Книга Арестант - Андрей Константинов

— Открывай, — повторил Наумов. Охранник вставил хромированную отмычку из сингапурского магазина SPY[28]в прорезь замка. В Сингапуре такие железки стоили раза в два дороже, чем в Европе, зато продавались свободно. Второй охранник вытащил пистолет и довольно-таки бесцеремонно отодвинул ОП[29]в сторону. Наумов промолчал.

Стальной бородок отмычки пошуровал в недрах замка. Обнорский сидел спиной к двери. Он четко видел движение ригеля замка и слышал легкий щелчок предохранителя ПМ. Он сидел неподвижно — сжимал в руке граненый стакан с водкой. Самый обычный общепитовский граненый стакан. Те за дверью, не собирались его убивать… Дверь распахнулась, и быстрое тренированное тело скользнуло вперед. Человек был напряжен и готов к любым неожиданностям. Дульный срез уперся в затылок Андрея Обнорского. Он усмехнулся, буркнул:

— Ваше здоровье!

И начал поднимать стакан с водкой ко рту.

— Сидеть, — негромко, но властно приказал человек с пистолетом за спиной. — Не двигаться.

Андрей выпил водку. Она была безвкусной и теплой.

Сбоку появился другой мужчина. Он быстро обогнул стол и ударил Обнорского по руке. Стакан вылетел, вдребезги разлетелся от удара об стену. Мужчина взял со стола нож и бутылку с водкой, отставил за спину, на подоконник. Второй убрал пистолет, начал ощупывать Андрея. Он работал ловко, умело.

— Можно, Николай Иваныч, — сказал он наконец, и Обнорский понял, кто же этот третий, в высоком градусе.

Наумов вошел. Хрустнуло стекло под подошвой. Он по-бабьи подхватил полы длинного светло-серого плаща и сел напротив Андрея. Презрительно покосился на грубо вскрытую банку со шпротами, нарезанный ломтями черный хлеб.

— Эй, ребята, — сказал Обнорский, — баночку забыли убрать. А она тоже может служить оружием. Охранник взял банку и поставил ее на подоконник.

— Выйдите, — коротко бросил Обнорский. Охранники переглянулись. Хозяин посмотрел на них слегка сузившимися глазами. Оба охранника вышли и плотно затворили дверь кухни, в душе крепко обложив своего шефа. Сквозь матовое стекло они видели только силуэты.

— Выпить хотите, Николай Иваныч? — спросил Обнорский.

— Зачем ты это сделал? — четко произнес Наумов.

Андрей усмехнулся, вытащил сигарету из пачки с верблюдом.

— Объясни — зачем ты это сделал? Это уже ничего не меняет, но я хочу понять мотив.

Обнорский поднес сигарету ко рту… Дверь кухни резко распахнулась, влетел охранник.

— Вон! — заорал Наумов. — Вон!

Дверь захлопнулась, Обнорский улыбнулся.

— Ну, что ты скалишься? Я считал тебя разумным человеком. Я что, плохо к тебе относился? (Наумов потер лоб правой рукой.) Тебя, как щенка, поставили на дорогу — иди! Показали направление — иди! Там — все: деньги, перспектива, карьера… все! Ты хоть догадываешься, какие люди добиваются моего расположения? А? Нет, ты не знаешь… Ты получил все на блюдечке с голубой каемочкой. Ну, сейчас-то… сейчас, когда уже все равно, объясни — ЗАЧЕМ ТЫ ЭТО СДЕЛАЛ?

Андрей щелкнул зажигалкой, затянулся, выпустил струйку дыма.

— Я объясню… вот только поймешь ли ты?

— Да уж как-нибудь постараюсь.

— Ну-ну… Ты, значит, Николай Иваныч, на дорогу меня вывел и направление показал? Все верно… вот только не на дорогу, а на панель. Ты, значит, мне карьеру предложил? Опять верно. Только это карьера проститутки.

— Идиот! Так устроена жизнь. Каждый так или иначе, но продается. Вопрос только в цене.

— Нет, Николай Иваныч, вопрос не в цене. И продается не каждый. У человека всегда есть выбор.

— У тебя, Серегин, его уже нет. Ты — труп. Андрей весело засмеялся и ответил:

— Конечно, нет. Я его уже сделал. Да и выбор-то был простой: либо предать человека и жить сладко-сладко. Либо…

— Умереть херовой смертью, — перебил Наумов.

— Да, наверно, херовой… Вот только жить сладкой жизнью предателя для меня еще херовей. Ты можешь это понять? Ты можешь допустить, что не все такие, как ты и Антибиотик? Что есть люди, которые не предают друзей?

И вдруг что-то изменилось в Наумове. Андрец понял это сразу. Он не мог сказать, что изменилось. Но точно знал — что-то произошло. Так же текла из динамиков «Желтая река», струился голубоватый дымок сигареты… а что-то уже произошло. Лязгнули вдали сцепки вагонов спецэшелона N 934 МВД РФ.

— Да, — сказал Наумов странным голосом. — Я могу допустить, что есть люди, которые не предают друзей.

Спецэшелон N 934 тронулся. Николай Иванович улыбнулся.

— Очень даже могу, Андрюша…

Что-то было не так. Что-то происходило не так. Обнорский очень остро понимал, что допустил какую-то фатальную ошибку. Вот только не мог понять — какую? Где?

— …очень даже могу. Что же я, монстр? Наумов подмигнул Андрею, улыбнулся. Обнорский почувствовал холодок между лопаток. А в глазах Николая Ивановича появилась обычная ирония.

— Благодарю вас, Андрей Викторович, за беседу. Она открыла мне глаза. Не прощаюсь — мы еще встретимся. Всего вам доброго…

Наумов легко поднялся, шагнул к двери. В нем не было ничего от монстра. Скорее, он напоминал калькулятор.

Вот тогда-то Обнорскому стало страшно по-настоящему.

А человек-калькулятор, насвистывая, спустился к машине. Он нашел решение. Идиот-идеалист сам подарил Николаю Наумову простое и изящное решение: калькулятор понял, что пока у него в руках Обнорский — у него в руках заложник стоимостью в шестьдесят миллионов баксов. Собственно, мысль не блистала новизной. Андрей и до этого разговора находился в роли заложника. Однако человек-калькулятор считал, что реально журналист этих денег не стоит. Ну кто за придурка выложит не то что шестьдесят, а хотя бы шесть зеленых лимонов?

Бред-нонсенс. Полная, господа, дребедень. Но слушая горячий и одновременно спокойный голос Андрея, Наумов вдруг осознал: та баба, которая ему так нужна, — она такая же. Она тоже идиотка-идеалистка. И вся эта трескотня про предательство для нее тоже имеет какой-то особый смысл.

…Ты можешь допустить, что не все такие, как: ты и Антибиотик? Что есть люди, которые не предают друзей?

— Очень даже могу, Андрюша. Что же я — монстр?

Наумов шлепнулся на заднее сиденье. Водитель уже уловил перемену в настроении хозяина, но пока помалкивал.

— Ну, Петруха, чего молчишь? — весело сказал Наумов.

— Так я ничего… Куда едем, Николай Иванович?

— Едем, Петруха, на Литейный. В домик номер четыре. А там мы пристроим на длительное ответственное хранение одну куклу.

— Куклу? — машинально переспросил водитель.