Книга Кристаль - Поль-Франсуа Уссон

Но все же комиссар толкнул витую чугунную калитку и осторожно вошел в заснеженный двор, вымощенный брусчаткой. В отличие от большинства строений, подобных тому, что занимал пансион, здесь не было крытых галерей, тянувшихся по периметру здания, — вместо них вдоль стен были расставлены лишь каменные скамейки без спинок, над которыми змеились какие-то вьющиеся растения, в это время года лишенные листьев. Чувствуя себя так, словно попал в фильм ужасов, Бьорн нерешительно остановился в нескольких метрах от ступенек, ведущих к входной двери. Наконец он все же поднялся и постучал в окно первого этажа.

В окне появилось лицо старой женщины. Бьорн отметил, что она очень маленького роста: ее подбородок едва возвышался над подоконником. Сначала он подумал, что это, наверно, древняя сгорбленная старушка, но потом изменил мнение, обратив внимание на пологий спуск, идущий параллельно ступенькам, с гладкими металлическими брусьями перил. Женщина слегка стукнула в пол тростью и вопросительно взглянула на Бьорна. Он показал ей полицейское удостоверение. Несколько секунд спустя щелкнула автоматическая задвижка, и дверь с шумом распахнулась.

Женщина показалась на пороге — в кресле на колесах, с абсолютно прямой спиной.

— Что они опять натворили? Кто именно? — вскричала она.

В ее голосе, резком и агрессивном, слышалась характерная хрипотца заядлой курильщицы.

— Никто ничего не сделал, — ответил Бьорн, стараясь говорить как можно более сердечно.

— Они всегда что-то делают! Ужасные дети! Они постоянно устраивают какие-то пакости у меня за спиной!

В конце каждой фразы она ударяла тростью в пол, словно отбивая такт.

— Я комиссар Бьорн, — выдохнул Бьорн, с некоторым трудом преодолев слишком высокие ступеньки.

— Вам не хватает сноровки, комиссар, — заметила женщина.

— Я прибыл из Осло, мадам…

— Мадемуазель, — поправила она. — Я директриса этого заведения. С тысяча девятьсот сорок восьмого года.

Бьорн восхищенно присвистнул и взглянул вверх. Стены выглядели такими же древними, как эта старая дева в инвалидном кресле.

— Вас здесь оставили совсем одну на время каникул?

— Я всегда живу одна, с ними или без них. Давайте ближе к делу — меня ждет работа. Один из этих монстров опять нарушил закон? Что он сделал? Кто это?

— Нет-нет, я же сказал: никто ничего не сделал. Я приехал навести кое-какие справки…

Она резко развернула свое кресло и, зацепившись рукоятью трости за металлическую перекладину — такие же перекладины тянулись по всей длине стен, — въехала внутрь.

— Можете не спешить, раз вы запыхались. Мой кабинет в конце коридора. Там я буду вас ждать.

И на удивление быстро покатилась в своем дребезжащем и поскрипывающем кресле по коридору. Каждый этап перемещения сопровождался звонким стуком трости о металл укрепленного вдоль стены поручня. Бьорн невольно подумал о том благородном учителе или директоре школы, который дал ей шанс получить образование наравне со всеми. Он двинулся следом за ней. Паркет под его тяжелыми шагами слегка поскрипывал. Изо рта Бьорна выходил пар — видимо, во время каникул школа не отапливалась. Внутри было почти так же холодно, как снаружи. Двери классов были распахнуты и подперты стульями, чтобы не закрывались. Чем дальше он продвигался, тем сильнее втягивал голову в плечи, невольно чувствуя себя одним из учеников, вызванных в кабинет директора для наказания.

Нижняя часть двери в этот кабинет была вся в следах от ударов колес инвалидного кресла.

— Входите!

Бьорн вошел, с твердым намерением не забывать, кто он на самом деле и зачем сюда явился. Но от ударившей ему в лицо волны жара у него невольно перехватило дыхание. Кабинет оказался просторным — вероятно, это было самое большое помещение во всем пансионе. Директриса восседала за огромным письменным столом, возвышавшимся над множеством столов меньшего размера, выстроенных в ряды, словно парты в классе. Вдоль стен тянулись стеллажи, доверху плотно заставленные книгами. Целая батарея обогревателей и застарелый запах табака делали воздух в комнате невероятно тяжелым. В довершение всего, несгибаемая старуха дымила очередной сигариллой — судя по всему, она прикуривала одну сигариллу от другой. Чувствуя подступающий приступ мигрени, Бьорн подумал, что в такой обстановке его способности ясно мыслить хватит ненадолго. Новое испытание после самолета, и все в один день — это уж слишком!

Не дожидаясь приглашения, он взял один из стульев и уселся напротив хозяйки кабинета.

— Я хотел бы посмотреть альбомы с фотографиями учеников за период… где-то с пятьдесят второго по пятьдесят пятый год.

— Но я…

— В данный момент я не могу дать вам никаких объяснений. Покажите мне эти альбомы. Я занимаюсь довольно сложным расследованием, и вы можете мне помочь. Я надеюсь, вы вспомните нужные мне сведения.

— Но…

— Пожалуйста.

Эта неожиданная любезность мгновенно заставила разгладиться суровое морщинистое лицо под слоем белой пудры. Кресло повернулось и покатилось вдоль стеллажей. По дороге старуха цеплялась тростью за металлические ножки столов, привинченные к полу.

Вблизи Бьорн имел возможность заметить, что отполированная рукоять трости сильно изогнута, как раз с таким расчетом, чтобы цепляться ею за поручни и выступающие предметы. К тому же она была широкой и мощной — такому орудию мог бы позавидовать капитан Крюк. Ею вполне можно было отбиться от одного или нескольких нападавших.

— Они, должно быть, высоко — в коробках под номерами шестнадцать и семнадцать, — с вызовом сказала директриса.

Бьорн придвинул к стеллажу стоявшую в кабинете стремянку и медленно вскарабкался по ней наверх. С трудом сохраняя равновесие на узенькой верхней платформе, он по очереди снял с полки указанные коробки и спустил их вниз, сопровождая свои перемещения обращенными к директрисе вежливыми улыбками. Затем он переместил коробки на ближайший стол и сам за ним расположился. Директриса подъехала к нему:

— Кого вы ищете?

— Погодите, я вам его покажу. Если мои сведения верны, он должен быть в одном из этих классов. Сколько всего у вас было учеников в тот период?

— С того периода почти ничего не изменилось. У нас всегда было примерно двести пятьдесят учеников, из них около сотни жили здесь постоянно. И сейчас то же самое. Хотя семей, которые ищут для своих детей школу с суровой дисциплиной, становится все больше. Мы вынуждены многим отказывать.

Перед глазами Бьорна мелькали фотографии учеников. В каждом классе попадался кто-то более высокий и крепкий, чем все остальные.

— А вы сами преподавали?

Умение задавать нужные вопросы — великий дар. Чопорная старая дева немного расслабилась:

— Да, когда-то… я вела младшие классы. Но они иногда еще хуже, чем старшие…