Книга Путешествие на "Брендане". По пути Ясона. Экспедиция "Улисс" - Тим Северин

Меня больше всего заботил ветер — продержится ли он попутным хотя бы сутки? Ведь если ветер сменится на встречный, нас отнесет еще дальше в море; с другой стороны, если ветер стихнет совсем, мы окажемся слишком далеко от берега, чтобы дойти на веслах, — разве что наступит полный штиль, а это в Черном море маловероятно: островов здесь значительно меньше, чем в Эгейском море, а значит, и волнение сильнее. Так или иначе, пока мы лавировали, ловя ветер, море и не думало успокаиваться. А около 8 часов утра 5 июля вновь раздался пугающий треск кормового весла.

На сей раз лопнуло правое кормовое весло. Как и прежде, «Арго» скользил вниз по склону очередного вала, вес корабля оказался слишком тяжелым для весла, и рукоять переломилась пополам, а лопасть задралась и беспомощно задергалась в воздухе. Тим Редмен быстро приспособил собственное весло и около часа помогал рулевому вести «Арго», а Питер Уилер занялся починкой лопнувшего кормила. Камбуз лишился еще двух плашек, которые просверлили и приколотили к веслу, после чего Марк и Кормак под надзором Питера крепко обмотали веревкой импровизированный лубок. Когда весло поместили на место, его внешний вид отнюдь не внушал уверенности, да и вело оно себя не слишком хорошо. Лопасть ходила из стороны в сторону, а обмотка мешала веслу проворачиваться в гнезде. В итоге весло превратилось в хиленький дополнительный киль, но оно помогало удерживать «Арго» на курсе — при условии, что галера не будет совершать резких маневров.

К счастью, это происшествие не замедлило нашего продвижения и не сказалось на бодрости духа команды. «Арго» уверенно двигался в нужном направлении на 3–4 узлах. Те, кто ходил со мной по следам Синдбада, вспоминали схожие переделки, в которые нам доводилось попадать. На пути в Китай наше арабское судно страдало от хронических проблем с рулем и тем не менее благополучно дошло до Кантона. В подобных ситуациях требуются уверенность в собственных силах и творческий подход к ремонту поломок. Также помогло то обстоятельство, что весло сломалось во второй раз. Мы уже прошли через это раньше, а потому знали, что сможем все починить. Дурная погода нас тоже не смущала: мы побывали в шторме и уцелели, что не могло не радовать и не воодушевлять.

На ужин опять были галеты, а в четвертую ночную вахту мы заметили на горизонте огоньки и решили, что это, должно быть, город Самсун. В 8 часов утра мы миновали волнолом самсунской гавани и вскоре причалили к пристани. Наступил пятый день после выхода из Синопа, и аргонавты, естественно, изрядно устали. Нам требовались крепкий и долгий сон и горячая еда. Мы провели на борту галеры больше времени, чем предусматривала ее конструкция. Али вышел на берег поискать кафе, где мы могли бы позавтракать, и вернулся с газетой.

— Посмотрите на заголовок на первой полосе, — предложил он с ухмылкой. — Там написано: «Двадцать пять британских моряков пропали в Черном море»!

Самсун имеет одну из лучших гаваней на северном побережье Турции, а в конце бронзового века здесь имелось важное торговое поселение (сегодня это место называется Теккекей), в 14 милях на восток от нынешнего города. Предварительные раскопки в Теккекее открыли захоронения бронзового века с бронзовыми ножами, украшениями и двумя церемониальными наконечниками копий, эти находки позволили археологам заключить, что Теккекей являлся начальным пунктом сухопутного торгового пути от побережья к крупным городам Хеттского царства. Береговая линия на протяжении столетий постоянно изменялась благодаря наносам ила, камней и песка, приносимых такими реками, как Изылырмак. Аполлоний Родосский писал, что это побережье известно заливными землями — здесь находятся дельты рек Галис, Ирис и Фермодонт: на последней обитают грозные амазонки, а Ирис славится своими девяносто шестью рукавами («вечно туда и сюда он мечется в поисках, где бы / только низину найти…»); часть из них исчезает под землей, а оставшиеся впадают в Черное море близ Фемискиры. По словам Аполлония, аргонавты заночевали в дельте Ириса, ожидая нападения амазонок, но северо-западный ветер, ниспосланный Зевсом, позволил им без лишнего промедления продолжить плавание: «Ветер подул, и покинут был вогнутый берег…»

Новых аргонавтов также начало снедать нетерпение. Мы провели в Самсуне два дня, отдыхая от пятидневной болтанки, а бывший офицер турецких ВМС, уволенный с действительной службы по состоянию здоровья, чинил наше весло. Он отказался от платы, попросил лишь копию чертежей «Арго», чтобы на досуге построить модель галеры. Для починки весла он использовал доски из древесины шелковицы, колышки из турецкого дуба и вставки из бука.

— Пора устраивать конкурс, — заметил Питер Уилер, — пусть народ гадает, сколько пород дерева пошло на галеру.

Едва сломанное весло починили, мы вышли в море и обогнули дельту реки Йесилырмак, которая по сей день выносит в Понт Евксинский камни и песок к северо-востоку от Самсуна. Карта адмиралтейства предостерегает: «Внимание, характерно обмеление, не следует подходить к берегу ближе чем на 5 миль в виду мыса Ирис». Мы же, как и подобает галере, двигались менее чем в 200 метрах от берега, приближаясь к потоку белесой воды, что вырывался в море из речного устья.

— Тут вроде должны водиться осетры, — с надеждой проговорил Питер Уилер, насаживая на острогу наживку. — Я бы не отказался от осетровой икры на завтрак.

— А разве осетров ловят не сетями? — поинтересовался у него из-за спины некто, не сведущий в рыбной ловле.

Разговоры стихали по мере того, как «Арго» уходил все дальше от гавани. Некоторые члены экипажа мучились похмельем — последствием затянувшейся до глубокой ночи прощальной пирушки в Самсуне; двое или трое не могли даже пошевелиться. Галера же, по недавно приобретенной дурной привычке, норовила подойти ближе к берегу, хотя мы натянули парус, чтобы выйти в море.

— Почему бы всем не перейти на корму? — вдруг предложил Ник. — Это должно помочь.

Двумя месяцами ранее, вскоре после выхода из Волоса, мы уже пробовали нечто подобное — переместили все вещи на борту на корму, чтобы оценить, повлияет ли это на ход галеры. Тогда существенной разницы мы не заметили, но теперь у нас были все основания вновь прибегнуть к этому способу. Команда — и вполне здоровые, и похмельные — перебралась на корму и сгрудилась под кормовым возвышением. Места было маловато, поэтому они стояли, другие пристроились на бортах, а третьи взгромоздились на плечи товарищей. Так или иначе, мы перенесли на корму более тысячи килограммов! Эффект оказался поистине чудесным: нос галеры немного приподнялся, и внезапно корабль взял на 15 градусов круче к ветру.

— Ур-ра! — завопил Сет. — Больше никаких весел! Здравствуй, Грузия!

По правде говоря, предложение Ника значительно скрасило нам остаток путешествия. По всей видимости, попытка, предпринятая в греческих водах, была недостаточно радикальной: если уж перемещать балласт, так уж, что называется, от души. Теперь мы изменили схему размещения груза на борту: в частности, перенесли на корму оба якоря, также перетащили туда наиболее тяжелые бочонки и передвинули ближе к корме канистры с водой, пусть даже это означало, что отныне повару придется ходить по палубе туда-сюда. Еще мы стали внимательнее следить за тем, где располагаются члены экипажа, и безжалостно подавлять стремление кучковаться на носу. Стремление это было вполне понятным — нос отлично защищал от ветра, и там находились владения кока Пита, а кому не хочется в неурочный час подкрепить силы булочкой и чашкой горячего…