Книга Возвращение злодейки любовного романа - Кира Иствуд

Бои продолжаются один за другим, в воздухе пахнет потом и кровью. Лязгают мечи, ударяясь друг о друга, шумит публика. Мы с Линдой идём мимо гостей, спускаемся по лестнице к выходу с арены. Там стоят два стражника амбала, внимательно глядя на всех, кто проходит мимо.

— Ой, подожди секунду! — говорит Линда. — Там мой знакомый! Перекинусь с ним парой слов.

И она бежит к одному из стражников, поднимается на цыпочки и, прикрыв рот ладонью, что-то говорит оборотню. А потом… потом показывает на меня.

Моя интуиция бьёт тревогу. Я оглядываюсь на королевский балкон, но отсюда его не видно. А стражник уже идёт ко мне тяжёлой походкой.

— Девушка, — басит он, кладя свою лапищу мне на плечо.

— Да? Какие-то проблемы? — спокойно говорю я, хотя внутри от волнения буквально всё кувыркается.

— Будь добра, покажи содержимое своей сумки.

У меня кровь отливает от лица. Я смотрю на Линду. Та хитро улыбается. Но откуда… откуда она могла знать про губки? Я ведь была аккуратна!

— Я должен тебе дважды повторить? — рычит стражник, а потом, не дожидаясь ответа, просто срывает сумку с моего плеча и открывает.

— Это не то что вы подумали… — мой голос походит на писк.

— Неужели? — он лезет рукой, но губки не трогает. Шарит по дну… и достаёт на свет золотую подвеску.

Я смотрю на неё во все глаза. Вижу её впервые в жизни! А потом вспоминаю, как Линда потянула меня за сумку… Как близко она стояла всё это время… Неужели подложила? Да, вон какие глаза хитрые!

— Ну и что это? — басит охранник. — Вчера нам как раз подали заявку о пропаже похожего украшения.

— Я не знаю! Я первый раз это вижу… — шепчу.

— Ну-ну. Чего уж отпираться, раз попалась. Давай-ка, ступай! В темнице разберутся, что к чему, — страж толкает меня в спину на выход. Я едва не кубарем лечу, ударяюсь коленями об пол и тут же вскакиваю на ноги. Второй охранник выходит следом. На меня косятся другие слуги, оборачиваются гости.

— Я никуда с вами не пойду! — говорю. — Это ошибка! Мне только недавно выплатили много денег! Зачем бы я стала что-то красть! Спросите Королеву! Или любого из принцев!

— Ещё чего захотела, — охранник непоколебим. — Дознаватель всё проверит. Если ошибка, отпустит. А пока переезжаешь в камеру.

Он делает ко мне шаг, грубо берёт за руку и без сантиментов тащит за собой. Дальше и дальше от арены. От Джареда… От Алана. Я не могу ничего поделать, и сколько не думаю в голове звенящая пустота. От отчаяния мне трудно дышать.

Через несколько минут мы уже так далеко, что я не слышу шума боя. Мы спускаемся по лестнице, ещё по одной. Воздух становится затхлым, пахнет сыростью. Я вижу впереди ряды камер и бледные лица заключённых. Видимо, их тут держат пока не переправят в городскую тюрьму.

Меня передают другому охраннику — щербатому громиле с безразличным лицом. Он забирает сумку и заталкивает меня в клетку.

Поворачивает ключ в скрипучем замке.

Глава 17

Моя камера три на три шага. У стены стоит ржавая кровать с доской вместо матраса. В углу за ширмой — отхожее ведро.

Если выглянуть за решётку, то можно увидеть жмущиеся друг к другу ряды таких же камер-клеток. В некоторых сидят по двое, а то и по трое заключённых. А я вот одна… Можно сказать, мне достался люкс!

В темнице я уже какое-то время. Часов поблизости не наблюдается, окон тоже. В воздухе стоит такая сырость, что я уже насквозь продрогла в своём лёгком платье.

От нечего делать, я ковыряю ложкой гороховую похлёбку, которую мне выдали при заселении. Похлёбка на удивление сносно пахнет и кажется съедобной, вот только аппетита нет.

Идей как действовать дальше — ноль. В голове бродят самые безрадостные мысли.

Ну почему, когда казалось, что хуже уже быть не может, я снова превзошла саму себя? Я бы точно взяла приз: «Неудачница года». В мою честь положено закатить фестиваль «Сплошного Невезения»! Но и на него я опоздаю, угодив в единственную на всю округу яму.

Я хихикаю над этой глупой мыслью. Слёз нет, остался один лишь нервный смех. И с чего я взяла, что у меня получится обхитрить книгу?

Чтобы не делала, всё становится только хуже. Книжная Виктория не сидела в тюрьме, а я угодила! Зуб даю — просижу тут ровно до окончания сюжета, а потом споткнусь и упаду на меч неожиданно заглянувшего на огонёк Алана. Будет мне достойная концовка!

Может, стоило взять ту ленточку от Ри? Может, это бы всё изменило?

Сомнительно… я почти уверена, что Алан придушил бы бедного парня. Да чего уж, кронпринц был готов прямо на арене снести Ри голову! Хорошо, что Король вмешался. Со сдержанностью у принца беда… А ведь даже непонятно что он думает обо мне. Но защищает как ревнивый волк! Может, его вынуждает метка?

Я хлопаю себя по щекам, пытаясь вернуть расположение духа. Я должна… я обязана что-то придумать! Жизнь Джареда на кону! Не время сопли на кулак наматывать! Злодейка я или кто!

— Эй, красавица… эй! — раздаётся где-то со стороны. — Красавица, чего грустишь?

У решётки, что разделяет мою и соседнюю камеру сидит ещё один заключённый — толстенький оборотень с хитрой улыбкой. Он машет мне рукой, точно я его давняя знакомая.

— Это я-то красавица? — отвечаю. Сил на вежливость не осталось.

— Конечно, красавица! Платье красивое… да и сама ты ничего. Фигуристая! Это тебя на празднике инициации выловили? Слышал, ты служанка нашей новой целительницы.

— Н-да, — бормочу.

— Вот она настоящая богиня! — Сосед по несчастью мечтательно улыбается. Его пухлые щёки собираются складочками. — От неё аж свет доброты исходит. Сразу понятно, чистейшей души человек!

— Смотрю, ты умеешь разбираться в людях, — отвечаю я с сарказмом. Но толстяк принимает за чистую монету.

— А-то! — говорит. — Пока здесь не заперли, я леди Элизе даже цветы дарил. И не только я… Только она не приняла. Видно, ждёт истинную метку. Кстати… — толстяк смотрит на тарелку, что стоит возле меня, — ты похлёбку есть не собираешься?

— Может, и не собираюсь…

— Так отдай тем, кому больше надо.

— Тебе что ли?

— Мне, — не отпирается оборотень, а сам уже через прутья тянет пухлую руку. Но я тарелку отодвигаю.

— А ты мне что? — щурюсь я.

Оборотень удивлённо хлопает глазами:

— Как что! Я тебе фигуру спасу, а так и потолстеть недолго. Вон, на меня посмотри!

— А мне не для кого фигуру спасать, — отмахиваюсь я и, лишь из вредности, зачерпываю похлёбку и сую ложку в рот. Оборотень грустно смотрит на это безобразие, а потом вздыхает.

— Ну ладно, а чего тебе нужно? — спрашивает он.