Книга Величие мастера - Михаил Михайлов

Маскируясь, немцы пытались применять дымовые гранаты, зажимали защитников ДОТа стрельбой из пулеметов.

Пулей в голову был убит один из солдат пятой роты. Еще одного, с треугольниками младшего сержанта в петлицах, тяжело ранило в плечо. Пуля сломала ключицу и ударила в легкое. Розенблюм сделал все возможное, борясь за жизнь солдата. Истекая багряной пузырящейся кровью, тот потерял сознание.

– Не выживет… – устало выдохнул Михаил, вытирая сплошь покрытые кровью раненого руки о края гимнастерки. Насквозь пропитанная красной запекшейся коростой, она больше походила теперь на лакированный плащ.

Речкин лишь отвел глаза в сторону.

– Отнесите его… – коротко кивнул он в сторону спуска в подвал.

– Сколько времени? – спросил Розенблюм, медленно скользнув спиной по стене вниз.

Алексей, усаживаясь рядом с Михаилом прямо на голый пол, аккуратно приподнял край рукава гимнастерки на раненой руке, где находились часы. Боль почти прошла, но Речкин старался обращаться с этой рукой осторожнее, чтоб не задеть рану.

– Пять часов почти… – переведя глаза на товарища, ответил Алексей.

Они сидели рядом, бок о бок, на самом полу, сплошь усыпанном стреляными гильзами, чувствуя тепло друг друга. Напротив, в дальней комнате у бойницы возились возле «максима» Логинов и Чернов – солдат из саперного батальона, что занимался строительством ДОТов. Он отбился от товарищей во время авианалетов в ночь с 28-го на 29-е, когда батальону было приказано оставить высоту.

Михаил выглядел совершенно разбитым. Глубокие впадины на щеках и под глазами во флере полумрака только усиливались, делая его лицо похожим на голый череп. Ему приходилось тяжелее всех. Ночь он толком не спал, то и дело спускаясь к раненым. Да и весь день почти не отходил от них. Речкин, поражаясь в душе его стойкости и мужеству, снова и снова наблюдал, как этот нескладный, худосочный и даже жалкий на вид парень раз за разом спускался в подвал, который беспрерывно дребезжал стонами и бессвязным бредом раненых. Сколько нужно было иметь душевных сил, терпения и нервов? А ведь Розенблюм даже ни разу не выругался, не пожаловался. Он держался стоически незаметно и геройски неброско.

Алексей слегка коснулся плеча товарища.

– Ну ты как? – спросил он.

Михаил молчал, чудаковато смотря в никуда через съехавшие набок очки.

– Вторые сутки скоро кончатся… – едва пошевелил губами Михаил.

В дверном проеме возник Номоев.

– Товарищ лейтенант, ваше приказание выполнено! – рапортовал он.

Речкин лишь кивнул в ответ.

– Номоев, вы не проверили – осталась ли у раненых вода? – спросил вдруг Розенблюм.

Номоев удивленно приподнял брови и развел руками.

– Давно уж нет… Одна фляга для пулеметов осталась, – ответил он.

– Ложись! – словно гром, прогремел голос Логинова в тесных бетонных стенах.

Звучно, тяжело ударив о металлический пулеметный стол, в ДОТ влетела болванка с продолговатой ручкой, отскочила и упала прямо в дверной проем, отделяющий пулеметную ячейку от общей комнаты.

Сильным толчком обеих рук, и раненой, и здоровой, Речкин буквально вышвырнул Розенблюма в тамбур и навалился на него сверху. Несколько человек успели сообразить и метнулись к стене, в которой и находился дверной проем со зловещим подарком. Остальные повалились на пол. Оглушительный взрыв сотряс бетонные стены.

Задыхаясь в плотном облаке бетонной пыли и едком запахе горелого тола, резко бьющего в нос, Речкин попробовал приподняться на руках. Не вышло. Кто-то тяжелый обмяк на нем неподъемным грузом. На уши давил сплошной гул. Речкин потянулся ладонями к ушам, пытаясь понять – не контужен ли снова? Крови не было, немного кружилась голова. Сквозь гул в ушах Алексей вдруг услышал, как неистово залился огнем один из пулеметов и кто-то заорал благим матом.

Внизу засуетился Розенблюм, пытаясь выбраться. Кто-то сдернул с Алексея придавивший его груз и, ухватив сзади под руки, выволок в общую комнату и усадил на пол спиной к стене. Протерев ладонями глаза от пыли, Речкин осторожно приподнял веки. Мутная серая взвесь еще не осела, и видимость была крайне слабая. Снаружи раздался мощный хлопок – егеря спешили забросить еще одну гранату, пользуясь заминкой в левой ячейке. Правый же «максим» продолжал строчить.

– На левый пулемет! Живее! – хриплым от вставшей сухой коркой в горле пыли голосом прокричал Алексей.

Две фигуры тотчас бросились к «максиму». ДОТ затрещал еще громче от выстрелов. Оба пулемета слились в унисон ураганным огнем, который вскоре резко оборвался.

Речкин принялся выковыривать из носа бетонную пыль. В горле сильно першило. Алексей покряхтел немного, стараясь избавиться от этого неприятного ощущения, и громко раскашлялся, глубоко, надрывисто, до рвотных позывов.

– Ты как? – возник рядом Розенблюм.

Стоя на коленях, без привычных очков на длинном, худом, будто фанерном носу, он тревожно ощупал спину Алексея.

– Целехонек… Как сам? – откашлявшись, прохрипел Речкин.

– Тоже вроде… – Михаил ощупал лицо в районе глаз и спохватился: – Очки мои куда-то запропастились… На полу где-то, наверно… Не подавили бы. Без них я, как крот!

– Что там на улице? – громко спросил Речкин, аккуратно вставая на ноги.

– Пытались, гады, гранат подбросить еще! – обернулся в сторону общей комнаты калмык Цецкаев, что стоял вторым номером на правом пулемете. – А сейчас не видать никого… Один с автомата прям в бойницу шарахнул, так мы его прищучили! Вот, лежит метрах в пятнадцати теперь!

Ориентируясь на низкорослую фигуру Цецкаева словно на маяк, Речкин, шатаясь, побрел к пулеметной ячейке. Ноги были словно ватные и слушались неохотно, поэтому приходилось придерживаться руками о холодные, шершавые, как наждак, стены.

Пыль, поднятая в воздух взрывом, понемногу оседала, но все еще навязчиво лезла в глаза и нос. Алексей старался дышать неглубоко, прикрыв лицо рукавом гимнастерки.

Послышался стон со стороны левого пулемета. Солдаты, собравшиеся в общей комнате, повалили на звук. Белые с ног до головы, словно привидения, выходили они на свет, бьющий из бойницы. Речкин провел ладонью по голове. Фуражки на ней не было, а волосы были густо покрыты бетонной пылью, которая собиралась во влажной от пота ладони в целые хлопья.

Наконец возле выхода из левой ячейки разглядели лежавшего на полу бойца. Это был Чернов из саперного батальона. Присыпанный бетонной пылью, мелким камнем, словно бы на него высыпали мешок строительного мусора, он не то стонал, не то хрипел, пытаясь приподнять голову.

– Миша, осмотри его! – позвал Речкин Розенблюма.

Михаилу на помощь подоспел Николаев, только что вышедший из тамбура, куда он успел нырнуть за секунду до взрыва. Осторожно взяв Чернова за руки и за ноги, они перенесли его к дальней стене.