Книга Все мертвые обретут покой - Джон Коннолли

К тому времени, когда я поставил на стоянку машину и вошел в дом, Фрай уже вернулся за свой стол.

— А как еще развлекается местная публика, помимо того, что старается выжить других из города? — поинтересовался я у него.

Фрай скривился, пробиваясь сквозь мой сарказм к смыслу вопроса.

— Не очень-то здесь много развлечений, кроме бара, — признал он.

— Я пробовал. Оно мне как-то не очень понравилось.

Он призадумался. Я ждал комментариев, но не дождался.

— Милях в двадцати отсюда в Дори есть ресторан. Называется «Милано». Он итальянский, — Руди так исковеркал название, что не оставалось сомнений в его более чем прохладном отношении к любой итальянской пище, кроме той, что в коробках с капающим из дырочек жиром. — Сам я там никогда не ем, — он с презрением фыркнул, подчеркивая свое недоверие ко всему, что связано с Европой.

Я поднялся к себе, принял душ и переоделся. Меня удручала неослабевающая враждебность Хейвена. Если Руди где-то не нравилось, не исключено, что в этом «где-то» мне как раз и захочется побывать.

* * *

Дори едва ли превышал размерами Хейвен, да и то совсем незначительно, но там имелись книжный магазин и пара ресторанов, так что этот городок можно было назвать своего рода оазисом культуры. В книжном магазине я приобрел дешевенькое издание «Виват» Э.Э. Каммингса, после чего отправился в «Милано» заправиться.

Столы в итальянском ресторане покрывали скатерти в красную клетку, а свечи вставлялись в миниатюрные копии Колизея. Здесь пустовали считанные места и блюда выглядели очень аппетитно.

Худощавый метрдотель в красном галстуке-бабочке поспешил проводить меня к столику в углу. В ожидании меню я раскрыл сборник Каммингса, и взгляд мой упал на стихотворение «Там, где я никогда не был», — оно завораживало мелодикой стиха и щекотало нервы легким оттенком эротики...

До нашего знакомства Сьюзен никогда не читала Каммингса, и, когда мы только начали с ней встречаться, я посылал ей копии его стихотворений. В моем ухаживании за Сьюзен стихи Каммингса играли не последнюю, если не главную, роль. Мне кажется, я даже вставил их в свое первое письмо к ней. Оглядываясь назад, могу сказать, что это любовное письмо имело сходство с молитвой, молитвой о том, что Время окажется к ней милостивым, потому что она такая красавица.

Ко мне неторопливо подплыл официант, и я сделал заказ, затем окинул взглядом зал и остался очень доволен осмотром: никто не отметил меня особым вниманием, чему я мог только порадовался. Предостережение Эйнджела и Луиса отпечаталось в памяти, да и парочку из красного джипа забывать не стоило.

Еда оказалась необыкновенно вкусной, и я поел с большим аппетитом. В то же время мысли мои вертелись вокруг фактов, которые удалось узнать от Хайамза и в библиотеке. Мне припомнилось лицо Уолта Тайлера, окруженного полицейскими.

А еще мне подумалось о Страннике, но я постарался вытеснить из головы эти мысли вместе с образами, всплывшими в памяти вместе с ним. Но Странник не давал так легко забыть о себе. Рассчитавшись, я вышел из ресторана, и в переулке меня вырвало, до боли в горле. Отдышавшись, я сел в машину и вернулся в Хейвен.

Глава 22

Как говаривал мой дед, нет ничего страшнее на свете, чем услышать, как в дробовик вставляют патрон, чтобы выстрелить им в тебя. Этот звук разбудил меня среди ночи в мотеле, когда они поднимались по лестнице. Мои часы показывали три тридцать. А еще через несколько секунд они вошли в дверь и методично стали всаживать пулю за пулей в мою постель. В ночной тишине от грохота выстрелов закладывало уши, а пух и клочья постельного белья поднялись в воздух, как облако белой мошкары.

Но к этому времени я был уже на ногах и с пистолетом в руках. Закрытая дверь в соседнюю комнату приглушила звук их выстрелов, она же не дала им услышать, как открылась дверь в коридор. Уже отстрелявшись, слегка оглушенные собственной пальбой они ничего не слышали, а когда до них дошло, что в постели меня нет, у них глаза на лоб полезли. Мое предусмотрительное решение лечь спать в соседней комнате, чтобы не стать легкой мишенью, более чем оправдало себя.

Не теряя времени, я выскочил в коридор, развернулся и прицелился. Мужчина из красного джипа стоял в коридоре, держа близко к лицу ствол помповой «итаки» двенадцатого калибра. У его ног я не заметил гильз, значит, стреляла женщина.

Он резко повернулся в мою сторону, в то время как женщина в комнате зло выругалась. Ствол дробовика, когда мужчина крутнулся ко мне, на мгновение опустился. Я выстрелил всего раз. В тот же миг на его горле распустилась темная роза и просыпалась ему на белую рубашку дождем опадающих лепестков. Ружье полетело на ковер, он схватился за горло и сначала упал на колени, а затем рухнул на пол плашмя, дергаясь всем телом, как рыба, вытащенная на берег.

Из-за косяка показался ружейный ствол, и женщина начала стрелять в коридор наугад, откалывая от стен штукатурку. Мне показалось, что меня кто-то дернул за правое плечо, и вслед за этим боль как каленым железом обожгла руку. Я попытался удержать пистолет, но не смог, и он упал на пол. А женщина, не переставая стрелять, и смертельное жужжание пуль прерывалось цоканьем о стены вокруг.

Я бросился бежать по коридору и через дверь в конце его выскочил на пожарную лестницу. Когда я, спотыкаясь, и чуть не падая, торопливо спускался вниз, стрельба внезапно прекратилась. Я знал, что она пустится вдогонку за мной, как только убедится, что ее напарник мертв. Мне кажется, если бы у него был шанс выжить, она бы попыталась спасти его и себя заодно.

Я добрался до второго этажа, когда надо мной под ее шагами загромыхала лестница. Боль в руке становилась все настойчивее, и мне стало ясно, что она догонит меня раньше, чем я успею добежать до первого этажа. Я проскользнул с лестницы в коридор второго этажа. На полу лежали листы пластика, а у противоположных стен, как башни, возвышались две стремянки. Сильно пахло краской и растворителями.

В нескольких шагах от двери находилась маленькая ниша, заметная только когда с ней поравняешься. В нише хранился пожарный рукав и тяжелый допотопный огнетушитель. У двери моей комнаты наверху тоже имелась такая же. Я нырнул в нишу и затаился, стараясь выровнять дыхание. Я взял левой рукой огнетушитель и попытался поддержать его снизу раненой, правой рукой, но мои надежды сразу же угасли, потому что рука быстро слабела от сильной потери крови. Женщина замедлила шаги, и дверь с едва слышным вздохом пропустила ее в коридор. От удара ноги с треском распахнулась дверь в одну комнату, затем в следующую. Она почти поравнялась с нишей, и хотя старалась двигаться тихо, ее выдавали листы пластика на полу. Я стал разматывать шланг, чувствуя, как по руке течет и капает с пальцев кровь.

Я хлестнул ее шлангом, как кнутом, когда она вплотную приблизилась к нише. Тяжелая насадка угодила ей в лицо, и было слышно, как хрустнула кость. Она отшатнулась и инстинктивно подняла к лицу левую руку, одновременно ружье выстрелило впустую. Я снова взмахнул шлангом. Он скользнул по ее вытянутой руке, а насадка ударила в голову. Она застонала, а я выскользнул из ниши так быстро, настолько позволили силы, и, держа здоровой рукой пожарный рукав за латунную насадку, несколько раз обвил им ее шею.