Книга Титановая гильотина - Сергей Соболев

— Павел прав, Михаил Григорьевич, — заметила Зеленская. Сюжет, показанный по телевидению, да еще в такой «раскрученной» передаче, может дать несравнимо больший эффект, чем даже несколько опубликованных в газетах статен… Кстати, вы можете не беспокоиться: без вашего ведома мы ничего существенного из вашего интервью — если вы только согласитесь его дать — убирать не станем.

Она, конечно, многое сейчас на себя брала (кто-нибудь из сотрудников или же сам Андрей очень даже могут пройтись монтажными ножницами по отснятому в Н-ске материалу), по ей нужно было как-то успокоить этого занервничавшего столь не вовремя человека, а уже затем подвигнуть его на откровенный разговор.

Как бы то ни было, но Аксенова, что называется, заклинило, так что у журналистов оставалось на выбор два варианта: либо попытаться как-то успокоить человека и дать ему время прийти в себя, либо вообще отказаться от попыток получить комментарий о событиях вокруг Новомихайловска из уст столь авторитетного и хорошо информированного источника.

Отозвав москвичей в сторонку, Кормильцин полушепотом сказал:

— Ребята, я чувствую себя чертовски неловко…

— Может, вас на время оставить одних? — спросила Зеленская. — Если он боится затрагивать какие-то темы… Короче, Маша, поговори с ним еще разочек тет-а-тет, а мы с Володей пока пойдем кофейку у стойки попьем.

— Хорошо, так и поступим, — тихо сказал Кормильцин.

— Паша, мы пока перекурим на свежем воздухе, — подал реплику Маркелов. — Здесь ведь есть запасной выход?

— Да, через него можно сразу выйти во двор.

— Я там «Ниву» поставил, — подталкивая Зеленскую к выходу, сказал Маркелов. — Когда будете готовы, дашь нам знать.

Прихватив с собой куртки — а Маркелов зачем-то взял еще и «дежурный чемоданчик», — они выбрались через запасной выход во двор.

— Что-то я тебя не понимаю, Володя, — Зеленская с подозрением посмотрела на своего напарника. — А ну-ка давай признавайся, что ты задумал?

Отперев «Ниву», Маркелов жестом пригласил Зеленскую сесть в машину. Она, пожав плечами, уселась на привычное ей место — в кресло пассажира. Володя же неожиданно забрался на заднее сиденье, сдвинув вперед кресло водителя, чтобы обеспечить себе максимум пространства в тесноватом салоне. Открыв чемоданчик, он выложил на сиденье плоский компактный «ресивер», потом столь же малогабаритное звукозаписывающее устройство, еще каких-то пару приборов, назначение которых Зеленской было неизвестно, и наконец раскрыл у себя на коленях ноутбук.

— Ты что, «скрытку» там оставил? — полуобернувшись к напарнику, спросила Зеленская. — Давай, Володя, колись…

Маркелов какое-то время колдовал над своим ноутбуком, который вкупе с остальной аппаратурой составлял что-то вроде рабочего терминала, затем, удовлетворенно хмыкнув, полез в карман за сигаретами.

— Не одну, а сразу две, — сказал он, прикуривая «мальборину» от зажигалки. — Хочешь посмотреть?

Он перевернул свой ноутбук экранчиком к напарнице, но та, лишь мельком взглянув на поделенный пополам экранчик, левую половину которого занимало изображение, транслируемое из отдельного кабинета, правую, соответственно, из бильярдной, где остался телохран Аксенова, отрицательно покачала головой.

— И охота тебе заниматься всякой ерундой… Да еще тратить на это свое дурацкое хобби неслабые, в общем-то, средства.

— Я вижу, Нюра, ты так и не просекла главную фишку в нашей с тобой профессии, — усмехнувшись, сказал Маркелов. — Мы с тобой дети войны… информационной войны. И должны себя всегда вести так, как будто мы с тобой находимся на поле боя, на линии передовых окопов…

— Вот только не надо этих песен, — процитировала она слышанное ею самой недавно от Аркушина выражение. — Во-первых, открой пошире заднюю дверцу, не то прокоптишь своими сигаретами чужую машину… а заодно и меня. Во-вторых, мы с тобой у себя дома, в России, а не в горной Абреки и или пустынной Арабии. Война, если ты еще не забыл, идет в другом месте, в Ираке, в тысячах километров отсюда!

— А у нас тут типа маневры, — вставляя миниатюрный динамик в ушную раковину, не без ехидства сказал Маркелов. — Вот только люди здесь, едва увидев камеру, за малым в обморок не грохаются… Или же, наоборот, готовы разбить ее об наши же бедовые головы!

— Не надо подводить идеологическую базу под собственные левые увлечения! Просто вы, мужики, обожаете разные технические цацки… Тоже мне, боец невидимого фронта выискался…

— Зато мы сейчас можем послушать, о чем они там без нас базарят, — включая магнитофон в режим записи, сказал Маркелов. — Вдруг в разговоре что-то важное проскочит… что-то такое, чего в нашем присутствии они бы никогда не сказали. И вообще… Это же идеальный случай, чтобы испытать нашу «спай-аппаратуру»! Мы же не всегда, Анна, будем с тобой работать в столь комфортных условиях, как сейчас.

— Да делай ты что хочешь, — махнула на него рукой Зеленская. — Только учти, что материалу этому, который ты сейчас втихаря снимаешь, я ходу все равно не дам. А то получается, что мы с тобой обманщики, последние гады и подлецы! Мы ж не знаем, чего или кого этот Аксенов так опасается?! Он нас попросил: «Ребята, выключите, пожалуйста, камеру, потому что… » Да не суть важно — «почему»! А мы с тобой ведем себя — так получается, — как наперсточники. Говорим малость снервничавшему дяде «о'кей», а сами тут же пытаемся его на «скрытку» подловить!..

— Нюра, не заводись…

— Ладно, не буду, — быстро остывая, сказала Зеленская. — Но в том, как мы… иногда… подслушиваем… подглядываем за людьми, есть что-то нездоровое. Хотя, с другой стороны, какого-нибудь жулика и подлеца подловить на горяченьком сам бог велел…

В принципе Маркелов был во многом прав. Вторая древнейшая теперь превратилась не только в опасную, но и в сверхтехнологичную профессию. Журналист, претендующий на что-то в своем мире, должен многое знать и многое уметь. Она ведь тоже заводной человек, куда там Вовану Маркелову! Сколько раз он сглаживал конфликты, готовые разгореться из-за ее чрезмерной склонности к риску, а порой и проявлений настоящего авантюризма… А бывало и так, когда в какие-нибудь трудные моменты он даже откровенно жалел ее, хотя сама Зеленская этого терпеть не могла: «Бедная ты моя девочка… дефективной уродилась… в журналистки подалась… сиротка ты моя… настоящее „дитя войны“…

— Кстати, Володя, — она вновь обернулась к напарнику. — Ты уже прослушал запись, которую вчера сделал в «Какаду»?

— Это когда я «жучка» местным «крутым» впендюрил?

— Надо говорить — «установил» или «поставил», — поправила в очередной раз Зеленская. — Да, именно это я и имела в виду. Ты уже переписал звук на отдельную кассету? Или там не было ничего интересного для нас?

— На кассету переписал, но прослушать пока не успел, — покопавшись в своем чемоданчике, Маркелов вытащил оттуда микрокассету. — Действительно, Анна, займись-ка ты делом! На вот, послушай, о чем там Черняев базарил вчера со своими полканами…