка!

За окном понемногу стало светать. А лежавший перед ней лист был по-прежнему девственно чист – за всю долгую ночь на нем не появилось ни строчки. Вместо того чтобы писать, Эвис всю ночь молча любовалась спящим Бэннингом, словно прощаясь с ним навсегда. Проклиная себя за слабость, она почти не замечала, как по лицу ее струятся слезы. Да, она не заслуживает его, повторяла она. Пусть его женой станет другая женщина… пусть она растит его детей… в то время как она будет потихоньку наблюдать за их счастьем… в одиночестве.