Книга Чёрный пёс (с оглавлением) - Олег Николаевич Бубела

веков японцы придумали третий стиль написания, катакану! Она тоже являлась слоговой азбукой, тоже была заимствована у китайцев и даже символы выглядели похоже, только являлись более простыми и угловатыми – видимо, целью изобретения была скоропись. Однако создатели наверняка специально издевались над своими соотечественниками, поскольку из всех похожих символов хираганы и катаканы по звучанию совпадал всего один.

Но ведь прижилось же! Причем этот стиль оказался настолько живучим, что используется до сих пор наравне с остальными, подтверждая тот факт, что все япошки – гребаные мазохисты! А в итоге получается, что ныне в самых, мать их за ногу, обычных японских текстах, в одном, бляха муха, предложении можно найти сразу три, сука, варианта письменности! Кандзи, которые используются для основных слов, хирагану, обозначающую имена собственные, суффиксы и подсказки для чтения иероглифов, и катакану, выражающую технические термины, заимствованные слова и все прочие «сложные» понятия, либо подчерчивающую смысловую важность отдельных элементов текста.

От этого абсурда мне хотелось плакать и материться. Насколько же должен быть извращенным разум, чтобы смириться с необходимостью запоминания десятков тысяч уникальных символов, и при этом решительно отказаться от аналогично завезенной в страну латиницы? Радовало, что после Второй Мировой войны американцы попытались сделать из япошек нормальных людей. По инициативе Штатов в стране была проведена реформа орфографии, направленная на упрощение кандзи, резкое сокращение их количества, используемого в художественной литературе, удаление «дублирующихся» символов в слоговых азбуках и прочие очень полезные вещи.

Реформа хоть и была принята негативно, но заметно упростила жизнь обитателям островов и тем, кто вынужден тесно соприкасаться с японской культурой. Так, ныне достаточно знать «всего» три тысячи иероглифов, чтобы в общих чертах понять любой современный японский текст. Проблема в том, что библиотека клана Минеко содержала свитки, возраст которых исчислялся веками, поэтому я вместе с Шивой познавал боль и страдание, пытаясь расшифровать скрытый в них смысл. И мою горечь удваивал тот факт, что данная литература даже не содержала магических знаний! Ведь Котенок решила начать с чего полегче – клановых хроник, правил поведения в человеческом обществе и женских романов. Чтива, бесспорно, интересного, но для меня бесполезного.

Справившись с усвоением памяти Шивы, я вынырнул в реальность, потер побаливающие виски и плеснул немного целительной магии, чтобы привести в чувство натруженные извилины. Перед глазами все еще стояли ровные столбики иероглифов, а в ушах витало эхо девичьего голоса, мысленно озвучивающего написанное. Поглядев на часы, я понял, что с момента получения посылки прошло всего двадцать минут. В принципе, неплохо!

Вот только последующая проверка показала, что изученный объем языковых знаний оказался не слишком велик. И пусть теперь я мог понять смысл какой-нибудь японской таблички с объявлением, однако тот же состав заварной лапши, картинку с упаковкой которой я сумел отыскать в своей памяти, получилось распознать едва на треть. Симатта! Ну а о том, чтобы полноценно перевести на нихонго какую-нибудь детскую книгу и вовсе речи не шло. Вот же, кусо!

- Сириус-сама, пожалуйста, не выражайтесь! – пришла в сознание робкая мысль смущенной Шивы. – Вы уже готовы принять еще одну порцию моей памяти?

Утомленный разум взмолился о пощаде, напомнив о том, что для изучения японского я вполне могу воспользоваться проверенным способом Котенка, которая всего за половину моей книги сумела не только обогатить словарный запас, но и практически избавилась от своего акцента. Да и в сумке у меня лежат до сих пор непрочитанные материалы по колдомедицине и зельеварению, коих накопился приличный объем. Они всяко полегче нихонго будут.

Однако я понимал, что у аякаси нет навыка быстрого «распечатывания» текста, а книги на японском будет сложно отыскать даже в Лондонской библиотеке. Магии у меня много, мозги пока работают, а отдохнуть я смогу за очередным сеансом книгоделания. К тому же, мне самому было любопытно, сумею ли я за одно утро освоить хотя бы половину языковых знаний своей ушастой супруги. Поэтому, призвав в помощь всю свою решимость, я отозвался:

- Готов!

Следующая посылка Котенка оказалась намного объемнее. В этот раз я занимался чтением семь суток без перерыва. К счастью, теперь тексты оказались намного интереснее. Некоторая их часть была посвящены возможностям представителей разных видов аякаси, их повадкам, ареалам обитания и характерам, которые зависели от родной магии духов. К примеру, водные змеи-мизучи были спокойными и хладнокровными, паучихи-дорогумо славились своей хозяйственностью и терпеливостью, а кицунэ обладали вспыльчивым и любвеобильным темпераментом.

Также немало свитков содержали данные о японских кланах волшебников, их специализации, сферах влияния, врагах и союзниках. И пусть сейчас многие из этих стратегических сведений устарели, они помогли мне понять, кто есть кто на японском Олимпе. Но главное – среди изучаемых Шивой книг попадались учебные пособия по магии. «Древнеяпонский рунный алфавит», который оказался похожим на китайские кандзи, но лишь стилем начертания, а не деталями. «Общие принципы составления рунных печатей», которые являлись двухмерным отображением сложных чар. «Методика создания бытовых и защитных амулетов», многие из которых по возможностям и соотношению затрат силы превосходили британские аналоги. «Техники атакующей магии»…

За последний свиток я был особенно признателен Котенку, ведь после его прочтения сумел осознать, почему основной массе японских волшебников не требовались магические концентраторы. Ответ прост – татуировки! Эти магические рисунки на коже выступали своего рода артефактами, напрямую подключенными к магическому резерву одаренного. Они могли защищать от магического и ментального воздействия, гасить физические удары и концентрировать внимание, повышать природную регенерацию тела и проводить энергию к нужной точке.

Я уже привык выпускать магию из своих пальцев, просто повысив навык контроля над силой. Японские волшебники тоже использовали данный метод, дополнительно нанося на кисть соответствующую рунную печать. Либо целые специализированные узоры, которые позволяли мгновенно формировать одно или несколько заклинаний, что являлось серьезным козырем в бою. В общем, японская магическая школа была интересна и удивительна. Я мог сходу назвать несколько полезных идей, которые обязательно возьму на вооружение. А ведь Шива пока продемонстрировала мне только самое основное!

Закончив просмотр воспоминаний, я вернулся в реальный мир и с помощью целительской магии устранил сильную головную боль, вызванную чрезмерным напряжением. Судя по неважному состоянию содержимого моей черепной коробки и металлическому привкусу во рту, свою выносливость я слегка переоценил. Уже сейчас мне пришлось залечивать пяток лопнувших сосудов и устранять следы небольшого кровоизлияния в мозг. А будь «посылка» Котенка чуточку объемнее, я бы наверняка доигрался до полноценного инсульта. И пусть моя сила наверняка без особых проблем ликвидировала бы его последствия, в следующий раз нужно быть осторожнее.

- Простите, Сириус-сама! –