Книга Спецназ князя Дмитрия - Алексей Соловьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К августу, заслышав о приближении орды Булат-Темиря к границам Нижегородского княжества, русские воеводы увели свои полки. Князь Василий распустил свои. Внешнее благополучие и тишина опять воцарились на тверских землях. Князь посчитал, что напуганные тверичи вновь безропотно пустят его в город, не осознавая двух вещей: что любая тишина может быть обманчивой и что этим разнузданным грабежом он раз и навсегда оттолкнул Тверскую землю от себя к Михаилу…
Великий князь Литовский Ольгерд метался по большой каменной зале, не в силах и не желая скрывать свою ярость. Его жена Ульяна стояла со скрещенными на груди руками, лишь взглядом будучи с мужем.
– Оставь нам с Михаилом решать наши мужские дела! – сквозь плотно стиснутые зубы в очередной раз повторил Ольгерд. – Забудь, что он твой брат!! Он считает, что раз приходится мне родней через тебя, то вправе требовать решения своих проблем моими полками.
– Он просто просит помощи против того, кто потом будет ворогом тебе, – мягко возразила Ульяна. – Спроси своего брата, он скажет тебе то же самое.
– Знаю, твой братец уже и Кейстута успел перетянуть на свою сторону! Только я – не он!!! Я за собою немцев, поляков и венгров чувствую, слышишь! Я должен прежде всего о Литве великой думать!
Не услышав очередного ответа, Ольгерд резко повернулся к жене:
– Что молчишь?
– А что я должна сказать? Мое ведь дело рожать тебе сыновей, греть и успокаивать тебя в постели и не мешать тебе собирать Русь?! В том числе и ту, что сейчас под братом и Дмитрием, верно? И мне должно быть все равно, кто завтра будет править у границ твоих княжеств: родной брат или ведомый Алексием юноша?
Ольгерд словно запнулся о невидимый камень. Остановившись, он отер со лба легкий пот.
– Я ненавижу Алексия! Этот поп меня все время переигрывает! Из-за него я никак не могу получить от Константинополя своего митрополита для Литвы, Киева, Волыни и Смоленска! У вас, русичей, слишком много значит крест!
– Если б ты принял его навсегда, то давно бы земли, из-за которых вы с Москвою льете кровь, подхватили литовский стяг! Как ты этого не поймешь?!
– Иди к детям, Ульяна!! – рыкнул Ольгерд.
Жена послушно наклонилась и проследовала к двери.
Оставшись один, великий князь Литвы долго мерил шагами большую залу. Подошел к столу, жадно выпил кубок клюквенного морса. Громко крикнул:
– Эй!!
Тотчас в залу вбежал старший дневной княжеской охраны.
– Призови ко мне тверского князя, Збышек!
– Да, господин.
– А ты хотел бы повести свою сотню на Москву, Збышек?
Ни один мускул не дрогнул на лице сотенного:
– Я готов идти туда, куда ты укажешь, князь! Я верю, что это будет лишь на пользу великой Литве.
Ольгерд изучающе посмотрел на воина. Нет, облаченный в кольчугу рослый белобрысый ратник не лгал.
– Ступай! И проследи, чтобы нам никто не помешал! Моя жена в первую очередь!
– Слушаюсь, господин!
Михаил вошел в залу вскоре. Казалось, он ждал этого момента все те долгие недели, что жил в Вильне, разлученный со своею дружиной. Глаза тверского князя горели неистовым пламенем.
– Я хочу пригласить тебя завтра на охоту, Михаил! – ровным голосом произнес Ольгерд.
– На Дмитрия?
– Нет, на зубра!
Легкая улыбка легла на губы Михаила.
– Ольгерд! Дай мне окончательный ответ: поможешь против Москвы или нет?! Прости, но с Кейстутом проще говорить, чем с тобой. Тот готов дать ратных хоть завтра, но он не великий князь!
Хищная улыбка легла на губы Ольгерда.
– Вот именно! Брат прекрасно водит рати, но он не чувствует на своих плечах тяжесть государя! Я до сих пор не пойму, что ты хочешь, Михаил?
– Стать независимым от Москвы!
– Но это же так просто! Купи у Мамая ярлык на великое княжение тверское – и ты волен делать то, что пожелаешь! Орда нынче слаба, она даже не попыталась вернуть обратно занятую мною Подолию. За серебро Мамай даст тебе хоть великокняжеский ярлык. Иное дело, сможешь ли ты сесть на стол?
Ехидная улыбка легла на губы Ольгерда. Михаил выдержал его ироничный взгляд.
– Это вопрос времени! Сейчас же я хочу навести порядок хотя бы на своих землях.
– А когда ты спихнешь Дмитрия с кресла, что станешь делать далее? Отнимать земли у меня?
Вновь немой поединок двух взоров. Глаз не отвел ни один из князей.
– Пошто? – первым заговорил Михаил. – Того, что досталось, не отдал бы, но и на то, что не успел взять, не зарился б.
– Ой ли?
Тверской князь медленно извлек нагрудный крест, трижды поцеловал его и столь же медленно вновь опустил его за рубаху. Ольгерд прикусил губу, словно получил пощечину.
– Хорошо! Я дам тебе конных! Десять тысяч хватит?
Движением век Михаил выразил свое согласие.
– Но они должны будут в любом случае получить за поход плату. Из добычи либо из твоей казны – неважно! Обещаешь?
Новое движение век и легкий кивок.
– Ты получишь десять тысяч через две недели! Можешь обрадовать свою зажиревшую дружину, князь!
– Она у меня всегда готова к сече, великий князь! Равно как и я. Завтра первый же зубр будет моим, обещай! Я лично воткну секиру в его загривок!!
Ольгерд не выдержал дерзкого взгляда молодых глаз. Вновь его сердце кольнула игла сомнения:
«Может, зря я ему помогаю? Осильнеет волчонок, потом не укоротишь!»
– Завтра будет завтра! – наконец произнес он. – Пока же пойдем, отужинаем. Сын Андрей приехал из Полоцка, можешь с ним хмельную чару скрестить. Я хочу дать тебе его ратных, Михаил! Заодно и переговорите все детали…
Конец октября. Первый снег, забеливший было поля легким инеем на Покров, успело согнать не по-осеннему теплое солнце. Березы и тополя уже сбросили листву, дубы же продолжали перешептываться желтизною, с завистью глядя на зеленые кроны сосен и елей. Жирные утиные стаи заканчивали осенний лет, стремясь воспользоваться хорошей погодой и пожировать на лугах, на сжатых полях, на тихих заводях рек и ручьев. С севера тянулись лебеди и гуси, трубный их переклик то и дело раздавался под небесами. Большие красивые птицы словно приветствовали на тверских землях длинную серую змею, неторопливой рысью в облаке слабой пыли ползущую и ползущую на северо-восток…
Михаил был потрясен видом донага ограбленной земли. Татары не делали с русскими просторами того, что сотворили близкие родичи и Москва. Лицо его закаменело с первого дня, как литвины Андрея Полоцкого и собственная дружина достигли первых тверских деревень. Сожженные дома, обезлюдевшие села, потравленные скирды необмолоченного хлеба. Изнеможенные смерды, вылезающие из глухих лесов, всматривающиеся в новых ратных, узнававшие своего князя и со слезами радости падавшие на колени обочь дорог. Многие мужики брались за рогатины, испрашивали разрешения присоединиться к войску и с такими же яростными, как и у Михаила, лицами разгонисто шагали вслед за конными. Еще задолго до Твери рать почти удвоилась.
