Книга Укротитель. Истребитель тварей - Григорий Шаргородский

Толпа в ответ одобрительно загудела.

Что ж, князь довольно грамотно управлял аудиторией. В его интерпретации мои резкие высказывания о вынужденном замирении с аравийцами обретали другой смысл. Я и не считал себя самым умным, просто иногда даже самые мудрые люди не могут взглянуть на ситуацию со стороны. Но зато им хватает легкого толчка, чтобы изменить что-то в себе. Только очень умные люди способны прислушаться к тем, чей уровень значительно ниже. Ведь не зря говорят, что устами младенца глаголет истина. Ребенку плевать на политические нюансы, он далек от взрослых обид и эмоциональных шор. Ребенок видит все без миражей, в истинном свете. И только мудрый сумеет заставить себя не отмахнуться от взгляда со стороны, а, наоборот, усомниться в своей непогрешимости.

– Наш выбор нелегок, – завладев вниманием аудитории, продолжил Изяслав, – давние враги пришли на нашу землю и были разбиты, но не до конца. И теперь нужно решать, добить ли оказавшегося в ловушке супостата либо решить дело миром.

Теперь толпа взорвалась негодующим криком.

Князь не стал перекрикивать общий гам, а выдержал солидную паузу. И лишь дождавшись спада эмоций, продолжил:

– Мы можем и дальше резать друг друга как бешеные псы, но одно дело – схлестнуться с врагом в честном бою, а другое – добивать раненого или того, кто встал на колени.

– А наши жены и дети не становились на колени и не просили о пощаде?! – послышался из толпы яростный крик. И чтобы не выглядеть пустым крикуном, вперед протолкался молодой витязь.

– Хорошо, что ты вспомнил не о своей ярости, а о женщинах и детях. Если мы договоримся с арабами, то сможем обменять их на наших родичей, которых увели в рабство. Или можем потешить свою злобу, но оставить родных в плену. – Выдержка князя все же дала трещину. – Я не меньше вашего хочу вырезать эту мразь до последнего. Но потерять во время штурма еще больше наших воинов и лишить уведенных в рабство близких последней надежды будет неправильно. Напомню: мы воины, а не палачи!

– Так пусть это сделают чудовища! – В этот раз очередной крикун не стал выходить вперед, по вполне понятным причинам.

– Корпус поводырей завтра уходит домой, – резко ответил на реплику из толпы Изяслав.

Как и следовало ожидать, это заявление вызвало всеобщее недовольство. Конечно, загребать жар чужими руками значительно удобнее, чем лезть в бой самому.

– Ярл Воронов пришел нам на помощь и оказал ее. Биться за нашу землю мы должны сами. – Князь явно разделял мои мысли, но, судя по поведению толпы, он был такой один.

Желание переложить груз ответственности на чужие плечи, особенно если с этим грузом уйдет еще и угроза жизни, временами возникает даже в самых благородных умах. Другое дело, что некоторые справляются с этим желанием, прислушиваясь к голосу чести и совести.

Жаль, от братьев-славян я ожидал большего благородства. Хотя нужно делать скидку на эффект толпы – каждый из витязей в отдельности являлся достойным человеком, а толпа во все времена была злобным и склонным к истерикам зверем.

На собрании присутствовало не так уж много людей, но и этого хватило для образования маленькой толпы, и эта стихийная общность начала заводиться, проявляя желание кинуть моих людей на приступ. Слишком толерантные слова князя лишь подстегивали это желание. Послышались выкрики о подозрительной мягкости ярла к аравийцам. А вот в этом как раз проклюнулся наш славянский менталитет – проще подозревать оппонента в слабости или личной выгоде, чем прислушаться к логике в его словах.

Даже поверхностный анализ ситуации погасил во мне желание спорить и что-то доказывать.

– Мы уходим, – тихо сказал я своим людям и первым подал пример.

Толпа за нашими спинами неожиданно замолчала, у меня даже появилось ощущение, что на нас бросятся, но то ли злобы не хватило, то ли крика, который мог бы послужить детонатором.

В голове царил сумбур. Что это? Простые заблуждения или чей-то злой умысел? Но мутных наместников на собрании не было, и никто из них не вставлял палки в колесо обсуждения. Тяжело приживается демократия в феодальном обществе, и порой этот процесс выливается в очень странные формы. А ведь дело даже не дошло до истории с некромантами и не совсем живым королем…

Внезапно возникла мысль, что после мрачных страшилок меня в лучшем случае не поймут, а в худшем – прирежут как врага и смутьяна. Резидентам Врадака даже вмешиваться не придется. Да уж, не вовремя я влез с миротворческими идеями, но как бы то ни было, посылать своих зверей на желающих сдаться людей было выше моих сил, какими бы чудовищами по сути эти люди ни были.

Обратный путь до барж был немного напряженным. Неожиданно я увидел знакомые лица в мельтешении людей из княжеских дружин. Воспитанники Клеппа совершенно терялись среди такого же возраста джур и боярских слуг. Если начнется буча и парни не полезут на рожон, незаметные агенты смогут организовать в толпе хаос и помогут нам уйти. Мало того, благодаря своей незаметности они и сами смогут покинуть опасное место совершенно спокойно.

Мое неприятие идеи викинга использовать подростков в таком опасном деле начало стихать.

Пока мы слушали речи князя, обслуга Корпуса почти завершила приготовления к отплытию – еще пара часов, и можно отправляться.

Увы, этой пары часов Изяславу хватило не только на то, чтобы убедить толпу, но и провести переговоры с аравийцами. Почему «увы»? Да потому что договариваться там было не с кем. Сам бей Аль Нувас сейчас находился далеко за рекой, а его сотники имели жесткий приказ закрепиться на славянских территориях и ждать подмоги. Это на брадарской земле, что у славян, что у кельтов, за невыполнение приказа ждет устное порицание или отставка, а у аравийцев все заканчивается саблей палача или шелковой удавкой.

Так что возникла патовая ситуация – с одной стороны, славяне прониклись речами Изяслава и уже готовились к обмену пленников на уведенных в рабство родных, а с другой – оказывалось, что как таковых пленников у них пока и нет.

Хуже всего, что я сам виноват в сложившейся ситуации, и князь это прекрасно понимал, поэтому с претензиями он явился, так сказать, по верному адресу.

Минут двадцать у нас ушло на то, чтобы «родить» не самую умную мысль отправить к бею посольство. При этом каждый из нас понимал, что, если бей уже отослал эмиру победные реляции, посольство автоматически превращается в отряд смертников или в лучшем случае – пленников.

И тут мне в голову пришла мысль, что посольства бывают разные. Князь об этом не подумал, потому что в его положении идти в контратаку было бы безумием. Что же касается меня – мой мыслительный процесс подстегивали совсем другие возможности.

– Княже, а что, если нам украсть бея?

– Что, Ярило маковку напекло? – с выражением еврейского психиатра на лице спросил Изяслав.

– Может, и так, – не стал спорить я, – но какой у нас выбор? Аравийцев мы раскатаем хоть и с потерями, но без особых проблем. При этом наших из рабства придется выкупать долго и нудно. А так все решим одним махом. Может, даже удастся обменять вообще всех славянских рабов в Аравии.