Книга Не своя жизнь - Татьяна Осипцова

– Один доедешь, или тебя проводить?

И ему вдруг стало стыдно. Сандлеры прикладывают все силы, чтобы вытащить его из депрессняка. Приютили, уступили собственную гостиную, кормят-поят. Он передал им деньги и попросил тетю Фаню поменять пятьсот долларов на марки – на сигареты, транспорт. Когда заикнулся, что будет вкладываться в общий котел, когда получит пособие, она замахала руками: что ты!

Выходит, эти деньги тоже не в семью пошли, а на… Конечно, на психотерапевта.

– Я запомнил, как ехать, – ответил он Римме.

Ровно в двенадцать Денис был в мансарде на Карлсплац. На этот раз Майсснер предложил ему просто удобно усесться на диване.

– Сегодня мы приступим к собственно психотерапии, – заговорил он, занимая кресло напротив. – На прошлом сеансе я выяснил причины вашей депрессии и главные ваши проблемы. Вы фиксировали свое сознание на понесенных утратах, сосредоточились на тирании долженствования, – увидев вопросительный взгляд Дениса, он пояснил: – Многие люди являются рабами установленных понятий о долге и, если не исполнили положенное по закону или по правилам, внушенным с детства, их угнетает чувство вины. И, третье, с чем нам с вами предстоит работать: чувство страха и опасности, и вытекающее из этого неверие в будущее. Ваши проблемы мы начнем преодолевать совместными усилиями, и результат зависит более от того, как сложатся наши отношения, насколько искренни вы будете со мной.

Майсснер умолк. Денис тоже молчал. Раскладывать по полочкам свое горе казалось кощунственным, и он едва подавил желание крикнуть: «А не пошел бы ты!» Но под внимательным и доброжелательным взглядом Юргена смолчал. После небольшой паузы поинтересовался:

– А вы точно уверены, это лечится?

Тот ответил почти так же, как Римма неделю назад.

– Как вы думаете, во что превратилось бы человечество, если б подобные проблемы не лечились? Самое главное, вы, – на этом он сделал ударение, – должны поверить.

– Ну что ж. Попробуем, – пожал плечами Денис.

Майсснер удовлетворенно кивнул.

– Я рад. Сегодня я хотел бы узнать как можно подробнее о кошмарах, которые вас мучают. Вам снятся страшные сны?

– Да. Один и тот же. Почти каждую ночь. Не снится, только когда я принимаю лекарство.

– Какое?

Денис назвал.

– Кто вам прописал его?

– Мой кузен в Израиле. Он опытный врач.

– Невропатолог?

– Нет. Он гастроэнтеролог. Ему кто-то посоветовал.

– Этот препарат нельзя принимать постоянно. Возникнет привыкание. Я бы рекомендовал вам отказаться от лекарств. Угнетение нервной системы небезопасно. Итак, расскажите свой сон.

Денис рассказал. Задавая вопросы, Юрген узнал, что Денис вместе с Ириной бывал на той крыше, а затем мягко и ненавязчиво стал убеждать, что именно личный опыт и запечатлевшаяся в памяти картинка бегущей к краю девушки порождают его кошмарный сон.

– Это так называемые автоматические образы. Давайте разберемся. – Юрген взял листок бумаги и ручку, наверху написал «сон» и «реальность», обозначив так два столбца. – Во сне вы вместе со своей девушкой на крыше, – он поставил слева знак плюс, – в реальности вы тоже были вместе на крыше. Плюс. Девушка бежит к краю: плюс и плюс. Во сне вы видите, как она падает. Плюс. В реальности – нет, минус. Вот здесь и кроется ошибка.

Он обвел минус кружком.

– Но ведь она покончила жизнь самоубийством…

– Вы это видели собственными глазами? Нет. Скорее всего, этого не видел никто. Вы даже не знаете, была ли она именно в том самом месте, или в другом. Но в вашем воображении сложилась определенная картинка и, возможно, неправильная…

Денис принялся было возражать, но на каждый его аргумент у Юргена находился контраргумент.

– Вы никогда не вели дневник? – неожиданно спросил Майсснер.

– Дневник? Нет.

– Попробуйте. Записывайте свои мысли, обращайтесь или к самому себе, или к воображаемому собеседнику.

– Зачем?

– Во-первых, перечитывая свои мысли через некоторое время, вы сможете оценить их, и, возможно, они покажутся вам уже не столь бесспорными. Привычка вести дневник – это привычка к самоанализу. Кроме того, я надеюсь, что вы позволите читать его и мне. По этим записям я смогу следить за переменами в вашем состоянии.

Денис не представлял, как будет вести этот дневник, и все-таки на обратном пути зашел в канцелярский магазин на Хегельштрассе, где, поглазев на разнообразие товаров для письма, обилие блокнотов и толстых ежедневников, купил себе восьмидесятистраничную тетрадь на пружинной скрепке и шариковую ручку.

Дома он раскрыл тетрадь и некоторое время сидел, не зная с чего начать. Никогда ему не приходилось писать просто так, без необходимости. Он писал домашние задания и сочинения по литературе в школе, писал курсовики в институте и свой несданный диплом, но впервые задумался, что писать, если нет специального задания. В правом верхнем углу первой страницы он поставил дату: 10 декабря 1994 г.

Немного поколебавшись, написал ниже:

Начинаю вести дневник. Даже смешно. Будто XIX век… Это тогда томные барышни вели дневники. Что буду писать? Не знаю. Юрген сказал, описывать все подряд и свои мысли. С мыслями сложно. Они одни и те же в основном. Ничего хорошего.

…

25 декабря

Вчера не ходил к Юргену, он предупредил, что в сочельник мы не встречаемся. Я не очень представлял, что такое сочельник – а это канун рождества. Тут его отмечают серьезно. Говорят, больше, чем Новый год. Аркадий с Фаиной и Риммой тоже отмечают. Елку нарядили в моей комнате, и праздничный ужин был здесь – это ведь у них гостиная. Я старался не показать, как хочется, чтобы они поскорее вымелись, оставили меня в покое. Тетя Фаня приготовила индейку и еще немецкий пирог «штоллен». Вкусно. Все объелись от пуза.

Они ушли около одиннадцати вечера, а я остался с елкой – она искусственная, стоит в углу, вся в одинаковых красных шариках, здесь так модно. Вначале я лежал, наблюдал за мигающей гирляндой, потом выключил. Заснул часа в три ночи, до этого читал учебник немецкого, Римма подсунула. Ночью опять проснулся от кошмара. Юрген говорил, я должен убедить себя, что все было не так, и тогда перестану это видеть, но я не знаю, смогу ли когда-нибудь…

Сегодня со всеми потащился смотреть праздничное украшение города. Ну да, электричества здесь не жалеют, по сравнению со здешней иллюминацией наши гирлянды поперек Невского – жалкое зрелище. На время рождественских каникул Аркадий, Фаина и Римма отправляются в Баден… Звали и меня, но я отказался. Никуда не хочется. Буду сидеть дома и штудировать немецкий. Уж коли мне здесь жить…

…

31 декабря 1994 г.

Через час Новый год. Я один. Впервые. Звонила мама, поздравляла. Сандлеры из Бадена тоже звонили. Постарался отвечать так, чтобы не заметили, как мне тошно…