Книга Школа строгого режима, или Любовь цвета юности - Наталья Штурм

Татьяна выслушала с ухмылкой. И даже не расстроилась. Внутри нее была качественная пустота, звенящая и гулкая. Наверное, все самое лучшее выел Мухаммед, а нам, подругам, оставил атрофированные доброту, сострадание и честь. Эти качества оказались вовремя не востребованы, поэтому замерли в зародыше, так и не развившись.

В одну минуту я потеряла двух подруг. Одна была, покалеченная, в больнице, другая равнодушно смотрела на меня, не испытывая ни малейших угрызений совести.

Динара находилась в далекой Казани у тетки. К тому же ее нельзя было волновать.

Вика постоянно прогуливала школу: ее режиссер начал съемки фильма о войне, и Вике досталась роль медсестры в госпитале. Ей теперь приходилось изображать заботу на высоком художественном уровне.

Что-что, а изображать мы умели…

С тяжелым сердцем я вернулась домой. Звонить было некому. На протяжении всей жизни каждому человеку, а особенно девчонкам, необходимо кому-то звонить. Это просто такая потребность организма. Делиться, сплетничать, жаловаться, злить, хвастаться, советоваться… От не хрен делать, от душной любви к подруге. На самом деле это желание знать, что ты кому-то нужен и твоя жизнь кому-то интересна.

А когда звонить некому – это конец. Вроде все живы и находятся рядом, а позвонить ты не можешь, потому что никто никому не нужен.

И все же в тот момент, лежа ничком на кровати, я надеялась, что это всего лишь плохой день и, возможно, завтра я буду думать иначе. Ведь вся жизнь впереди! Как это – никто никому не нужен? Мы снова будем дружить, только вот Вика закончит съемки, Настя выздоровеет, Таня раскается и попросит прощения, Динара вернется в Москву, и мы все снова будем вместе.

Мысленно я пошла по пути наименьшего сопротивления. С кем сейчас проще сблизиться? Женька не в счет. Он – парень. К тому же на таком нереальном умняке, что начнет философствовать о бренности бытия и запутает меня окончательно.

С Марком я больше не дружила. Конечно, здоровались, перекидывались парой незначительных фраз, не более. Я не простила ему Соломона. Но Марку, по-моему, на это было наплевать – он готовился к экзаменам в Литературный институт.

Проще всего снова сблизиться с Викусей. Она сейчас на позитиве, у нее есть любимый мужчина-режиссер и блестящее будущее. Вика хоть и не семи пядей во лбу, но не завистливая и легкая в общении. Она все расставит по своим местам и поможет восстановить пошатнувшийся мирок.

– Я уже все знаю, – грустно отозвалась Вика. – Мне Оксана позвонила, рассказала… Ужас какой-то… Если бы я в этот день была в школе, смогла бы остановить Настю.

– Тебе так кажется! Они с Танькой все тайком провернули. Хотели фурор произвести. Теперь Настя в реанимации… Завтра в школу милиция приедет, будут опрос свидетелей проводить. А я даже и не знаю, что говорить.

Вика возмутилась:

– Как не знаешь? Тут чистое подстрекательство со стороны Таньки! Если бы не она, Настя из окна бы не выбросилась!

Я вспомнила Марка Горного и задумалась. Чем преступление отличается от проступка? Где заканчивается глупость и начинается подлость? Как относиться к невинной шалости, если она привела к гибели? Ведь Настя осталась жива по чистой случайности, а если она останется калекой?

В книгах, по которым мы учились, были ответы на эти вопросы. В разделе добра и зла. Но время идет, и те максимализм и принципиальность, которые прививала нам школьная программа, становились неактуальными. Лояльность, хитрость, грамотный подход – наше сознание корректировалось в угодную сторону. Жить по заветам Ильича становилось смешно.

Ныне идеи чести и совести терпят фиаско по всем статьям. Как у опытного адвоката. Преступник в одночасье может стать пострадавшим. И наоборот. В зависимости от ловкости стряпчего.

Мы стояли на рубеже нового времени. Времени пересмотра оценки ценностей, пересмотра традиционных представлений о добре и зле, чести и достоинстве, справедливости и несправедливости. Мы стояли на рубеже удобной эры.

Разговор с Викой не облегчил, а еще более усложнил ситуацию. Я думала, мы просто обсудим случившееся, но, видимо, придется принимать какое-то решение. И опять мне. Потому что Вика в школе не была, а значит, не свидетельница. Завтра следователь спросит меня – как все произошло? И мне нужно будет высказать свое мнение о Татьяне и ее вине в случившемся.

Глупость она совершила или подлость? Как жить дальше?

И тут неожиданно пришло спасение. Первый раз в жизни мне позвонил Борис!

– Можно я сейчас подъеду к твоему дому? Мне нужно поговорить.

Я мигом собралась и спустилась ждать его в сквер.

Борис устал. Видно было по его лицу, что подобные эмоциональные встряски не для него. Он был полностью вынут. Белый как мел, опустошенный. Но в глазах у него я обнаружила… любовь.

– Скажи мне честно: это она из-за меня сделала?

Ну уж на эти вопросы любая подруга без запинки ответит сразу. Конечно да! И именно он оказался виновником трагедии. И именно из-за него пострадала наша бедная Настя. Не найдя возможности примириться с Борисом, она таким жестким способом доказала ему свою любовь.

Вот так я ответила. Не сомневаясь ни секунды, что именно такой ответ устроит Настю. Такие выводы и были целью ее «подвига».

Наверняка у каждого из нас найдется пара подружек, которые заранее подготовили речь на случай вашей «кончины». Это нормально. Всегда нужно заранее подготовить прощальную оду. Чтобы потом обошлось без накладок…

– Борис, завтра в школу придет следователь, будет спрашивать про Настю. Я не знаю, что говорить. Посоветуй!

– Я считаю, что каждый человек должен отвечать за свой поступок. Настя не думала о последствиях. Она думала только обо мне. Ее решимость достойна восхищения. Да, большая глупость таким образом доказывать свою любовь, но на это решится не каждый. Ей было наплевать на себя. Но, в конце концов, это ее дело. А вот подруге Тане было наплевать на нее. Сама-то она, насколько я знаю, даже не пыталась отговорить Настю от прыжка. Поэтому мое мнение – Татьяна должна ответить за свои действия. Или бездействие, называй как хочешь…

Я задумалась. С Танькой мы два года росли изо дня в день. Она так безоглядно любила этого придурка Мухаммеда, что вызывала во мне чувство сострадания и симпатии. Но в окно не сигала, когда он ее бросил, значит, любила не настолько безоглядно.

И все же подруга – это такая хрупкая субстанция, которую просто разрушить одним лишь подозрением.

А может, нам пришло время отпустить друг друга? Через месяц – выпускной вечер, и все мы располземся в разные стороны. Каждый из нас, как это ни странно, в семнадцать лет уже сформировался как личность. И дальнейшая жизнь это подтвердит. У каждого из нас уже есть свой кодекс чести или бесчестия. Наверное, это уже не мои проблемы, а Танькины. И пусть она со своим кодексом чести идет по жизни и набивает себе шишки.