Книга Маска ночи - Филип Гуден

Доктор Бодкин наконец заговорил:

– Отправляйтесь в постель, мастер Лонг, и пусть о вашей ране позаботятся.

И снова в его ответе было странное сочетание, на этот раз заботы и пренебрежения.

Лонг послушно поплелся прочь в сумерки, поддерживаемый некоторыми из толпы. Прочие зрители потихоньку расходились. При последнем столкновении на этом самом месте для установления мира понадобились два вооруженных отряда и батарея ученых и советников. Сейчас хватило одного человека.

Ральф Бодкин по-прежнему стоял на телеге, тяжело поворачивая голову из стороны в сторону (он все еще напоминал мне быка) и держа руки на бедрах. В позе его не было и намека на вульгарное торжество.

Наконец на перекрестке осталась лишь горстка народу. Бодкин расслабился, наклонился, ухватился за борт повозки и спрыгнул, легко приземлившись на мостовую. Для человека среднего возраста – да, наверно, любого возраста – он был силен и гибок. Он обогнул башню Св. Мартина и пошел вниз по улице в сторону церкви Св. Эббе. Несколько секунд я простоял в смятении, затем бросился за ним:

– Сэр! Доктор Бодкин!

Он остановился и повернулся, нарочито медленно. За его спиной в небе смешивались угасающие отблески красного и желтого. Я бежал, пока не поравнялся с ним. Я все еще слегка прихрамывал после своего падения.

– В чем дело?

Не знаю, подумал ли он, что я был одним из толпы, может, друг или сторонник Лонга, желавший возмутиться или что похуже. Если и так, он не выказал никакой тревоги. Но, в конце концов, этот человек усмирил взглядом целую толпу!

– Благодарю вас, – сказал я.

Я немного запыхался, и не только от бега.

– За что вы меня благодарите?

– Я из труппы лорд-камергера.

Он вгляделся в меня пристальнее:

– Вы на днях были у Сэдлера, верно?

– Да. Я Николас Ревилл, актер.

– Я помню.

– Если бы вы не вмешались и не остановили того человека, люди…

– Да?

– Попытались бы причинить вред актерам. Наверняка разорвали бы на куски.

– Они не стали бы разбираться. Если бы они не нашли вас, кто угодно сгодился бы.

– Верно, – сказал я. – Я знаю, как ведет себя лондонская толпа, подмастерья и отставные солдаты, и тот ущерб, который они могут причинить…

– Все равно, мастер Ревилл, считайте это предупреждением. Уезжайте. Том Лонг лишь первый из многих, кто найдет себе в этом городе благодарных слушателей.

– Думаю, наши старшие уже планируют отъезд из Оксфорда. Мы должны дать только одно представление, на этот раз частное.

– В таком случае они мудры. Общественные представления не разрешат еще долго.

Ральф Бодкин хотел было повернуться и уйти. Светлые красные и желтые тона уже почти растворились на небе. Над нами высился внушительный шпиль башни Замка и большая насыпь, где устраивали казни. Я хотел еще кое-что спросить, но не решался.

– Это ведь все чепуха, правда? – спросил я.

– Что «чепуха»?

– Представления не вызывают чуму.

– А вы верите, что вызывают?

– Мне трудно поверить, что Бог стал бы наказывать нечто столь невинное чем-то настолько ужасным.

– Хотя голос внутри шепчет вам, что Бог мог бы?

– Видимо, так.

– Это суеверие, – сказал доктор Бодкин тоном, не допускающим возражений. – Спокойной ночи, мастер Ревилл.

Я возвратился в «Золотой крест». Конюх Кит Кайт стоял во дворе в позе часового, вооруженный вилами. Я чувствовал себя гонцом, стремглав прибежавшим с поля битвы.

– Мы слышали, были неприятности, Николас, – сказал он, приветствуя меня в своей несносной манере. – Мередит попросил меня постоять здесь на страже.

Этот конюх был наглый, развязный парень, звавший своего хозяина по фамилии и обращавшийся к постояльцам по имени.

– Неприятности могли случиться, но их предотвратили. Один человек их начал, а другой человек их прекратил.

– Я слышал, старина Том Лонг был там, грохотал и размахивал руками.

– Да, был, – ответил я. – Но Ральф Бодкин просто встал прямо и ничего не сказал, и на толпу это произвело куда большее впечатление.

– А, так это доктор Бодкин вмешался? – сказал Кит Кайт. – Если кто и мог их выпроводить…

В его голосе зазвучала иная нотка. Он говорил почти с уважением. Взять хотя бы то, что он называл доктора доктором. Мне захотелось разузнать о Бодкине больше.

– Ты знаешь его?

– Он дьявол, – сказал Кайт быстро.

– Чем бы он ни являлся обычно, в этот вечер он был на стороне ангелов. Он спас нас, актеров, от взбучки или чего похуже. И защитил эту гостиницу от погрома.

– Все равно, он настоящий дьявол, – стоял на своем Кайт, но в его голосе было восхищение.

– Ты можешь теперь покинуть место дежурства, опасность миновала, – сказал я. – Можешь возвращаться к своим лошадям.

Я оставил конюха заниматься своими делами. Если кто и мог говорить о дьяволе, по крайней мере вот так открыто, то именно этот бойкий, нахальный малый, вцепившийся в свои вилы.

Озорные вишни

Вы снова возле дома старухи. Старой матушки Моррисон. Конечно же, она мертва. Вы были тому причиной. Ее черед пришел после собаки и перед Джоном Хоби и Хью Ферном. Каждая смерть – как шажок вперед, ступенька наверх. Старой женщины больше нет, но в доме есть другие – урожай, который можно собрать.

Снова вы прокладываете путь к дому, этому уютному жилищу. Прошло всего несколько недель с вашего первого визита, но кажется, будто миновали месяцы или годы, столько дорог вы с тех пор исходили. Теперь костюм, который вы поначалу так нерешительно надевали в своем убежище в тот первый день, сидит как перчатка – вы и внимания на него не обращаете. Вы даже привыкли к странному, отстраняющему действию стеклянных линз. Вы властно помахиваете своей тростью, словно волшебник, – которым вы на самом деле и являетесь. Теперь вы уверенно шагаете вперед.

Подойдя к двери, вы видите, что она помечена. Крест начертан красной краской и издали бросается в глаза. Вы довольны, что ваши указания выполнили так тщательно. Крест гораздо эффективнее замков и засовов, намного эффективнее, потому что он не только не пускает людей внутрь, но и отпугивает их. Кто захочет войти или даже просто приблизиться к чумному дому?

Вы открываете дверь и прислушиваетесь к тишине, царящей внутри. Кровь снова стучит в ушах, и кроме этого звука вы снова слышите те легкие постукивания и вздохи, что возникают в каждом месте. Дом теперь пуст, и все же он не пустует. В нем стоит неприятный запах, проникающий в ваши ноздри, несмотря на маску, несмотря на смесь гвоздики и корицы, которая содержится в кончике вашего клюва. Тем не менее вы быстро привыкаете к духу этого жилища.