Книга Фея с островов - Симона Вилар

Она дышала с трудом, и все звуки вокруг были странными — то далекими, то необычно громкими. Она смежила веки, когда Дэвид склонился над ней и с тревогой в глазах положил ладонь ей на чело.

— У нее начинается жар, — донесся до нее его расходящийся эхом голос.

«Я притворюсь, что мне совсем плохо, а потом все же…» — подумала Мойра. Что это «все же», она не совсем понимала.

— Что это за имя — Хат? — спросил у Дэвида Торквил. — Вас зовут котом?[42] Хотя с вашими-то кошачьими глазами, приятель… И все же, с кем вы в родстве?

Это уже было желание разузнать, кем может быть гость из моря. И Дэвид, как и ранее, сказал, что он из Маклейнов. Маклейны нынче не были во вражде с Макдональдами, и он ничем не рисковал, говоря то же, что и ранее Маккензи.

Порой в дом заходили жители селения, Торквил похвалялся перед ними гостями, даже показывал монету, которую дал ему спасенный торговец. Но Бригитт вскоре выгнала всех любопытных, даже выпроводила из дому детей, сказав, что покличет их, когда разогреет ужин.

Слово «ужин» как-то дошло до сознания Мойры. Горцы в хорошие времена питались дважды в день, значит, уже вечер. Есть ей не хотелось, но ее мучила жажда, и Дэвид несколько раз поил ее, потом растирал ей чем-то руки и груди, накрыл теплой козьей шкурой. Шкура была неважно выделана, и от нее шел запах овчарни. Мойру это раздражало. Она так привыкла пользоваться всеми привилегиями своего положения, так полюбила роскошь, какой ее окружил Гектор Рой, что сознание, что она опять оказалась в убогости, ранило ее сильнее, чем она могла представить. А ведь какая у нее была мягкая перина орлиного пуха в Эйлен-Донан! А подушка, вышитая узором из цветов и соколов! Горцы презрительно относятся к подушкам и спят прямо на снопах вереска, а вот она могла почивать как настоящая леди-принцесса! Ведь спят же принцессы на подушках?

Мойра не заметила, как стала бормотать это вслух, и островитянка Бригитт сказала Дэвиду, что его жена бредит.

— Думаю, она поспит и ей полегчает, — мрачно ответил тот. — А если вы дадите ей еще немного вашего виски и она как следует пропотеет под шкурами, то к утру не о чем будет волноваться.

Торквил захохотал и полез доставать новую бутыль.

— О, виски Макдональды умеют изготовлять как никто. К тому же у старого Торквила, — ударил он себя в грудь, — эта «вода жизни» лучшая во всей округе.[43] И уж коли она не оживит вашу красавицу — а она красавица, провалиться мне на этом же месте! — так, верно, уже ничто не поможет.

Дэвид видел, что Мойра в беспамятстве. Когда он поднес к ее губам чашу, она стала послушно глотать. И сейчас, глядя на ее пылающее жаром лицо, бессильное, покорное тело и закрытые глаза, он испытал даже жалость. Но жалость к ней он был готов испытывать только в том случае, если эта красотка не могла навредить ему. Ибо она упряма и сильна. В ее силе он невольно убедился, когда Мойре удалось справиться со стихией, которую не сумели побороть такие сильные люди, как его верный Орсон и люди Мак Рэ с корабля. Думать о гибели Орсона Майсгрейву было особенно горько.

«Завтра снова пройдусь по побережью и расспрошу людей в округе», — размышлял он, вновь укутывая тихо бормотавшую Мойру меховым покрывалом. Ее глаза были закрыты, лицо блестело от бисеринок пота, а тело дрожало, словно она никак не могла согреться. Если женщина так расхворалась, то неясно, выживет ли вообще.

Бригитт уже выставила на стол рагу из крольчатины и принесла кувшин простокваши. Дэвид сел с семейством ужинать, и ему пришлось отвечать на вопросы. Лгать он умел мастерски, ничего в его словах не вызвало у них сомнения. Торквил, изрядно захмелевший от выпитого виски, все время шутил, то и дело обнимал свою жену и шумно чмокал ее в щеку. Дэвид вдруг подумал, что они славная пара — и этот уже немолодой, но крепкий островитянин с его лысиной на темени и длинными сзади волосами, и его худая, но широкобедрая супруга, достаточно рослая, чтобы казаться статной, даже величавой. Порой она прикрикивала на мужа и совсем взъярилась, когда тот потянулся за новой бутылью виски.

— Завтра гнать коров на дальние выпасы, а ты от такого количества виски даже встать не сможешь.

— Ну и что, если не смогу? Наш Рори и без меня справится.

Рори тоже изрядно хлебнул «воды жизни», разрумянился и все время хихикал. Это был светловолосый подросток, плечистый и крепенький, гордо носивший за голенищем длинный скин-дху[44] и уверявший гостя, что он уже обагрил его кровью врагов из клана Маклаудов. Маклауды были извечными врагами Макдональдов, поэтому его отец явно гордился, что Рори успел проявить себя. Пока же парень ловко разделывал своим скин-дху мясо и, как и отец, тянулся выпить еще чарку виски. Даже младшие дети — еще один мальчик и две девочки — были не прочь выпить огненной жидкости, однако Бригитт решительно убрала бутыль, заявив, что пора спать.

Само собой предполагалось, что гость Хат проведет ночь со своей женой Мойрой, которая с закрытыми глазами тихо лежала у огня. Хозяева уже укладывались почивать, дети залезли на верхние полки нар, супруги и Рори устроились на нижних. Посередине хижины все еще горел огонь в обложенном камнями очаге, и дым из него, не находя иного выхода, кроме отверстия в крыше, скапливался у стропил и висел клубами. Лишь снизу его развеивали потоки воздуха от приоткрытой на ночь двери.

Обычно горцы спали раздетыми. Дэвид тоже обнажился, прежде чем устроиться под шкурами подле Мойры. Она действительно горела, лежала неподвижно, только слышалось ее тяжелое дыхание. Дэвид отвернулся от нее. Хорошо, что она так тиха, а то бы устроила сейчас истерику — в этом он не сомневался.

Какое-то время он лежал без сна. Думал об Орсоне, и на душе было скверно. Дэвид сам еле вынырнул из пучины, когда корабль затонул, и его носило по волнам, пока он не понял, что вокруг никого нет и надо приложить все силы, чтобы добраться до берега. К счастью, там, куда его прибило, был песчаный берег и он сразу же наткнулся на Рори. Парень сперва держался враждебно, был вооружен копьем и, не опуская оружия, привел выплывшего чужака к отцу. Но Торквил оказался более уверенным в себе и более доброжелательным, чем его юный отпрыск. Он принял Дэвида, выслушал его историю, даже сказал, куда могло прибить течением его людей. Тщетно. Дэвид полдня проходил по побережью, вглядываясь в море. Пока не увидел на скале Мойру в ее красном платье. Он тогда уже понимал, какими это может грозить неприятностями, поэтому и не рвался спасать ее, хотя видел, что женщина старается привлечь его внимание. А потом появились Торквил с Бригитт и Рори, и надежда, что они не заметят Мойру, испарилась. К тому же Дэвид тогда подумал: в конце концов, он ведь обещал Эхину доставить ее на Малл к Маклейнам. Да и не хотелось вызвать подозрение у приютивших его островитян. Поэтому он и кинулся за ней в море. Однако было еще нечто, заставившее его спасать Мойру. Дэвид понимал, что в случившемся с ней есть и его вина…

Ему было неприятно об этом думать. Лучше он вспомнит прошлое, отвлечется, вызовет в памяти образ своей Тилли. Его любовь, его радость и боль… Он лежал рядом с похищенной красавицей, а думал о той, которую все не мог забыть…