Книга Изгиб дорожки – путь домой - Иэн Пэнман

мужа после смерти ребенка просто пугает. Может быть, он закрылся в свой мрачный внутренний мир, потому что попросту не умел выражать подобного рода страдания; или потому, что знал себя достаточно хорошо, чтобы понимать, что на месте, где должны были быть эти сильные чувства, у него была только пустота. Но более вероятно, что в отсутствие обычных человеческих рефлексов Принс обзавелся альтернативным набором совершенно поверхностных, продиктованных шоу-бизнесом привычек и все эмоции воспринимал с точки зрения их доступности для общественного потребления. Думал ли он, что мужчине не пристало выглядеть уязвимым? Считал ли он невозможным расстегнуть жесткие доспехи своего публичного образа, обнажив мягкое нутро личной мифологии, состоящей из веселого сладострастия напополам с религиозным утопизмом, и признать, что все может закончиться так: «неидеальным» ребенком, медицинской катастрофой, смертью и горем?

Вместо того чтобы искать уединения и отменить запланированное появление на шоу Опры, Принс, похоже, впал в состояние фуги. Он, без сомнений, мог бы отказаться или, может, пойти на шоу один, без Гарсии. Вместо этого он практически заставил ее, все еще не оправившуюся и опустошенную, стоять в ярком свете прожекторов телестудии и притворяться, что в их семейном саду все прекрасно – это выглядело как жестокость, равнодушие или сумасшествие. В ответ на деликатный вопрос Опры о ребенке Принс выкатил какую-то псевдорелигиозную белиберду, давая понять, что все абсолютно правильно и радостно – все так, как должно быть, на все воля Божья. «Все хорошо, неважно, что вы слышали». (К тому моменту ребенок уже умер, уже превратился в пепел.)

Вскоре после этого Принс решает снимать клип для нового сингла («Betcha By Golly Wow») и говорит, что хочет видеть там милый сюжет с намеком на недавнюю беременность, кучу улыбающихся детишек, кружащихся танцоров и саму Мэйт «в больничной рубашке, сидящую на койке в смотровой». Трудно поверить, но Принс попросил ее снять эти сцены в той же палате, в той же больнице, из которой ее только что выписали. На протяжении всей беременности Гарсия и Принс спорили по медицинским вопросам. Будучи женой знаменитого мультимиллионера, она ожидала самого лучшего родовспоможения, которое только можно было купить за деньги. Принс настаивал, что эта дьявольская наука противна Господу и что Гарсия – всего лишь жена, а потому должна бездумно подчиняться любому мужнему приказу. Даже когда стало ясно, что что-то идет не так, Принс стоял на своем. «Если что-то не так, – говорил он Гарсии и акушеру, – на то воля Божья. Это не потому, что мы не подготовились». Потом, после родов, когда врач сказал, что Гарсии необходимо вернуться в больницу, чтобы снизить риск окончательного бесплодия, Принс моментально, не посоветовавшись с женой, ответил: «Нет. Божья рука на ней. Все будет в порядке».

Мы никогда не узнаем, как Принс примирил тот факт, что все кончилось столь затяжными страданиями для всех причастных, со своей непоколебимой верой в Бога, который всегда и всем желает только добра. Судя по книге «Моя жизнь с Принсом», Гарсия – на редкость незлобивый человек; единственные отрывки, где она как будто старается прикусить язык, касаются друга Принса, Ларри Грэма. Именно Грэм, фанковый басист и соул-звезда 1970‐х, и привел Принса в лоно «Общества свидетелей Иеговы»; также они, судя по всему, частенько вели задушевные полуночные разговоры в духе конспирологии – подобные «откровения», как правило, непременно включают в себя нумерологию, акростихи и выворачивание наизнанку аббревиатур торговых марок, чтобы раскрыть их истинное, дьявольское значение. В одной из песен с альбома «The Rainbow Children» («Дети радуги») Принс пафосно возвещает, что «противоположность НАТО – это ОТАН!» (Чё? В смысле Один? Или Онан? А может, Дэнно из сериала «Гавайи 5-О»?)

Пока Гарсия пыталась справиться с «горем столь же удушливым и черным, как дно океана», Принс сказал ей: «Я не могу остаться здесь, мне надо ехать», и «поехал катать концерты и продвигать альбом „Emancipation“». Куда делась его собственная скорбь? За годы после смерти Амира он выпустил одни из самых слабых своих работ – в составе альбомов «The Vault: Old Friends 4 Sale» и «Rave Un2 the Joy Fantastic». Может, смерть этого ребенка навсегда закрыла что-то внутри взрослого Принса? Можно только гадать, какой была бы его дальнейшая жизнь, сложись все иначе: если бы он был полностью откровенен насчет этой смерти – плоти от его плоти; или если бы ему пришлось в реальности примерить на себя роль отца, которую он так долго изображал как нечто чисто символическое. После развода в 2000 году с Мэйт Гарсией Принс в канун нового, 2001 года женился на Мануэле Тестолини; она была на 18 лет его младше, и, похоже, он начал встречаться с ней, когда еще был женат на Гарсии. Его второй брак продлился пять лет, детей не было.

13

В тот самый период, когда Символический Принс как раз активно бросался словом «эмансипация» и проповедовал Евангелие Детей радуги, он внезапно обнаружил, что у него нелады со СМИ, которые перестали благоговеть перед ним и идти на уступки. Например: он заявил, что женщины в исламских странах, у которых не было выбора в вопросе ношения паранджи, «были этим довольны». (Его основная социально-политическая позиция, по-видимому, была следующей: «Давайте смотреть правде в глаза, некоторые люди всегда найдут, о чем поплакаться».) Затем, в 2008 году, когда Принса спросили о его взглядах на такие вопросы, как однополые браки и аборты, он постучал по Библии, которую теперь всегда носил с собой, и сказал: «Господь пришел на землю и, узрев, что люди присовывают кому попало и творят невесть что, Он взял и очистил землю. Он сказал: „Хватит“». Человек, который некогда мог стать пророком полиморфной извращенности, теперь откатился назад, к извечной парадигме (прямо по заветам свидетелей Иеговы) консервативного брака между мужчиной и женщиной. Бен Гринман пишет: «Принс неоднократно заявлял о существовании „теократического порядка“, который устанавливает четкую иерархию: Бог главенствует над мужчиной, а мужчина над женщиной». Были у певца также и некоторые «богословские» идеи, граничившие, по мнению многих, с антисемитизмом. Снова Гринман: «Его представления о дьяволе были в этом плане особенно проблематичны. В текстах песен он не боялся называть имена – такие как Розенблюм, Перлман и Голдстрак».

Начинаешь задаваться вопросом, не стал ли в конечном счете переход Принса в веру свидетелей Иеговы причиной определенных изменений в его образе и личности; или, может быть, он выбрал эту веру как раз потому, что в нее так удачно вписывался его уже сложившийся взгляд на быстро меняющийся мир и на то, как