Книга Тупо в синем и в кедах - Марианна Гончарова

#flashmob_bulling

Утром я опоздала в школу. Когда вошла в класс, даже биологичка удивилась: одиннадцатый «Б», что это с вами? Почти весь класс тихонько чавкал и чмокал. Эти люди, которым по семнадцать лет, издевались надо мной, как малолетние недоумки. Чавкали и чмокали, ну вроде как что-то ели. Понятно что. Сесть на свое место у меня не получилось, на сиденье лежало расквашенное яблоко. Я ушла. Биологичка что-то кричала вслед. Господи! Ну что за дуры! И не пожалуешься же директору или родителям. Вроде и повод глупый, а нервы у меня уже сдают.

Илай ничего не знает.

(На полях, коряво, карандашом: #не_помню_откуда «Тот, кто неуязвим, не станет наносить рану». Девиз на монашеском мече.)

#flashmob_bulling

Сегодня меня не позвали фотографироваться. Я вышла из класса вместе со всеми. Все сгрудились, обняли друг друга за плечи, ботаны старались на меня не смотреть. Образцово-показательно смеялись и радовались. Я стояла в стороне… Мне некуда было стать и некого было обнять. Вика и Рена встали в центре и победно ухмылялись. Утешает, что Хэттера тоже не будет на этой фотографии. Он снова отсутствует.

#flashmob_bulling

Сегодня утром ко мне подошла Алена. Которая гот. Которая Кубра-Кубрина. Я давно называю ее Аленой, собственно, как только узнала ее имя. Алена отозвала меня за угол школы, просила прощения и сказала, что вела себя как сволочь и что Вика каждое утро платит всем по сотне, чтобы со мной не разговаривали и выполняли ее команды… Как же легко покупается ненависть. Сотня – и тебя заплюют те, кто вчера списывал у тебя все домашние задания. Средневековье. Я совершенно не знаю, что мне делать и как реагировать. Пыталась сегодня поговорить хоть с кем-нибудь. Но они же все молчат и отворачиваются. Решили напоследок сыграть в игру… И если бы я понимала, чего они хотят, чего добиваются…

#flashmob_bulling

Они все получают бешеное садистское наслаждение. Я смотрела в лицо Рены и видела такой букет удовольствий от того, что она имеет возможность сделать мне неприятное.

Вчера вечером мы с Илаем проходили по площади. Где обычно тусуются все наши одноклассники… На мой телефон через секунду пришла куча эсэмэс. С одним словом: «Сука». В компании, в самом центре, восседала Вика и нарочито громко и визгливо хохотала. Я так скисла, что пришлось наконец все рассказать Илаю. Показала эсэмэски на своем телефоне. Он, конечно, расстроился. Но не из-за отношения моих одноклассников. А скорей, из-за моего отношения к происходящему.

Он меня посадил на лавочку, присел передо мной и стал спокойно говорить. Он правильно говорил. Все правильно. Что я должна быть выше этого. Что я такая-растакая и все это скоро закончится, что больше мы не встретимся с Викой-Реной, что это глупость так реагировать… Ну тогда и я рассказала ему все: и что я – инвалид, и про моих трех королей – доктора Натана, доктора Славу и доктора Варения Алексеевича. И мой диагноз, и про ремиссию, и про густую воду. И про песочные часы. И про девочку с длинными пальцами, и про остальных детей. И про то, как родители этих детей ищут деньги. Что у них процедура, например, должна быть сегодня, обязательно, что откладывать нельзя, а денег на препарат нет. И тогда родители закладывают квартиры. Потому что, каких бы запасов в нормальной семье не было, они иссякают. Потому что, кроме радио- и химиотерапий, нужно поддерживать печень, почки, кровь… И врачи долго не выдерживают, у них сдают нервы. Потому что ну нельзя же постоянно видеть глаза этих мам. И еще… маленькие дети привыкают. И не плачут, когда им ставят капельницы, делают болезненные уколы. И еще рассказала ему про то, как родители решились на Мистера Гослина. И почему. Чтобы меня вытащить из-под воды.

Это надо было сказать. Рассказать. Мне посоветовал доктор Натан. И Дима. И Полина. Они все говорили. Что все, кто меня любит (и кого я люблю), должны знать, что я человек не с капризами, а со своим образом жизни. Ну и я понимаю, конечно, что я… Ну я как реактор. Могу рвануть в любой момент. Хотя родные и врачи говорят, что у меня молодой и крепкий организм, что у меня не ремиссия, а я выздоровела. Окончательно. Это важно. Ну, так говорят мне. Я тоже хочу в это верить. Потому что – это я тоже рассказала Илаю – потому что сначала я буду учиться, потом заниматься больными детьми, потом я планирую купить остров и быть там смотрителем по имени Gray Lime. Это все я рассказала ему этим вечером. И он вдруг спросил, как я смею сейчас из-за какой-то дуры и ее подлых вассалов подвергать опасности дело жизни стольких людей, моих родителей, а главное – Мистера Гослина. Он сказал: пойдем. И обнял меня за плечи. И повел меня домой.

Я с ужасом ждала, позвонит ли он утром и поедем ли мы к Бабусе, как планировали. Он позвонил как ни в чем не бывало. И мы поехали. И больше мы к разговору о буллинге в классе и о моей болезни не возвращались. Просто Илай стал еще внимательней и бережней. И еще – он теперь всегда держит меня за руку. Всегда. Когда мы идем, когда сидим, когда смотрим кино, когда читаем что-то вместе, когда играем с Мистером Гослином. Всегда.

Я сейчас думаю, нужно ли было Илаю вмешаться и подойти тогда к компании Вики-Рены и с ними разговаривать? Я расстроилась тогда, что он не пошел сразу разбираться, угрожать, защищать меня и себя… А сейчас я понимаю, что он правильно сделал. Он мудрый, Илай. Он сказал, что в таких случаях нужно делать вид, что ничего не замечаешь. Ты же не вступаешь в спор со злобной, несчастной, привязанной собакой, которая на тебя лает из-под забора. Просто быстро проходишь мимо. Ты помнишь, – он сказал, – мы с тобой и с Хэттером были у Бабуси, пошли гулять в лес и забрались в беседку у дороги. Кто ее построил, для кого… Мы туда забрались, а в потолке, в своде оказалось гнездо шершней. И Хэттер по глупости ткнул туда палкой. А потом сообразил, что сделал. И тихо сказал: «Медленно встаем, выходим и убираемся отсюда. Укус смертельно опасен». И мы ушли, а потом побежали. Так и сейчас. Проходи мимо. Уходи подальше от этого гнезда. Она поймет чуть позже, и это будет ужасно, просто ужасно, что она будет чувствовать. И все, кому она сейчас платит, тоже поймут. Как это стремно… Только бы не какой-то очень высокой ценой, только не высокой ценой! Хотелось бы через год в рожи посмотреть этим, кто деньги берет за то, чтобы тебя травить…

Что меня тогда удивило, что Илай ни одного оскорбительного слова о Вике не сказал. Только «дура» и «глупая». Все.

Ни Дима, ни Кузя, ни Агния, ни Полина ничего не знают о буллинге в школе. Просто озабочены, что я бледная, плохо ем и все время дергаюсь. Они относят это к тому, что я нервничаю из-за экзаменов и тестов. Ну еще не хватало Диме бегать на улицу и курить из-за какой-то Вики и ее своры.

#beretta_joy

Поразило видео в сети. Где-то в Америке десятилетней девочке (десятилетней!) подарили дробовик. Beretta Joy. То есть она сидела в машине, ей на колени положили большой нарядный сверток, сказали «Happy birthday», девочка стала разрывать упаковку. Увидела футляр… Я вообще сначала подумала, что ей подарили то ли подзорную трубу, то ли какой-то длинный музыкальный инстумент. А в футляре оказался упакованный в белую мягкую бумагу дробовик. И девочка разрыдалась от счастья, как рыдают те дети, которым дарят долгожданного щенка. Она рыдала и собирала этот дробовик прямо в машине. И женский голос спрашивал: «Are you happy?», а девочка сквозь рыдания: «Ye-e-er! Thank you!» И мужской голос ласково: «You’re welcome!»