Книга Таежная кровь - Владимир Топилин

Но все всегда происходит так. Перед решающим выстрелом Топ подумал, что соболь, падая, завалится вон на тот разлапистый сучок. Что и случилось. Несколько раз, кувыркнувшись, мертвый аскыр комком плюхнулся на густую лапу кедра. До нее от земли было около пяти метров. Чтобы достать, надо было кому-то лезть наверх. Но как бросить горячий, желанный, оживляющий «купеческий» чай, разлитый по кружкам?

В такие минуты сразу же возникает вопрос: что дороже – соболь или чай? Ну конечно же, чай! Мертвый аскыр, куда он денется? А чай остынет! Так они и сделали. Продолжили трапезу, запивая сухарики вкуснейшим кипятком. В это время приглушенный костер в дупле кедра томился, парился, дымился. В какой-то момент Вася логично заметил, что «дыма стало больше, как бы ни полыхнуло…» Что и случилось в следующее мгновение.

Огонь взорвался в долю секунды, разом, молниеносно, как от удара молнии. Да такой сильный, как в железоплавильной домне. Так горит только порох. Сухая труха перегнившего дерева запалилась бензиновыми парами. Жаркое пламя стремительно охватило основание могучего умирающего гиганта.

Первые минуты Топ и Вася пытались затушить огонь снегом, забивали пламя суконными куртками. Однако все попытки казались безрезультатными. Надо было срочно доставать стреляного соболя. Иначе желанная добыча грозила опалиться от высокой температуры. Медлить было нельзя. В следующую минуту, как-то приостановив беснующееся пламя, они прикрыли дупло своими куртками. И это дало шанс.

В то время как Василий хаотично перевыполнял нормы противопожарной обороны, со скоростью снежной пушки бросал в огонь комья снега, Топ проворно взбирался вверх по стволу горящего кедра. Вот тогда ему и пришлось впервые испытать ощущения загнанного в дупло соболя. Все закончилось благополучно. Топ сбросил соболя Васе, потом как-то спрыгнул вниз сам. Но то состояние, преследовавшее его последующие несколько часов, когда наглотался смоляного дыма, помнит как сейчас.

Сколько Топ пробыл на кедре в густом смолистом, едком дыму? Минуту, полторы? Этого времени было достаточно, чтобы его состояние находилось на границе дурмана. Сразу после того, как он спустился, все было нормально. Если не считать, как долго пришлось выгонять из легких сизый воздух, кашлять да сплевывать на снег смолистую слизь. Все началось чуть позже, когда они пошли с Василием в гору.

Топ шел за другом, но не понимал, куда и зачем они идут. Рядом бегали какие-то существа (собаки), впереди шел человек, но Топ не узнавал, кто это. Хватал снег, зачем-то скатывал снежки, бросал их в сторону, пинал колодник. Находился в какой-то эйфории, отключенным от мира сего. И долго потом не мог объяснить свое состояние, где вроде бы все помнил, но не мог дать здравую оценку своим действиям, зачем он это делал.

Позже все вернулось на свои места. Как будто «включившись» или проснувшись, Топ смотрел по сторонам, соображая, где находится, почему болит голова и так тяжело бьется сердце.

Второй эпизод отравления дымом произошел позже. Примерно через год, в начале лета. Когда они с Виктором, братом Василия, ходили куда-то по праздной тайге. Причину того путешествия объяснить трудно. Просто встретились, сговорились и пошли «в далекую тайгу», где еще ни разу не были. Что в переводе на языке местных охотников понимается так: «дурная голова ногам покоя не дает». Любому таежнику хочется знать – что там, за линией горизонта. А когда попадаешь «туда», влечет еще дальше.

Так вот. Шли они долго, упорно. С раннего утра до позднего вечера. Остановились лишь единожды для того, чтобы перекусить да набраться сил. Если вычесть один час на обед, то «полного хода» без остановки насчиталось пятнадцать часов. Соответственно – путники устали. Да только что для молодых промысловиков однодневный переход налегке? Одному – двадцать пять, второму – тридцать пять лет! В такие годы не знаешь, где сердце бьется. Но отдохнуть несколько часов все одно не помешает. Хоть и лето на дворе, месяц июнь, ночи короткие.

Но все равно сумерки и усталость свое берут. Вот уже половина одиннадцатого, над тайгой тучки дождевые сгустились, темно. Остановиться бы, запалить дранощепину да ночевать под кедром. Но где-то неподалеку должна быть старая палатка. В тепле, у печки, на нарах, спать все-таки веселее. Дошли, дотянули.

Нашли старую палатку. Она представляла собой подобие маленькой избушки высотой в четыре ряда, накрытой капроновым шахтерским рукавом. Длина – два метра. И ширина такая же. Высота – не разогнуться, можно только ходить кренделем да сидеть. Вдоль стен – нары, каждому свои. Посредине, у стены – место для печки. А жестяная буржуйка с тремя коленами труб лежит на нарах, в сухом, непромокаемом месте. Хоть и темно в палатке, они очень быстро разобрались. Посветили спичками, нашли свечу, освоились. Поблагодарили шадака за то, что натаскал на нары травы. По всей вероятности, старательный косарь собирался зимовать, да попался в зубы аскыру: вся заготовленная трава цела, а хозяина нет. Что же – бывает.

Виктор и Топ раздвинули траву по сторонам, разделили по нарам. На место стожка установили печку, разожгли ее, вскипятили чай. Едва «приголубили» по кружке, глаза сами стали слипаться. Усталость взяла свое: пятнадцать часов на ногах по тайге – не шутка. В палатке тепло, уютно, хорошо. На нарах – мягкая шадачина (трава лесной пищухи) так и зовет прикорнуть.

Легли путники, уснули. Печка горела жаркими дровами. Перед тем как закрыть глаза, Виктор заметил, что в палатке «кумар», слишком много дыма. Однако объяснили это тем, что жестяной печке достаточно времени, прогорела и подсекает дым. Ночью кто-то из них просыпался, еще подкидывал на угли дрова, подживлял огонь. А в носу першило от дыма. Легкие «горчили». Голова раскалывалась от боли.

Утром Виктор и Топ не могли подняться с нар. Состояние было таково, как будто каждый из них не спал неделю, ежедневно отрабатывая в забое шахты по две смены. Тело налилось свинцом, голова каменная. Стоило огромных усилий пошевелить рукой, ногой, приподнять голову. Думали, что это все от вчерашнего перехода, почему и было решено отдохнуть еще хоть несколько часов. Так продолжалось до вечера.

Только перед закатом солнца им стало немного лучше. Надо было что-то делать, наготовить дров, принести воды, приготовить обед. В первую очередь хотели затопить печь. Перед этим, при дневном свете, Виктор заметил странное, черное пятно вокруг буржуйки – следы медленного горения сухой травы, на которую они ночью, в темноте поставили, а потом затопили печь. Остатки растительности, сухой травы, собранной шадаком, когда они уснули, от высокой температуры начали тлеть.

Убогое помещение заполнилось густым дымом. Только благодаря тому, что старая палатка имела в крыше достаточное количество дырок, они остались живы. Если бы такое произошло в избушке, к утру в бревенчатой «домовине» лежали бы два трупа.

Топ недаром вспомнил эти два случая. Его теперешнее состояние похоже на то. Общее ощущение – как при повышенной температуре тела: тридцать семь и пять. Самая отвратительная, но организм еще борется с начинающейся болезнью. Общее недомогание, усталость, озноб, жар, жажда, безразличие, сонливость. Полный «букетик». Не в силах долго сопротивляться недугу, клетки головного мозга отказываются функционировать в обычном режиме. И происходит отключение. На русском языке – безумие. Тогда, наглотавшись дыма, Топ тоже «отключался» на какое-то время. Пораженные клетки в результате кислородного голодания отказались работать в нормальном режиме. Его «посещали» галлюцинации, он совершал неадекватные действия.