Книга Ошибки прошлого - Диа Гроул

бросает женщина. — Молодой человек отойдите от ребенка. Немедленно.

— Вы не имеете право, — рявкнул на нее.

— Следи за тоном. Тебе светит колония. Громова Богдана Максимовича, я забираю.

— Дядя? — заплакал он.

Я приблизился к нему, взял его за руку и мягко сказал, что все будет хорошо.

Мы вышли из дома, и я проводил Богдана, моля бога, чтобы все обошлось. В моем сердце было место для надежды, что все уладится и мой племянник будет в безопасности. Дорога в агентство опеки была тихой, но мой внутренний мир был настолько шумным, что я едва мог сосредоточиться.

Когда я оставил Богдана под присмотром Светланы Борисовны, я чувствовал себя пустым и ошеломленным. Прощаясь с ним, я поцеловал его в лоб и пожелал ему силы и мудрости. Уходя из агентства, я понимал, что теперь начинается новый этап — борьба за благополучие и безопасность моего племянника.

27 Глава: Даниил

Я сижу на холодной скамейке в узкой камере полицейского участка, окруженной мрачными стенами. Мой пульс учащается, когда я слышу шаги приближающегося капитана. Волнение и тревога захватывают меня, не зная, что ждет меня дальше.

Мои руки нервно сжимаются на коленях, пока я пытаюсь собрать свои мысли. Я слышу, как дверь камеры открывается, и вижу входящего капитана, чье лицо выражает строгость и авторитет. Мой желудок сжимается от напряжения, и я глотаю слюну, пытаясь проглотить комок в горле.

Капитан подходит ко мне и садится на стул напротив. Его взгляд пронзает меня, словно он может видеть мои самые скрытые мысли. Я чувствую, как мое сердце бьется в унисон с тиканьем старого настенного часового. В комнате царит молчание, и я никак не могу предугадать, что будет дальше.

Наконец, капитан начинает говорить, и его слова звучат как гром в тишине.

— Меня зовут Семен Егорович. А вы как понимаю, Громов Даниил Викторович? — спрашивает он, кивнув в знак согласия, он продолжил. — Вы меня удивили. Столько всего на вас…

— В чем меня обвиняют? — прерываю его.

Хмыкнув он, открыл папку, что принес с собой. — Нелегальные бои, где вы присутствовали, как участник. Но, обрадую вас, доказательств на этот счет у нас нет, но я обязательно найду.

Ищи. Не найдешь.

— И все?

— Дача взятки в крупном размере.

— Кому? — снова встреваю со своим вопросом.

— Опеке.

— Бред, — произношу с замирением сердца. Доказательств не должно было остаться. Взятку я дал наличными. Тот, кто ее принял, умер от инфаркта полгода назад. Я внимательно смотрел за этим ублюдком, что поставил мне условие.

— Не думаю, — нарушает тишину капитан. — Нам поступил звонок. Мы не обратили внимания, но нам нужно проверять информацию, что к нам поступает. Какое наше было удивление, когда мы ее проверили. Бывший, судимый за превышение пределов необходимой обороны. Смог оформить опеку над своим племянником. Чудеса. Да и только.

Он задает мне вопросы, на которые я пытаюсь отвечать как можно более уверенно, несмотря на волнение, которое все еще бушует внутри меня. Я пытаюсь контролировать дыхание, чтобы не выдать свою нервозность.

Капитан делает заметку в своем блокноте и внимательно смотрит на меня. Я чувствую, что его взгляд пронзает меня, как острым ножом. Я не могу скрыть свою тревогу, и это делает меня еще более уязвимым.

Когда капитан, наконец, заканчивает свое допрос, он поднимается со стула и направляется к двери. Я слышу, как замок щелкает, и я остаюсь один в камере, оставшись лицом к лицу со своими страхами и сомнениями.

— Прости меня Богдан. Но теперь я ничего не смогу сделать. Мне светит двухзначное число.

Я стою в тесной тюремной камере уже сутки. Мои мысли полны беспокойства и жажды свободы. Я чувствую, как теснота стен камеры давит на меня, как бесконечное однообразие и молчание поглощают меня.

Мое сердце бьется сильно, когда я осознаю, что находясь здесь, я лишен возможности связаться с внешним миром.

И в этот момент, окрыленный отчаянием и страхом, я начинаю требовать телефонный звонок. Мои крики пронзают молчание камеры, мои руки бесцельно бьют по твердым стенам. Я знаю, что мой голос не проникнет сквозь бетонные стены, но я все равно продолжаю требовать свое право на звонок.

Через несколько мгновений я понимаю, что мое требование было услышано.

— Чего разорался, — рявкает мент.

— Я имею право на телефонный звонок, — бросаю ему.

— Будет тебе телефонный звонок.

Я взял трубку в дрожащие руки и набрал номер своего друга.

Звонок звенел долго, и мне стало не по себе. Я начал переживать, что друг не возьмет трубку, что он не ответит. Мне было так нужно услышать.

Наконец, после многих гудков, мой друг взял трубку. Я услышал его голос и мое сердце затрепетало от радости.

— Матвей…

— Гром, ты где?

— Слушай меня внимательно. Я в ментовке. Богдана забрала опека. Я…

— Кто на тебя настучал? — рявкает он.

— Виктория, может и Екатерина. Эти суки спелись. Она мне угрожала, сказала, что я пожалею.

— Так хорошо. Что я должен делать. Как быть?

Не знаю. Я, блять, не знаю.

— Ладно. Ты там посиди. Отдохни. Я придумаю что-нибудь.

Я был благодарен ему за этот звонок, за то, что он не оставил меня в одиночестве.

Когда разговор закончился, и мне пришлось положить трубку, я чувствовал, что слезы наполняют мои глаза. Но я старался не показывать свою слабость, усиливал волю и надеялся, что скоро все изменится.

Сутки спустя.

Я сижу на жесткой кровати, уже вторые сутки без связи с внешним миром. Мои мысли запутались, а чувства беспорядочные — страх, отчаяние, недоумение.

И вот, внезапно, дверь камеры открывается, и входит мужчина в костюме.

— Даниил Викторович, меня зовут Владимир Владимирович, я ваш адвокат.

Мое сердце замирает от шока — адвокат! Как он узнал о моей ситуации? Как он может помочь мне?

Мужчина в костюме садится рядом со мной и начинает задавать мне важные вопросы о моем деле.

— Стоп, — прерываю его. — Я вас не нанимал. Вы кто?

— Владимир Владимирович, я ваш адвокат, — повторяет снова.

— Кто прислал?

Хмыкнув, он сложил руки на груди и откинулся на стул. — Я адвокат семьи Темных. Сюда меня прислала Ксения Алексеевна.

Я слушаю его слова, в замешательстве теряясь в мыслях. — Ксения Алексеевна? — повторяю я, мне нужно удостовериться, что я правильно услышал.

— Да. Она передал вам записку…

— Дай ее сюда! — рявкаю на него.

Закопавшись в папке с бумагами. Он протягивает свернутый листок мне.

Дрожащими руками забираю его и открываю.

«Перед тобой лучший адвокат. Выключи своего внутреннего кретина и слушай его