Книга Титановая гильотина - Сергей Соболев

— Неплохо, однако, живут наши провинциалы, — негромко произнесла Зеленская. — Весьма приличная здесь обстановочка…

Маркелов со своей обычной сноровкой действовал на «раз-два». Собрал телескопическую треногу, установил на нее камеру, затем, включив верхний свет, удовлетворенно покивал головой: дополнительного освещения не потребуется, так что все тип-топ.

Подготовив все необходимое для съемки, он на несколько минут исчез из поля зрения своей напарницы, которая, усевшись на один из стульев, стала сверяться с записями в своем рабочем блокноте, где она набросала «скелет» предстоящей беседы.

Об Аксенове ей было известно немногое, да и то в основном со слов того же Кормильцина. Но человек он, если даже судить по этим неполным сведениям, весьма заслуженный: доктор технических наук, автор целого ряда изобретений в сфере металлургии. Герой соцтруда, обладатель множества правительственных наград и т. д. и т. п. Именно Михаил Григорьевич, наряду с другими, конечно, людьми, стоял у самых истоков строительства крупнейшего в мире—и таковым потенциально остающегося по сию пору — Новомихайловского титано-магниевого комбината. После ввода в строй этого промышленного гиганта Аксенов некоторое время трудился начальником цеха по производству ферротитана, затем занимал должность заместителя гендиректора, последние же лет восемь он работал на ответственном посту главного инженера ТМК, одновременно входя в совет директоров титанопроизводящей компании и аффилированных с ней фирм.

Сейчас Аксенову шестьдесят четыре. Кормильцин утверждает, что этого авторитетного человека очень упорно «убалтывали» люди из окружения Воронина. Складывается впечатление, что им — и главным лоббистам, засевшим в Москве и Вашингтоне, — нужен был в лице Аксенова не просто «зиц-председатель», а человек очень известный, заслуженный, которого хорошо знают как на НМТК, так и в Новомихайловске. И на которого, как предполагает Паша Кормильцин, впоследствии удобно было бы списать все возможные неприятности.

Примерно месяц тому назад Аксенов, сославшись на возраст, покинул свой ответственный и крайне хлопотный пост. Тем не менее он и сейчас находится в курсе всех событий вокруг НТМК, поскольку, числясь консультантом при совете директоров, бывает на комбинате практически каждый божий день…

— А вот и мы! — послышался из предбанника голос Кормильцина. — О-о-о… я вижу, у вас уже все на мази!

Мужчины сняли верхнюю одежду, затем прошли в кабинет. Володя Маркелов, как-то странно подмигнув напарнице, встал возле треноги с установленной на ней телекамерой. Павел, одетый в темные брюки, серый, в коричневатую крапинку пиджак и черную водолазку, представил столичных журналистов своему старому знакомому. Аксенов был одет в неброский темный костюм и белоснежную рубашку с галстуком. Выглядел, в общем-то, на свой возраст: чуть выше среднего роста, сутуловат, седые виски, серебристая щеточка усов, очки в дорогой оправе… Анна сразу отметила про себя, что у этого человека затруднено дыхание: так дышат астматики или злостные курильщики… или же люди, длительное время трудившиеся на вредном производстве.

Кроме этих двоих, в помещении, где должна была произойти рабочая съемка, нарисовался какой-то крепкий плечистый мужчина лет тридцати пяти, в удлиненной кожаной куртке, расстегнутой на груди, из-под левой полы которой выглядывала наплечная кобура с пистолетом. Но спустя короткое время, удостоверившись, что все в порядке, он покинул компанию, переместившись в бильярдную комнату (как выяснилось несколько позднее, это был сотрудник частной охраны НТМК, выполняющий одновременно функции личного шофера Аксенова и его телохранителя).

Подразумевалось, что сначала будет записано интервью Зеленской с Михаилом Григорьевичем касательно конфликта вокруг НТМК. Потом, когда эта часть программы будет завершена и Аксенов отъедет по своим делам, настанет черед уже самому Кормильцину произнести несколько слов перед телекамерой, благо провинциальному журналисту тоже есть что рассказать многомиллионной аудитории телезрителей (единственно, договорились пока не касаться «дела врачей»). Это уже дело Андрея Уралова решать, какие куски из отснятых стрингерами материалов вставить в передачу, а какие до поры попридержать. Главное, чтоб было из чего выбирать…

Затем, уже во второй половине дня им предстояло ненадолго прокатиться в Новомихайловск, где Кормильцин обещал москвичам устроить встречу с каким-нибудь крупным местным чиновником (скорее всего, это будет мэр города, который расскажет перед телекамерой, чем является НТМК для города и района в целом и что может произойти в случае неблагоприятного развития ситуации вокруг комбината).

Такова была программа на этот день, который должен был стать последним днем их командировки.

Но уже в первом своем пункте согласованный с Кормильциным график работы дал неожиданный сбой.

Едва Зеленская и Аксенов уселись друг напротив друга — на фоне большого аквариума с подсветкой, как велел им оператор, — последний вдруг неожиданно занервничал.

— Что… уже запись идет? — полуобернувшись к телекамере, спросил Аксенов. — Э-э-э… выключите, пожалуйста, вашу телекамеру!

— Не волнуйтесь, Михаил Григорьевич, все будет хорошо, — дружелюбным тоном произнесла Зеленская. — Думаю, для вас подобная запись не в диковинку, верно? Гм… Время есть, спешить нам особо некуда… Вот что… давайте пить чай! Володя, выключи камеру…

— Да, выключите камеру! — каким-то надтреснутым голосом сказал Аксенов. — Не знаю даже, стоит ли с этим затеваться?.. Что это даст? Как они задумали, так все и будет…

— Михаил Григорьевич, я вас не понял?! — Паша Кормильцин, который разливал чай в чашки, удивленно приподнял брови. — Мы же договаривались… Я ведь вам говорил, что к нам приехали тележурналисты из Москвы… что они хотят снять сюжет о Новомихайловском комбинате…

Руки у Аксенова отчего-то тряслись так, что он с трудом смог прикурить сигарету от своей зажигалки. Анна могла лишь гадать, по какой причине этот убеленный сединами, очень заслуженный человек вдруг так откровенно заволновался перед включенной телекамерой. Ей уже не раз доводилось сталкиваться с подобными случаями, когда люди терялись во время съемки или же несли ахинею, отказываясь говорить по существу дела. Причины такого поведения бывают самые разные, но одно Анна знала точно: давить в таких случаях на своего собеседника — дело неумное, да и бесполезное…

— Но ты не говорил, Павел, что молодые люди будут снимать сюжет для передачи «Момент правды»… — сказав это, Аксенов повернулся к оператору. — Вы все же выключите пока свою телекамеру.

Маркелов, не выказывая досады, не только выключил камеру, но и повернул ее объективам в противоположный угол помещения.

— А что, собственно, не так, Михаил Григорьевич? — вежливо поинтересовалась Зеленская. — Вам не нравится Андрей Уралов? Или сам стиль его передачи?

— Нет, почему же… Как раз наоборот! — нервно дернув кадыком, сказал Аксенов. — А если мы побеседуем без телекамеры?

— Толку от такого разговора будет «ноль»! — тут же встрял Кормильцин, чувствовавший себя крайне неловко перед москвичами. — А вот если на всю страну сказать то, что вы мне на днях говорили… Может, тогда дойдет до Кремля, что здесь происходит?! Угрохают же к чертям ваш комбинат! Вы же сами не раз говорили, что это дело государственной важности!