Книга Молочные берега - Галина Гордиенко

Приветливая на вид пожилая женщина на простой вопрос девушки отреагировала необычно. Мгновенно покраснела, бережно отложила в сторону громадную лиловую луковицу и, перегнувшись через прилавок, намертво вцепилась в лацканы бывшей Сережкиной куртки.

Обомлевшая от неожиданности Тамара полузадушенно хрюкнула, покосилась на коричневые от грязи руки торговки и глупо порадовалась, что не надела сегодня новый кожаный плащ. А Сережкиной плащевке уже ничто повредить не могло!

И старая, и молодая женщина молчали, поэтому Крыс несколько растерялся, никак не мог сообразить, что же происходит. Любимая хозяйка вдруг привстала на цыпочки и теперь едва не висела в воздухе, уткнувшись носом в багровую физиономию чужачки. А от тетки так и несло агрессией.

На всякий случай Крыс потянул за поводок и вопросительно проскулил. Полузадушенная Тамара отозвалась невнятным бульканьем, и это бультерьеру не понравилось. Ткнувшись носом в родные кроссовки, он злобно взвыл.

Голосок у Крыса впечатляющий, любой волчара бы позавидовал. Поэтому торговка дрогнула и отпустила девушку. И пока ошеломленная Тамара переводила дыхание и пыталась прийти в себя, она начала кричать. Да так путано и темпераментно изъяснялась, что Тамара даже не сразу поняла, в чем именно ее обвиняют. И только спустя некоторое время сообразила: ее приняли за мать одного из малолетних воришек. Бессовестную молоденькую шлюшку, думающую только о себе и выгоняющую ребенка из дома голодным и раздетым.

Ни за что досталось и бедному Крысу. Потому что больше всего продавщицу возмутило как раз наличие пса. Да еще такого огромного и толстого. Вон как раскормили в ущерб несчастному мальчишке!

Женщина выкрикивала оскорбления громко, и были они до того выразительны, что собрали вокруг прилавка целую толпу любопытных.

Энергично и обстоятельно дама объясняла Тамаре, кто такая она сама, ее муж и их богопротивные родители и в чем, собственно, разница между головой Тамары и ее вертлявой задницей. Почти не используя ненормативной лексики, дама минут десять, ни на секунду не прерываясь, демонстрировала потрясенным слушателям, насколько богат и могуч русский язык.

Тамара могла бы поклясться, что большинство зрителей изо всех сил старались запомнить хотя бы малую толику этих высказываний — не каждому дано так виртуозно выражаться! Да и сама она даже не попыталась сбежать, топталась на месте с открытым от изумления ртом и почтительно внимала разошедшейся торговке. Как и ошалевший от криков над его головой Крыс.

И лишь когда женщина выдохлась и замолчала, Тамара уважительно пролепетала:

— А с чего вы взяли, что я мать? У меня вообще-то детей нет…

Крыс истерично взвизгнул, подтверждая сказанное. В толпе захохотали. Какой-то парень восторженно выматерился, и на него взглянули осуждающе: это прозвучало убого. Бедняга смутился и нырнул за чужие спины, а женщина оторопело пожевала губами и буркнула:

— Чего ж молчала?

Тамара пожала плечами.

— Вы бы меня стали слушать?

Торговка ухмыльнулась и замахала руками на толпу:

— Чего встали-то? Представление окончено, кому понравилось, давайте платите — не откажусь!

Она проводила взглядом неохотно расходившихся людей и грозно посмотрела на притихшего Крыса. Тот крякнул и слегка попятился. Тамара прошептала:

— Ты чего? Она ж не кусается.

Бультерьер всем своим видом выразил сомнение. Тетка добродушно ухмыльнулась, пошарила в карманах фартука и метнула в Крыса куском пряника. Несчастный пес присел на задние лапы и зажмурился. Продавщица ласково прогудела:

— Да ладно тебе салом-то трясти, похудеешь ведь!

Тамара фыркнула. Крыс оскорбленно заворчал и с явным усилием отвернулся от угощения. Женщина подмигнула Тамаре и без всякого смущения сказала:

— Ты на меня не обижайся, дочка. Сил нет, как жаль огольцов. Подумай, с пеленок ни дома, ни ласки не знают, кусок хлеба воровать должны! И все при живых мамках, а? Убила бы проклятых, хуже кукушек!

— Почему — хуже? — невольно заинтересовалась девушка.

— А как же? Те своих птенцов в тепличные условия пристраивают, а эти? Ну не хочешь детей, не рожай, сейчас не старые времена. Или отдай в добрые руки, будь ты человеком. А так…

Женщина безнадежно махнула рукой и, мгновенно переключаясь, с любопытством спросила:

— Так ты кого ищешь?

Тамара растерялась, зачем-то покосилась на все еще обиженного Крыса. И невольно улыбнулась: пряник лежал уже под самой мордой бультерьера, который судорожно сглатывал слюну.

Решив придерживаться уже раз сработавшей на нее легенды, Тамара испытующе всмотрелась в лицо женщины. Та ободряюще улыбнулась.

— Понимаете, он мне очень нужен.

— Кто?

— Да этот белоголовый мальчик. Лет восемь-десять ему, я больше ничего о нем и не знаю. Сказали, на рынке видели, вот я и ищу.

— А зачем тебе он?

— Ну… — И, тяжко вздохнув, Тамара быстрым шепотом пояснила — Сумку он у моего старшего брата увел. С вещами. Все бы ничего, но там в кармашке мои документы лежали — паспорт и водительские права. Сами знаете, как сейчас получать новые, замучаешься. Вот я и хочу найти мальчишку, может, договоримся с ним? Я бы заплатила немного, я не злюсь, я понимаю…

Чем дольше говорила Тамара, тем острее становился взгляд женщины. Девушка непонимающе замолчала, а продавщица осторожно спросила:

— Брату под тридцать?

Тамара кивнула.

— Высокий, широкоплечий, глаза голубые, волосы светлые, с рыжиной, а брови и ресницы как уголь?

У Тамары вытянулось лицо, а Крыс, почувствовав ее изумление, едва слышно заскулил. Женщина описывала Дмитрия Колосова! Причем такими точными штрихами, любой художник бы позавидовал. Безликая прежде фотография словно ожила, Тамара невольно поежилась и пробормотала:

— Вы его видели?

— А как же, — хмыкнула та. — Как тебя.

— И… и что он?

— Он-то? Да ничего. Тоже на днях здесь бродил, расспрашивал. Только не ко мне подходил, а к соседке.

— И что она? — с невольным страхом прошептала девушка.

— А опять-таки ничего, — пожала плечами продавщица. — Наша Машуня не из болтливых. Мол, мало ли их тут носится, белоголовых, рыжих и черных? Разве всех упомнишь? Твой брат и ушел.

Тамара только сейчас заметила, что эти несколько долгих секунд и не дышала от волнения. Жадно глотнув холодный, влажный воздух, она умоляюще выдохнула:

— Вы тоже его не знаете?

— Почему, знаю. В лицо. Если мы про одного и того же мальца говорим. У моего волосенки словно лист тетрадный, и мордашка в веснушках, ну, если его умыть хорошенько.

— Это он! Точно — он. Только как мне его найти? Как его зовут?