Книга Кидалы в лампасах - Сергей Донской

– И так сгодишься. У нас тут даже горная козочка – красавица. А уж ты… – Не договорив, он чмокнул губами и закатил глаза под лоб, как проклятый припадочный, который вот-вот начнет пускать пену изо рта.

– Но мне необходимо причесаться, – взвизгнула Алиса, чувствуя, что находится на грани истерики. – Я не могу ходить с такими космами на голове.

– Какие космы, зачем? – удивился второй конвоир, совсем юный паренек, похожий на пастушка из какой-нибудь доброй детской сказки. – Очень хороший прическа, очень красивый.

– Это прическа? – крикнула Алиса. – Это?

Она, чуть не плача, принялась ерошить свои и без того спутанные волосы, пытаясь вытрусить из них сосновые иголки, клочья паутины и всякий лесной мусор, нападавший на голову, но слезы застыли в ее глазах замороженными капельками, когда она услышала:

– Еще раз заорешь, я тебе прикладом все зубы выбью.

Это произнес первый конвоир, с физиономией немолодого Бельмондо, ни разу в жизни не побывавшего в бане или парикмахерской, а к тому же начисто лишенного знаменитого французского шарма.

– А волосы все равно лучше сбрить, – рассудительно заметил юный пастушок, усевшийся на корточки так, чтобы можно было беспрепятственно заглядывать под юбку заложницы. – Тогда вошки не заведутся.

– Во… вошки?

Руки Алисы упали плетьми.

– Ага, – подтвердил юнец, небрежно сплевывая. – У кого волосы чистые – тому беда. Вошки таких за версту чуют.

– Главное, чтобы у нее мандовох не было, – рассудительно сказал второй конвоир, ожесточенно почесывая свою дремучую бороду. – Эй, девка, у тебя мандовох нет?

– У меня СПИД, – заявила Алиса, изо всех сил стараясь придать своему голосу как можно больше убедительности. – Третья стадия, – добавила она, понятия не имея, существуют ли у этой болезни какие-то стадии и чем они характерны.

– Мне твой СПИД во! – бородач небрежно щелкнул пальцами по ширинке своих грязных штанов. – Мне главное, чтобы не чесалось.

– Так, немедленно ведите меня к своему командиру, – потребовала Алиса, не желая беседовать на сексуальные темы с двумя вооруженными чеченцами, которые в этой глуши могли сотворить с ней все, что взбредет им в голову.

– Ты только с командирами трахаешься? – осклабился бородач. Зубы у него были коричневые, как будто принадлежали не живому человеку, а скелету, долгие годы пролежавшему под открытым небом. Его сходство с Бельмондо моментально улетучилось.

– Ты не переживай, тебе у нас будет хорошо, – заверил Алису юнец с едва прорезавшимися усиками. – Напоим, накормим.

– Уж я накормлю-у, – многообещающе протянул бородач, снова огладив свою засаленную ширинку жестом удалого балалаечника.

Юнец беззастенчиво скособочился, разглядывая Алисины трусишки, и честно признался:

– Я уже трех девок отымел, а сосать еще никому не давал. Наши не берут, а русских тут нету. Ты хорошо в рот берешь, да?

– Дурак! – возмущенно заорала Алиса. – Думай, что несешь, сопляк недоделанный!

– Я предупреждал, – сказал бородач, прежде чем ударить ее по губам. Не автоматным прикладом, правда, а жесткой, как деревяшка, ладонью, но легче от этого не было.

Теперь, когда Алиса проводила языком по верхним резцам, ей казалось, что они шатаются, а во рту ощущался тухловатый привкус крови. Но почистить зубы не представлялось возможным. У посаженной в землянку Алисы не было ничего, кроме той легкой одежонки, в которой она приехала в гости к Руслану Гелхаеву. Маечка на тонюсеньких бретельках, босоножки да розовая юбчонка, едва прикрывавшая бедра и то, что было натянуто на эти бедра.

Проклятый Сундуков, которого она называла теперь только по фамилии и никак иначе, даже словечком не намекнул жене о том, в какое далекое, в какое опасное путешествие она отправляется. Ей не позволили заехать домой за вещами, пообещав, что обеспечат ее всем необходимым, наврали с три короба, усыпили бдительность, навязали свою волю. Каждый шаг по этой скользкой дорожке был роковым, каждый шаг приближал Алису к той пропасти, на дне которой она очутилась. Отсюда не было выхода. В конце этого тоннеля не мерцал свет. Все пропало?

«Нет, – подумала Алиса, – не все. Пропала только ты, дурочка. Весь мир продолжает существовать, он живет своей жизнью как ни в чем не бывало, но тебя в нем нет».

* * *

Она убрала волосы с лица и огляделась, словно надеясь обнаружить выход из тупика, в который ее загнали.

Помимо деревянного настила с тюфяками никакой мебели в землянке не было, если не считать составленных вместе ящиков, служивших здесь столом. На нем и стоял старенький «Пентиум», снабженный облупленной клавиатурой, такой же неприглядной «мышкой» и на удивление современным монитором, плоским, почти белоснежным, с большим экраном.

Компьютер не работал, хотя все его провода были вставлены в соответствующие гнезда и подключены к переносной розетке с тройным разъемом. По шнуру, исчезавшему в отверстии под потолком, не шел ток. Хорошо бы на нем удавиться, подумала Алиса, продолжая осмотр своей мрачной темницы.

Стены землянки украшали глянцевые страницы порнографических журналов. Кукольные личики красоток, их силиконовые бюсты и подбритые лобки были изуродованы круглыми дырочками, в которых угадывались пулевые отверстия. Кто-то имел обыкновение расстреливать девиц перед сном, а может, поутру, для повышения жизненного тонуса.

«Интересно, – вяло подумала Алиса, – сколько времени пройдет до того момента, когда и со мной сотворят нечто подобное, поставив к стенке? И будет ли это самым страшным из всего, что мне предстоит пережить в этой вонючей норе? На одном из этих тюфяков, набитых травяной трухой, кишащей паразитами. Под улюлюканье обитателей землянки, ни один из которых не откажет себе в удовольствии приласкать беззащитную русскую девушку».

Одно ужасное унижение Алиса уже испытала, и воспоминание о нем до сих пор обжигало ее изнутри. Настолько сильно обжигало, что, прикоснувшись пальцами к щекам, можно было ощутить, как они полыхают лихорадочным жаром. А сколько впереди подобных испытаний? Сколько может девушка перебарывать нарастающую тяжесть в мочевом пузыре? Час, два часа, десять? Все зависит от того, насколько долго она сумеет терпеть жажду.

Алиса посмотрела на упаковку полуторалитровых бутылок с минералкой, оставленную заботливыми чеченцами возле ящика с водруженным на него компьютером. Да, водой ее снабдили на много суток вперед, но прикасаться к ней было опасно. Не потому, что вода была отравленной, нет, дело вовсе не в этом. Просто, утолив жажду, человек начинает испытывать другую физиологическую потребность, противоположную. Именно это произошло с Алисой вскоре после прибытия в лагерь боевиков…

Доставившие ее сюда конвоиры смешались со своими собратьями, и теперь все лениво переговаривались на чеченском языке, не забывая разглядывать гостью глазами изголодавшихся дикарей, впервые увидевших стриптизершу. Не просто дикарей – людоедов, изнывающих от желания попробовать женского тела. Выдерживать эти взгляды было все равно что стоять на сильном сквозняке, от которого кожа покрывается пупырышками, а соски затвердевают настолько, что рельефно выделяются под тонкой тканью маечки.