Книга Мертвая земля - Карина Вальц

сравнить их с домашними записями, и… недосчитался нескольких.

— Вы королевскую полицию в чем-то обвиняете?

— Нет! Нет, что вы! Великие Судьи мне свидетели! — испугался мужчина. — Я никоим образом не пытался указать на вас, скорее… может, это была Мал? Она точно заходила в кабинет в то утро, вдруг она взяла расписки?

— Давайте взглянем на несовпадения.

Мы спустились в кабинет.

Эбергард неохотно достал журнал учета и приложил к нему расписки, мужчина все время косился на нас с таким видом, точно жалел о длинном языке. Но сказанного не воротишь, пришлось все показывать. Он открыл журнал на нескольких страницах и пояснил, что при возвращении долга вычеркивал имя должника, и никогда никого не забывал. А с расписками возникло недоразумение, и вывод один: либо в полиции сидят растеряхи, либо… кто-то позаимствовал расписки. И на ум первой приходила Мал.

— Она знала, что вы ведете журнал? — спросила я, сверяя имена.

— Нет, то есть… не думаю. Я делал это негласно, только для себя. Меня, так скажем, радовала такая рутина, приносила спокойствие.

— Вы доверяли Мал?

— Доверял. Но старался держать все под контролем.

Выяснилось, что отсутствовали сразу три расписки. Две из них принадлежали альтьеру Иустилону Стандершелю, еще одна – альтьеру Константину Виллебругу.  Оба – близкие друзья принца Александра, наследники громких фамилий.

— Как тебе такое? — спросила я Дара.

— Мир тесен, — кисло ответил он.

Мы попрощались с Эбергардом и вышли на улицу. Дар закурил, в его движениях чувствовалось напряжение. Это он так на друзей принца отреагировал? В расписках указаны не такие уж значительные суммы, для наследников из Высших домов это и вовсе ерунда. Но вот проблема: оба парня еще зависимы от старшего поколения, они под жестким контролем, в подобных семьях иначе и быть не может. Суммы, может, и ерундовые, но на их незаметный сбор тоже необходимо время. Родительский гнев никому не нужен, особенно если родители похожи на тех же Виллебругов. В общем, я понимала, почему друзья принца не торопились расплачиваться с долгами. Но вот зачем Мал понадобились их расписки… тут я уже терялась в догадках.

— Ты говорил с шестеркой, — обратилась я к Дару. — Что они наврали?

— Пришли в клуб отдохнуть, обычное дело. Их попросили уйти, они молча удалились. Девушку видели, о том, что она умерла, не слышали. Ели-пили вместе с принцем, от новости про яд сивиллы пришли в ужас.

— Пугливые какие.

— Да, я так же решил, — кивнул Дар. — Но что с ними сделаешь? Не допрашивать же с пристрастием альтьеров из Высших домов. Да и в их интересах рассказать правду и побыстрее отделаться от скандала.

— Про расписки вы не разговаривали?

— Повода не было. Теперь, конечно, придется поговорить.

Это точно. И мне этой участи не избежать, встретиться с парнями придется лично и без присутствия начальника королевской полиции. Просто некоторые вопросы Дару даже слышать ни к чему. Чувствую, эта история с сивиллами скоро меня окончательно потопит, с каждым днем груз все больше.

— Давай разделимся: ты возьмешь на себя Константина, а я – Иустилона. А там посмотрим, что они опять наврут.

Дар отбросил сигарету и вздохнул.

— Невовремя все это. Я про Виллебруга, у него же свадьба на носу. История с клубом, если о ней станет известно, может плохо сказаться на будущем браке. Жалко все портить в самом начале.

— Вот и пригрози, что предашь историю огласке, если Константин юлить начнет. Он никогда смельчаком не был, так что развлекайся в свое удовольствие.

— Какое уж тут развлечение.

Мы разъехались в разные стороны. Я готовилась к малоприятному разговору, но ему не суждено было состояться: оказалось, альтьер Иустилон в отъезде и вернется только завтра днем. И проехаться за ним не получится, слишком далеко альтьер забрался – аж в сам Аллигом! Навещает мать.

Ладно, пытка откладывается.

Мелькнула мысль навестить королеву, но как мелькнула, так и исчезла. Роксана не приемлет пустых бесед и лишних визитов, а сообщить мне пока нечего. У меня есть только вопросы, и ни один из них с делом не связан. Только с ней самой. А Роксана не приемлет личных вопросов. Если подумать, список разрешенного по отношению к королеве ничтожно мал.

Без особого толка я послонялась по городу и вернулась домой.

Глава 17. Лучшие друзья девушки

Существует легенда: где-то внизу, глубоко под землей, скрыт целый мир. В нем живут наши родные и близкие, ушедшие из жизни. Но живут там не только они.

Катарина Линнард, «Сказочный мир Мертвоземья»

Дом тонул в темноте и тишине, уже поздно.

Я подхватила бутылку вина и устроилась на крыльце. Мне требовалось подумать над сложившейся ситуацией, найти баланс между долгом королеве и своими не самыми разумными решениями. Еще и друзья принца… я как будто в прошлое вернулась, честное слово.

Хотя с расписками ситуация неоднозначная, и дело тут не в самих долгах, а в действиях Мал. Она подсыпала яд, предварительно от кого-то его получив, это почти наверняка. Она сбежала и отправилась на некую встречу, на которой нашла смерть, это факт установленный. Но что она сделала еще? Правильно, оставила столик в клубе пустым и украла несколько расписок. Скорее всего, последнее сделала она. И взяла не просто какие-то бумаги охапкой, а выбрала принадлежащие друзьям принца Александра. Зачем Мал это сделала? Ее кто-то попросил, как и в случае с ядом? Ничего не понимаю. Будто кто-то хотел скрыть сам факт долгов.

Убийство в клубе уже чем и кем только не обросло.

— Пьянствуешь? — раздалось за спиной.

Ага, а вот и один из отростков явился.

— Можно с тобой? — не дождавшись ответа, Актер устроился рядом.

Мы долго сидели в тишине. Я обдумывала вопросы, которые завтра задам Стилу и готовилась к битве. Так увлеклась, что о сидящем рядом Актере умудрилась забыть. К сожалению, он о себе помнил прекрасно и любопытство его не оставило.

— Я хотел спросить тебя о сивилле, которая меня спасла. Ты сказала, ее зовут Беа? Так вот… ты заметила, что она со мной сделала?

— Нет.

— И все же… — он зашевелился рядом и приподнял рубаху, демонстрируя затянувшуюся гладкую рану. — Ты видела когда-нибудь подобное?

— Нет, — я быстро отвела взгляд. — Но я и сивилл встречала не очень много.

— А я