Книга Рассказы змеелова - Василий Иванович Шаталов

но в тот вечер особенно много было фаланг. С полдюжины откуда-то прибежало. Насекомых они ловили прямо на простыне, лежавшей на земле.

Рано утром, уложив в рюкзак палатку и охотничье снаряжение, я стал готовиться к встрече с вараном. К прямой упругой ветке, срезанной с куста горного клена, я привязал петлю из конского волоса и сел за камнем недалеко от того места, где накануне скрылся ящер.

Я был уверен, что с восходом солнца он отправится на охоту. Разыгравшийся к этому времени аппетит обязательно вынудить его покинуть нору.

Но ждать пришлось гораздо больше.

Только к полудню он выполз из своего укрытия. Постоял на тропе, покрутил головой и быстро помчался в противоположном от меня направлении.

Когда он скрылся из виду, я подошел к его норе и заткнул ее камнем. После этого сел на прежнее место.

Появился варан часа через два. Он двигался не торопясь. Было заметно, что позавтракал он плотно, отяжелев от еды.

Когда до его норы оставалось метров пять, я встал из-за укрытия и сделал несколько шагов навстречу. Повторилась вчерашняя сцена. Увидев меня, варан выгнул спину и зашипел.

Я начал медленно отходить. Варан — за мной. Вот он дополз до своей норы, бросился туда, но наткнулся на камень.

Такого «сюрприза» ящер явно не ожидал. Воспользовавшись его замешательством, я подбежал и накинул на шею петлю. Он отчаянно упирался, мотал головой, пятился, стремясь вырваться из плена. Подтянув к себе поближе, я взял его за шею и опустил в заранее приготовленный мешок.

Этот варан довольно долго жил у нас в зоологическом музее. У каждого, кто приходил сюда, особенно юннатов, он неизменно вызывал восхищение.

Умер он совершенно неожиданно и неизвестно от чего. Потому что, как мне помнится, ни разу не болел. Искусный мастер-таксидермист сделал из шкуры варана великолепное чучело. Великолепное в том смысле, что погибший варан как бы ожил снова. Он стоял на широко расставленных лапах в угрожающей позе, приподнявшись и слегка выгнув полосатую спину. И, казалось, был совершенно таким же, каким я встретил его на узкой тропе безымянной долины…

Возмутитель спокойствия

Мой друг зоолог Олег Павлович Лобанов из Ашхабада переехал в Ташкент, но часто приезжал в Туркмению. Его интересовали ящерицы и змеи. Позже на собранном материале он написал кандидатскую и докторскую диссертации.

Ко мне он являлся всегда неожиданно, как снег на голову.

Вот так же было и на этот раз.

Отворилась дверь, и на пороге появился Олег Павлович — шумный, веселый, с выбеленными солнцем бровями, облупленным носом, в сапогах и легком походном костюме.

— Лобанов! Каким ветром? — заключая гостя в объятия, воскликнул я.

— Попутным! Только что из Бадхыза… — усаживаясь на стул и вытирая платком вспотевшее лицо, ответил мой друг.

Немного отдышавшись от жары и быстрой ходьбы, Лобанов продолжал:

— Бадхыз — это клад! Это — чудо! Советую, дружище, и тебе наведаться туда. Ей-ей, не пожалеешь!

Мы немного помолчали, разглядывая друг друга и стараясь подметить те перемены, которые произошли в нас обоих за время нашей разлуки.

Вдруг, вспомнив о чем-то, Лобанов сказал:

— Послушай, во дворе я оставил варанов, пойманных в Бадхызе. В мешке томятся. Нельзя ли устроить их получше? А то мне надо еще в академию, кое-кого из старых друзей повидать. Так ты уж, пожалуйста, позаботься о них. А то в мешке-то они как бы не погибли.

Просьба друга застала меня врасплох. Но, подумав, я вспомнил, что в углу двора есть небольшая клетка, в который жили когда-то дрозды, чижи, щеглы. Теперь она пустовала.

Мы вышли во двор. Лобанову клетка понравилась.

— Не очень просторна, но надежна, — заметил он, вытряхивая из мешка в клетку четырех крупных ящеров.

Заперев дверцу, мой друг постоял еще немного, полюбовался ими и отправился по своим делам.

Проводив зоолога, я уехал на работу.

Но какая уж тут работа! Все мысли были о друге.

Вернулся я раньше обычного, чтобы не заставить гостя ожидать моего прихода.

Открывая калитку, услышал легкое шипение.

Поворачиваю голову направо и вижу в каком-нибудь метре от себя, сидящего на заборе варана.

Как он сумел забраться на отвесный и высокий забор, непостижимо уму. Разве от соседей, по штабелям кирпича и досок?..

На заборе варана удерживала высота. Иначе он давно бы удрал. Он понимал, вероятно, что, если спрыгнет на землю, то это будет его последний прыжок. С большой высоты вараны не прыгают.

Подбежав к птичьей клетке, я увидел, что она пуста. Оказалось, пока жена и я были на работе, вараны тоже не теряли времени даром. Они подрыли под дверцей земляной пол и разбежались кто куда.

Варана, сидевшего на заборе, я снял, сунул его в мешок и принялся за поиски остальных. Обшарил двор, уличные арыки, соседний сквер — и все напрасно. Вараны словно сквозь землю провалились. Я был почти уверен, что теперь их вряд ли удастся разыскать, и вошел в комнату, чтобы переодеться. Буквально в ту же секунду до меня донесся куриный крик из соседнего двора.

Прибегаю туда, захожу в курятник и вижу такую сцену: огненно-красный петух, вытянув шею и взрывая лапами землю, приготовился к атаке на варана. Прицелившись, петух подскочил и ударил его крыльями. Ящер поднялся, раскрыл пасть. Куры метались и кричали: за ними гонялся второй зем-зем.

Четвертого варана найти не удалось.

Лобанов очень жалел об этом, но, поразмыслив, признался, что будет достаточно, пожалуй, и трех.

Ночью, после отъезда друга, я несколько раз просыпался от какого-то странного шороха. Зажигал свет, осматривал комнаты, но никого не находил. На следующую ночь повторилось то же самое.

Я плохо спал. Поднялся усталый и раздраженный.

Прямо хоть бери и переворачивай все вещи в квартире.

Эту операцию я отложил до следующего вечера, на тот случай, если повторится шорох. Наступил вечер. Я долго лежал в постели, прислушиваясь к тишине. Но кроме жужжания сонной мухи, никаких звуков не было.

«Ну, вот… теперь хоть отосплюсь», — подумал я, погружаясь в сон.

В полночь я проснулся: в комнате опять кто-то шуршал.

Придя в ярость, я соскочил с кровати, включил свет и, наконец, увидел нарушителя тишины — посередине комнаты, сердито блестя глазами, лежал варан. Это был тот самый, четвертый, о котором так жалел зоолог Лобанов. А скрывался он, как выяснилось потом, под холодильником. Это единственная вещь, которую я не успел переставить.

По Бадхызу

Мы забрались в кузов вездехода, чтобы ехать стоя и глядеть по сторонам.

До сих пор я удивляюсь, что все обошлось благополучно, что никто из нас