Книга Лисий перевал : собрание корейских рассказов XV-XIX вв. - Антология

А что болтают о ее красоте, так это враки. Но раз вы изволили приказать, смею ли я ослушаться?

Глава вернулся домой в мрачном настроении, по лицу было видно, что стряслась большая беда.

— Батюшка, — спросила дочь, — а зачем вас вызывал губернатор? Вид у вас такой печальный. Что-нибудь случилось? Скажите, что вас тревожит.

А у него даже слова с языка не шли. Дочь несколько раз принималась настойчиво расспрашивать его. Наконец он глубоко вздохнул и сказал:

— Мы в самом деле попали в большую беду. Не знаю, как от нее и избавиться. Губернатор хочет сделать тебя своей наложницей. Разве это добрая весть? Не пойдешь — непременно убьет. А пойдешь, так станут болтать по всей округе, что, мол, семье невтерпеж стало — отдали девушку в наложницы. Какое ужасное несчастье!

— Ой, батюшка! — выслушав его, рассмеялась дочь. — А я-то думала, что за беда. Да зачем вам из-за какой-то девчонки рисковать жизнью? От дочери ведь можно и отказаться. Разве должна погибать из-за меня вся семья? Не печальтесь. А если со мной что случится, значит, так уж суждено, и вам нужно смириться. Положитесь на меня!

— Ф-ф-у! — облегченно вздохнул отец. — После твоих слов и на душе будто полегчало.

Однако с тех пор вся семья жила в тревоге и страхе. Одна дочь была спокойна и даже посмеивалась, как ни в чем не бывало. Вскоре в Сончхон прибыл губернатор.

— Пусть дочь твоя принарядится, — вызвав главу управы, сказал он, — и ждет меня!

Вернувшись домой, глава занялся свадебными приготовлениями.

— Батюшка, — обратилась к нему дочь, — хоть я иду в наложницы, мне бы хотелось, чтобы и место, и стол — все было приготовлено должным образом, как при настоящей свадьбе.

И отец устроил все, как она просила. На следующий день губернатор явился к ним домой. На нем была волосяная шляпа и простая одежда. Встречать его вышла сама девушка. Она встала перед губернатором, вместо веера прикрыв лицо мечом, который вращала обеими руками так быстро, что, казалось, голубой туман окутывал ее! Однако было видно, что и лицом, и станом это поистине несравненная красавица.

Губернатор удивленно спросил, зачем она взяла меч. А девушка велела подружке передать ему: «Я хоть и бедная провинциалка, но из благородной семьи. А вы, уважаемый сановник, хотите сделать меня своей наложницей. Разве это не обидно? Вот если бы вы взяли меня в законные жены, по всем правилам, то всю жизнь верно служила бы я вам. А заставите пойти наложницей — перережу себе горло вот этим мечом. Для того и взяла его. От одного слова вашей светлости зависит — жить или умереть мне, слабой женщине. Решайте же мою судьбу!»

Хан вообще-то собирался взять женщину без брачной церемонии, незаконно. Однако он был покорен ее пленительной внешностью, поражен смелостью, и сердце его переполнил восторг. Он ответил: «Какая у женщины сила духа! Вот такая-то жена мне и нужна!»

И тогда девушка передала ему: «Если вы говорите серьезно, то, надеюсь, сейчас уйдете отсюда. Составьте по всем правилам брачный договор, приготовьте гуся, шелк, проделайте другие брачные церемонии. А также обязательно наденьте чиновничью шляпу и пояс. После этого приходите, и пусть будет произведена церемония поклона и стола!»

Хан устроил церемонию по всем правилам и женился. По красоте и добродетели это была женщина, которую редко встретишь в мире. После того, как Хан привел ее к себе в дом, он совершенно охладел к своим прежним жене и наложнице. А эту жену очень полюбил, делил с ней и постель, и стол.

Каждый раз, когда новая жена видела, что поступки Хана неправильны или недостойны его, она осторожно поправляла мужа, и он ее слушался. Добрая слава о ней разнеслась далеко по свету. Однако вела она себя как единственная законная жена. Первая жена стала относиться к ней с неприязнью. Вся семья и близкие родственники тоже не признавали ее законной женой.

Государь Седжо во время своих тайных выездов часто останавливался в доме Хана. Хан обычно устраивал для него угощение. Он встречал короля, а чашу с вином подносила ему вторая жена. Поэтому Седжо, будучи уже хорошо знаком с этой женщиной, называл ее тетушкой.

Однажды Седжо явился, как всегда пил вино и весело проводил время. А женщина вдруг спустилась во двор и почтительно склонилась перед ним до земли.

— Что это с вами, тетушка? — удивленно спросил Седжо. — Зачем вы так?

И женщина подробно рассказала о том, как она стала женой Хана. Плача, горько сетовала она на свою судьбу:

— Я ведь не простолюдинка, хоть и бедного рода. Супруг мой совершил брачную церемонию и обязался считать меня законной женой. Он не должен превращать меня в наложницу. Только потому, что в нашей стране нет закона брать вторую жену, люди придумали название — наложница. Разве это не обидно? Умоляю ваше величество хорошенько разобраться в этом деле! — горячо просила она, не переставая кланяться.

— Твое дело правое! — выслушав ее, неудержимо расхохотался Седжо. — Только зачем же ты лежишь на земле и так убиваешься? Вот я сейчас все улажу. Быстро поднимись сюда!

И государь тут же, не сходя с места, написал такую бумагу: «Повелеваю эту женщину считать законной женой, а сыновьям ее и внукам предоставить возможность занимать высокие должности. Впредь не чинить им препятствий». Скрепив это своей государевой печатью, он передал бумагу ей.

С тех пор она окончательно утвердилась как законная жена и, наравне с первой женой, была возведена в звание ее мужа. И не было человека, который осмелился бы сказать хоть что-нибудь против. Говорят, что ее сыновья и внуки держали экзамены и, проходя по пути продвижения на службе, не встречали ни малейших помех.

ЛОВКАЯ ВЫДУМКА

Распутство короля Ёнсана[122] росло день ото дня. Ничего подобного не видано было с древности. К примеру сказать, он подсылал евнухов и дворцовых слуг к женам сановников. И если ему сообщали, что женщина хороша собой, он тут же приглашал ее во дворец и без стеснения разглядывал, будь она даже из семьи первого министра или высшего чиновника. Затем начинал вести себя как животное. Если женщина сопротивлялась, он грубо насиловал ее. А уклониться от его приглашения не было никакой возможности.

Он обнаглел до того, что открыто заявил однажды, будто жене старого министра Пак Суныя так понравились его объятия, что она изъявила желание жить во дворце. Об этом узнали в Чонвоне, и сплетня, которую уже нельзя было пресечь, распространилась повсюду, вызывая страх и всеобщее негодование. Если мало-мальски